- Они дружат, да? – уточнила Даша. Ей не верилось, что хитрющий интриган Костэн Лэй с наивными глазами вообще может иметь друзей.
- Еще как! Уже лет пять. Сначала Костя Юрку курировал как стажера, а после их первого общего задания они сдружились. И не мудрено, задание ого-го какое было! Юрку чуть живьем не закопали, а Костя успел в последний момент. Им за это по медали выдали.
У Даши от таких сведений голова шла кругом. Кто же он такой на самом деле, ее нежеланный муж? Неужели первое впечатление оказалось настолько неверным? И не стыдно ли той, что метит в четырнадцатый корпус тайной канцелярии, допускать подобные ошибки? Лучше никому, кроме Рафуши, про это не рассказывать. И от нее же разведать как можно больше, чтобы впоследствии не садиться в лужу.
- Рафуша, - нежно осведомилась Даша, - ты любишь эклеры?
- Гы! А еще пирожные, конфеты и подслащенный лед, - доложила девочка.
- Тогда пойдем в гостиную, будем лакомиться и пить горячий укропник. А ты мне побольше расскажешь о Юрке, ведь я его совсем не знаю.
Рафуша оставила наполовину разобранный горшок, отряхнула запыленные иссохшей землей руки и украдкой вытерла их о низ подола. Ее личико озарила счастливая обаятельная улыбка. И Даша подумала, что в любом случае угостила бы это маленькое солнышко эклерами, будь оно даже случайной девочкой с улицы, а не обладательницей ценных сведений о повадках мужа.
***
Сильно пригорюнившись и понурив гудящую голову, Юрген сидел на низком крылечке здания четырнадцатого корпуса, обнимая стоящую между ногами белую доску и опираясь на нее всем весом. Лететь никуда не хотелось, вопреки всем разумным доводам коллег. Видеть родителей было почему-то стыдно и неприятно, жену – тошно. А возвращаться в кабинет – глупо. Юра чувствовал себя несчастным, одиноким и очень больным. К его плечу прикоснулась по-сильфийски легкая рука. Обычно Юра, в отличие от прочих сотрудников канцелярии и тем более простых обывателей, всегда слышал невесомую и беззвучную Липкину поступь. Но сейчас он настолько ушел в себя и свои проблемы, что не обратил бы внимание даже на громкий перестук каблучков какой-нибудь секретарши.
- Хорошо, что я тебя застал здесь, - Липка сел рядом, держа собственную доску – скоростную, серебристого маскировочного цвета. Новая, секретная разработка, ни у кого таких пока нет. Костэну всегда доверяли испытывать экспериментальные модели, ведь он непревзойденный летун. И, конечно, лукавил тогда, в кабинете, говоря, что Дарьянэ управляется с доской лучше него.
- Липка, я запутался, - признался Юра. – И растерялся. И жену свою видеть не хочу, какой бы умницей она ни была.
- Это потому, что свои личные дела все переживают очень глубоко, - сказал друг. – Случись такая каша в жизни с кем-либо другим, ты мигом бы понял, что к чему, и откуда следует начать. Взгляни на свои неурядицы отвлеченно, без лишних эмоций.
- Не могу.
- Учись. В будущем пригодится. Думаешь, это твоя последняя встряска? Вот прямо сейчас, не сходя с этого крыльца, и начинай.
- А может, в другой раз? Голова болит.
- Так и не прошла?
- Ну… если сравнивать с тем, что было…
- Юрка, а полетели ко мне, - Костя красноречиво хлопнул рукой по своей доске. – На тебя глядеть – сердце сжимается. Хочется наконец-то дать тебе спокойно выспаться и нормально подумать. Этим и займемся. Вставай.
- Липка, что бы я без тебя делал, - даже радость у Юры вышла какой-то вялой. Но искренней.
- Да куда ты на свою доску садишься! Сначала с моей скрепи, в связке полетим. Так я, по крайней мере, буду уверен, что ты не завихляешь, не отклонишься в сторону и не угодишь в случайный штопор. Не возражай, я знаю, что ты замечательно летаешь, но так мне будет спокойней.
- А ты от личного отстранись, - со слабым ехидством посоветовал Юра. – И успокоишься.
- Я не за тебя волнуюсь, - Липка состроил свою фирменную наивную рожу, - а за твои незаконченные проекты. Все рационально, ничего личного.
При упоминании проектов Юргену резко полегчало. Сразу вспомнилось, что кроме свадьбы и прочих семейных дел существует еще и любимая работа, свет в окошке. И значит, жизнь продолжается. Хотя бы до тех пор, пока упомянутые проекты не закончены. А там начальство новые подкинет. Красота!
Костэн Лэй жил в большом четырехэтажном особняке, недалеко от принамкской границы. На работу Липке приходилось летать почти через все Холмы. Он жил не один – вместе с прадедом по отцовской линии, заслуженным агентом тайной канцелярии. Юра раньше никогда не бывал у друга в гостях, а потому высокий чуть сгорбленный сильф с залысинами на лбу, вышедший навстречу, произвел на юношу изрядное впечатление.
- Ты сегодня рано, Костя, - сиплым, но твердым голосом заметил старик.
- Мы по делу, - серьезно сказал Липка. – Дед, у меня для тебя имеется крайне любопытная загадка. Жил-был молодой красивый сильф. Хорошо жил, в свое удовольствие, ни от кого сильно не зависел. Но однажды родители ни с того ни с сего женили его, совершенно не считаясь с мнением самого сильфа и не объясняя причин. После свадьбы выясняется, что жена тоже противилась заключению брака, и ее заставили. Вопрос: какими причинами руководствовались родители обеих сторон, если никакой финансовой и политической выгоды брак не принес?
- Действительно любопытно, - согласился старик. – Но не ново. На моей памяти подобные курьезы уже имели место. Заходите в дом, мальчики, и подождите с полчаса. Полагаю, к тому времени ваша «неразрешимая загадка» станет ясной, как голубое небо.
- Пошли, - Липка потянул Юру за рукав. Они пересекли полукруглый холл, исполняющий роль прихожей, поднялись по широкой винтовой лестнице на третий этаж и оказались в большой светлой комнате с балконом, обставленной просто, но функционально.
- Вот это мое гнездо, - Липка плавным широким движением устроился в кресле и приглашающе указал на кровать. – Располагайся, Юрка. До сумерек отдыхай сколько влезет, а ночевать все-таки лети к жене. Не век же теперь прятаться. Но думаю, после дедовых объяснений тебе уже не будет настолько худо.
Юрген присел на кровать и огляделся. Сразу видно, что Липка любит читать. Три стены из четырех заняты книжными полками. И на столе стопки, одна выше другой. Четвертая стена была увешана портретами. В самом центре находилось изображение очень красивой человеческой женщины, стройной, полной скрытого достоинства. Прямые светло-пшеничные волосы ниспадали до складок старомодного лилового платья, руки были чинно сложены на коленях. Женщина сидела в белой сильфийской беседке, исключительно по прихоти неизвестного живописца увитой ветвями красной сирени. В реальности, насколько знал Юра, сирень не вьется и на Холмах не растет: климат и почвы не те. Пару раз ему доводилось видеть на окраинах приграничных лесов белую сирень, но не более того.
- Кто это, в центре стены?
- Моя прабабка по материнской линии, - с некоторой гордостью ответил Липка. – Необычайная красавица была по сильфийским меркам. Люди-то ее дурнушкой считали, а мой прадед разглядел и полюбил. Жили они счастливо, но недолго – прабабка умерла в девяносто лет, что для человека, впрочем, немалый срок. Это из-за ее наследства, думается, у меня воздушная магия не выходит и волосы не вьются. Дед до сих пор втихомолку горюет, хотя и женился после несколько раз. Но все не складывалось.
- А на других портретах кто?
- Вон там, слева, у самого потолка, прабабка по отцовской линии. Она тоже рано развеялась, разбилась на доске. Ниже прадед, ее муж, десять лет назад не стало. Вот этот групповой портрет, слева направо: дед и бабка по отцу, бабка и дед по матери. Они вместе работали в тайной канцелярии и были очень дружны. И развеялись в один день, на задании. Грустная история вышла, до сих пор помню. Мне тогда всего шесть исполнилось. Справа наверху дядька по матери. И не смотри так хмуро, он живой-здоровый, доски проектирует - думаешь, откуда у меня все эти новинки? А ниже отец. В четырнадцатом корпусе работал, как я. С его смертью какая-то темная история связана, я до сих пор ничего не знаю. Только орден за него отдали и настоятельно просили ничего не спрашивать. А под отцом – мама. Она развеялась три года спустя, от горя. И взяла с меня, шестнадцатилетнего, клятву, что я стану агентом. Я, впрочем, так и собирался. И, как видишь, стал. Ну вот, Юрка, я хотел тебя развлечь, а вышло наоборот.
