- Ты посмел оставить действующую армию во время войны, – продолжала чеканить Клима. Ее кулаки были сжаты. – Ты умотал в иной мир на прогулку, а в это время все твое колдовство развеялось, и запасы взрывчатки сгинули. Ты понимаешь, что это значит для всех?
- Но я ведь вернулся вовремя, к штурму, – начал было Тенька. – А что колдовство пропало – это интересненько, конечно, получилось, но я попробую…
- Молчать! – рявкнула Клима и ударила кулаком по складному столу. Все вздрогнули. – Какого тридцать четвертого смерча ты шляешься по крокозяберьим мирам, когда здесь у тебя по горло работы?! Хоть сожри эту бумажку со всеми туристами и прогрессом, мне на нее плевать! Мне плевать на твои эксперименты, на твою Айлашу, мне сию секунду нужны доски и взрывчатка, а ты ни смерча для этого не делаешь! Ты, дрянь такая, уникальный на всю армию, и тебя так прет от твоей уникальности, что ты даже учеников никак не соберешь, хотя я велела тебе еще весной! Обучишь преемника – хоть навсегда уматывай в свое смерчево зеркало, а до тех пор ты работаешь только на меня! Не на себя, не на науку, а на свою, крокозябра тебя побери, обду, которой ты обязан всем, что сейчас имеешь! Я приказываю, чтобы ты немедля делал то, что требуется от тебя для нашей победы, или дождешься, наплюю на твою уникальность!
Повисла оглушительная тишина. Лернэ боялась даже дышать, Гера сжал спинку стула до белизны в пальцах. Тенька был бледным и пристыженным.
- Ясно? – нормальным тоном спросила Клима.
Вед коротко кивнул.
- Тогда вон пошел.
Все в той же оглушительной тишине Тенька скрылся за полой шатра. Клима перевела дух и мрачно констатировала:
- Все колдуны в этом лагере распустились к смерчам.
В этот момент полы опять затрепетали, и в шатер, легки на помине, ввалились почти все прочие колдуны с самым старшим во главе. Вид у них был испуганный и подавленный.
- Ничего не выходит, – похоронным тоном заключил старший колдун. – Моя обда, мы вынуждены расписаться в своей некомпетентности по этому вопросу…
- Мы молим тебя о снисхождении, – бесцветным голосом добавил кто-то из учеников.
Клима задумчиво побарабанила пальцами по столу, вызвав у посетителей коллективную дрожь.
- Что же мне с вами сделать, – протянула она. – По-хорошему, гнать вас в три шеи отсюда. Умеете только жрать и сплетничать…
Колдуны по примеру впечатлительной Лернэ затаили дыхание.
Клима выдержала паузу, достаточную для того, чтобы некоторые из нерадивых подданных начали тихо сипеть, и медленно, будто нехотя, произнесла:
- Так и быть. Перед наступлением я дарую вам второй шанс. Второй и последний, запомните это. Ступайте сейчас в палатку к сударю Артению и проситесь к нему в ученики. Те из вас, кто будет достаточно прилежен и освоит науку создания взрывчатки, после штурма Кивитэ останутся при войске.
Колдуны выдохнули, судорожно закивали и принялись благодарить милосердную обду.
- Я вас не задерживаю, судари, – холодно напомнила Клима.
Когда шатер в очередной раз опустел, обда повернулась к Гере. От былого гнева не осталось и следа.
- Собирай штаб, – велела она. – Меняем новый план на прежний, в этот штурм у нас будет взрывчатка.
====== Глава 6. Институт ======
Не на год, не на два – навсегда
Загорается наша звезда.
Кто-то искренность нашу поймёт
И пойти вслед за нами рискнёт…
Н. Добронравов
Это запоминается на всю жизнь…
Небо ясное не по-осеннему, только над самой головой неподвижно застыло маленькое белое облачко, похожее на надкушенный с одного боку крендель. Такие кренделя, сахарные, обсыпанные маком и орехами, когда-то в далекой прошлой жизни привозила с ярмарки мама.
Трава на краю летного поля еще зеленая, высокая, от нее покрылись темными мокрыми пятнами казенные остроносые ботинки на шнуровке и даже немного – горчично-желтые штаны, на размер больше положенного. «На вырост», как говорят здесь. Впору форма только тем девочкам, у чьих родителей есть деньги за нее уплатить.
Роса и на траве, и на крыше сарая с досками, и на самом поле – час ранний, только рассвело. А в Институте начались уроки.
Девочки стоят в шеренгу по росту, но даже Климе, самой высокой из них, весь мир кажется сегодня необычайно огромным: и трава вровень с щиколотками, и строгая наставница полетов, и тронутые ржавчиной крепления досок. В эти крепления, кажется, не удастся нормально защелкнуть ботинки: все равно маленькая ножка вывернется.
А особенно огромным кажется это чистое небо, бездонный, холодный, до краев наполненный ветром простор, куда сегодня им предстоит впервые отправиться.
«Ах, мамочка, как же все изменилось за то время, что тебя нет! Посмотри сквозь воду и землю на свою Климку: мне девять, и я уже такая большая, что и представить нельзя. Я не знаю пока, принесу ли людям счастье, как ты говорила, но уже умею постоять за себя. Я могу сделать так, что моих обидчиков исключат отсюда насовсем, а еще нас учили по-взаправдашнему драться. И хотя наставник говорит, что у меня удар слабоват, никто не хочет становиться со мной в пару. Потому что я умею так посмотреть на человека, что у него удар делается еще слабее моего. Я так Выльку на лопатки положила. И Гульку тоже, хотя она вечно нос дерет, потому что благородная. Мамочка, я лучше всех девчонок могу сложить и вычесть, а еще быстрее всех читаю, даже если буковки маленькие. А сегодня, мамочка, я впервые полечу. Мы все впервые полетим и после этого получим право по институтскому обычаю звать друг дружку ласточками».
Что там особенного, в небе? Почему однажды оно заглядывает в глаза и так берет за сердце, что не оторвать? Почему небом начинают жить? Оно голубое, необъятно круглое, с кренделем-облаком в самой середке. В небе живут птицы, солнце, тучи и сквозняки. А по ночам его кучно заселяют звезды. На уроках в Институте рассказывают, что по сильфийской теории звезд не существует, но есть несколько людских гипотез, которые это опровергают.
«Мамочка, я теперь знаю все на свете! Я знаю, что такое «гипотеза» и чем она отличается от «теории». А еще я знаю, зачем нужен Орден, и как хорошо, что он есть на свете. Иначе бы всюду были веды и сплошное беззаконие. Правда, в чем заключается это беззаконие, нам не говорят. И как оно влияет на экономику страны – тоже. Наставникам не нравится, когда я начинаю расспрашивать их об этом. Но ничего, со второго года нас начнут пускать в библиотеку, там-то уж я все сама прочитаю!»
Гулька накануне хвасталась, что когда у них в доме гостили сильфийские родственники, ее несколько раз катали на доске. Но вся спальня сошлась во мнении, что когда катают – это не считается. Надо самой, чтобы лишь ты и доска наедине с небом. Тихая белокурая Арулечка, тоже благородных кровей, поведала, что однажды уже летала сама и по-взаправдашнему, когда отец обсуждал какие-то взрослые дела с приезжим сильфом. Гость оставил доску в прихожей, а четырехлетняя Арулечка на нее залезла и даже расшибла макушку о потолок. Девочки с уважением щупали Арулечкин шрам под белокурыми локонами и жаждали подробностей. Но Арулечка и сама толком не помнила, зная про приключение больше из рассказов родителей.
- Ноги в крепления! – приказывает наставница полетов.
И Климе вместе с остальными девочками становится одновременно страшно и радостно. Вот он, долгожданный миг! Все ближе и ближе.
Движения давным-давно заучены: девочки много тренировались перед первым полетом, зубрили теорию пилотажа, чистили доски, занимались специальной гимнастикой.
Скрип, щелчок.
- Сосредоточьтесь! Учитесь чувствовать, как вас огибает ветер.
Клима очень старается, она хочет быть лучшей в полетах, как на уроках чтения и истории. Но никакой ветер ее не огибает, а под Гулькой, вон, доска уже задрожала. Как ей это удалось?!
- Взлетное движение стопами! Помните, мы учили? Как будто хотите привстать на цыпочки и подпрыгнуть.
Гулька вспархивает ввысь легко и свободно. Следом – Арулечка, Выля и прочие девочки. Клима прыгает и привстает на цыпочки с таким усердием, что по лицу и спине уже струится пот, но не может заставить доску даже вздрогнуть.
