Разбудил меня вой предстартовой сирены. Затем из динамиков загудел густой баритон Дэка:

– Первое и последнее предупреждение! Треть g! Одна минута!

Я подтянулся к своей койке и пристегнулся. Со стартом жить стало куда веселей: треть g – совсем ничего, почти как на поверхности Марса, однако достаточно, чтобы требуха не бунтовала, а пол был настоящим полом.

Минут через пять Дэк постучал и тут же вошел:

– Здрасте, шеф.

– Привет, Дэк. Рад, что ты здесь.

– А я-то как рад, – устало ответил он, окинув взглядом мое лежбище. – Можно я тут лягу?

– Конечно!

Дэк, кряхтя, улегся.

– Как же я вымотался! Неделю бы дрых. А может, и дольше.

– Я тоже. А… он на борту?

– Да. Ну это было и мероприятие!

– Догадываюсь. Но в таком маленьком порту подобный трюк проще провернуть, чем в Джефферсоне?

– Ну нет, здесь куда сложнее.

– Почему?

– Здесь все всех знают и языком чесать любят. – Дэк криво усмехнулся. – Мы выдали его за груз креветок из Канала, свежемороженых. Даже пошлину за вывоз заплатили.

– И как он?

– Ну, – Дэк сдвинул брови, – док Чапек сказал, придет в форму. Это только вопрос времени…

С яростью он добавил:

– Попадись они мне в руки! Просто выть хочется, когда видишь, что они с ним сделали! А мы – ради него же самого – вынуждены спустить им это с рук.

Дэк, похоже, и впрямь готов был взвыть. Я мягко сказал:

– Со слов Пенни, я понял, что с ним грубо обошлись. Сильно его отделали?

– А?! Да нет, там другое. Помимо того что он был грязен и не брит, физически он не пострадал.

Я тупо глядел на него:

– Я думал, его избили. Чем-нибудь вроде бейсбольной биты.

– Да лучше б уж избили! Велика важность – несколько сломанных костей! Нет, им понадобился его мозг!

– Ой. – Мне вдруг стало худо. – Промывка мозгов?!

– Да. То есть и да, и нет. Политических секретов они из него не выколачивали – у него таких просто не водится, он всегда в открытую действует. Наверное, это сделали, просто чтобы держать его под контролем, не позволить ему сбежать. – Дэк помолчал. – Док полагает, они каждый день вводили ему минимальную дозу – только-только чтобы приструнить, и так до самого последнего момента. А перед тем, как отпустить, вкатили столько, что хватило бы слона идиотом сделать. Его лобные доли пропитаны этой дрянью как губка.

Мне вдруг стало так дурно – даже порадовался, что не успел пообедать. Читал я кое-что о таких штуках. С тех пор их ненавижу! Вмешательство в человеческую личность – действие, на мой взгляд, просто сверхунизительное и аморальное. Убийство рядом с ним естественно и чисто – так, простительный грешок. А выражение «промывка мозгов» пришло к нам из времен движения коммунистов – это конец Смутных Веков. Тогда она применялась, чтобы сломить волю человека и изменить его личность – через изощренные пытки и телесные унижения. Однако возни выходило на месяцы; позже разработали более «продуктивный» метод. С его помощью человек становился рабом в считаные секунды – всего-то одна инъекция любой производной кокаина в лобные доли мозга.

Вначале эту мерзость применяли в психиатрии – буйный пациент становился контактным и мог быть подвергнут психотерапии. Тогда это было бесспорной гуманизацией лечения, поскольку позволяло обходиться без лоботомии. Слово «лоботомия» нынче такое же устаревшее, что и «пояс целомудрия», оно означало залезть человеку в голову скальпелем и убить личность, не убивая тело. Да, это правда делали – как чуть раньше били сумасшедших, чтобы «изгнать дьявола».

Коммунисты довели технологию промывки мозгов с применением наркотиков до совершенства. А когда не стало коммунистов, банды Братьев подняли ее на новый уровень. Они могли мизерными дозами добиться от человека подчинения, а могли и накачать его до состояния бесчувственной протоплазмы. И все это во имя Братства! А то какое же, в самом деле, братство, если человек желает что-то скрыть? И как же лучше всего убедиться в его искренности? Конечно, загнать упрямцу иглу за глазное яблоко и впрыснуть ему пару миллиграммчиков в мозг. «Не разбив яиц, не сделаешь омлет» – софистика негодяев!

Конечно, все это давным-давно запрещено законом. Разве что в качестве лечения, да и то с разрешения суда. Но уголовники промывкой мозгов пользуются частенько, да и полиция забывает на время про закон. Все же единственный способ вытянуть из подследственного показания, и следов не остается. Можно даже приказать жертве забыть все, что с ней проделывали.

Так что о промывке мозгов я знал и без Дэка, а чего не знал – вычитал в «Батавской энциклопедии» из корабельной библиотеки. Смотри статью «Психическая интеграция личности», а также «Пытки».

Я замотал головой, стараясь отогнать от себя этот кошмар.

– Но оправиться-то он сможет?

– Док говорит, наркотик не меняет структуру мозга, только парализует. Значит, кровь его постепенно из мозга вымывает, а почки – выводят из организма. Но на все это требуется время. – Дэк в глянул на меня. – Шеф?

– Что? Ведь он вернулся! Не пора ли кончать с этими «шефами»?

– Об этом я и хочу потолковать. Очень ли трудно будет потянуть с перевоплощением еще самую малость?

– Да зачем? И перед кем? Тут вроде все свои…

– Не совсем так. Лоренцо, нам удалось сохранить секрет. Знаем только я да ты, – Дэк загнул два пальца, – да Родж с Биллом, да Пенни, да еще доктор. И еще одного ты не знаешь, он на Земле, его зовут Лэнгстон. Джимми Вашингтон, кажется, подозревает, но он родной матери не скажет, который час. Неизвестно, сколько народу участвовало в похищении, но уж точно – немного. И они, во всяком случае, болтать не станут. А самое смешное, они теперь при всем желании не докажут, что он вообще был у них в руках. Я хочу сказать: здесь, на «Томми», команда и посторонние ничего знать не должны. Старичок, поиграй еще малость, а? Всех дел-то: показаться иногда команде да девчонкам Джимми Вашингтона! Только пока он не поправится. Ну как?

– Мм… А почему бы нет… Это надолго?

– До конца рейса! Мы потихоньку пойдем, на малой тяге. Тебе понравится!

– Ладно. И знаешь, Дэк, не надо мне этого оплачивать. Последнее действие я сыграю просто потому, что ненавижу промывку мозгов.

Дэк вскочил и от души хлопнул меня по плечу:

– Лоренцо! Ты наш человек! И не беспокойся за гонорар – в обиде не останешься! – И добавил совершенно другим тоном: – Хорошо, шеф. Спокойной ночи, сэр.

Но одно всегда тянет за собой другое. То ускорение, которое началось после возвращения Дэка, лишь перевело нас на более высокую орбиту, куда не могли добраться репортеры, даже если бы они в погоне за новостями вознамерились преследовать нас на катере. Поэтому проснулся я в невесомости, однако, проглотив таблетку, ухитрился с горем пополам позавтракать. Вскоре появилась Пенни:

– С добрым утром, мистер Бонфорт!

– Доброе утро, Пенни. – Я кивнул в сторону гостевой комнаты. – Есть новости?

– Нет, сэр, все по-старому. Капитан шлет привет и спрашивает, не затруднит ли вас зайти к нему в каюту.

– Хорошо.

Пенни меня проводила. Дэк восседал в кресле, которое обхватил ногами, чтобы не взлететь. Родж и Билл сидели, пристегнувшись к кушетке. Дэк, оглянувшись, сказал:

– Спасибо, что пришли, шеф. Нужна ваша помощь.

– С добрым утром. Что случилось?

Клифтон ответил на приветствие в обычной своей почтительно-вежливой манере; Корпсмен небрежно кивнул. Дэк продолжал:

– Чтобы выпутаться из этой истории, вам надо еще раз показаться на публике.

– Что? Но я думал…

– Минутку. Оказывается, службы новостей ждали от вас сегодня генеральной речи – ну, комментарии ко вчерашнему. Я думал, Родж ее отменит, но Билл уже все написал. Дело только за вами. Как?

Ну вот. Стоит приютить кошку – у нее тут же появляются котята!

– А где – в Годдард-Сити?

– Нет, нет! Прямо у вас в каюте. Мы ее транслируем на Фобос, а они – на Марс и по правительственной связи в Новую Батавию, там подхватит земная сеть и передаст на Венеру, Ганимед и дальше. Так, часа за четыре, ваша речь облетит всю Систему, а вам и шагу из каюты сделать не придется.