– А что потом? После того, как я выполню свою работу, вы отпустите меня?

– Если ты не оступишься во время выполнения работы, я заплачу тебе обещанное, и ты будешь вольна идти на все четыре стороны.

Лайза украдкой взглянула на Маску. Вздохнула. По сути Маска предлагал ей из одной петли влезть в другую. Разве только не настолько тугую. Пока не настолько…

– Хорошо. Кого я должна ограбить?

– Не торопись, – Маска кинул девушке кошелек с деньгами, спрятал кинжал за пояс. – Там в кошельке ключ от наручников. Освободишься, когда я уйду. А сейчас слушай внимательно и запоминай. Однажды ты оступилась, второго раза быть не может.

– Я понимаю.

Маска кивнул, после чего заговорил вновь:

– Ты возьмешь эти деньги. С первыми лучами солнца покинешь город и поселишься в деревне часах в двух езды отсюда. Научишься терпению, молчанию, смирению. Научишься готовить сладости, научишься заваривать чай. Научишься делать прически не себе, не для себя стирать и гладить, не себя одевать. Шестого или седьмого августа вернешься в город, подойдешь к дому номер девять на улице Чайной розы. Постучишь и скажешь, что хочешь быть горничной у госпожи.

– Седьмого августа? Но ведь это будет через три месяца! Что если госпожа…

– Госпожа будет искать себе служанку, и ты должна сделать все, чтобы она нашла тебя.

Уверенность Маски поразила Лайзу. Как мог он так ясно представлять, что произойдет через три месяца в доме номер девять по улице Чайной розы?..

– Постойте-ка! Ведь этот дом принадлежит барону Грею, и он слишком хорош, чтобы его продавать.

– Он и не собирается его продавать.

– Откуда же там возьмется госпожа? Барон – убежденный холостяк и не имеет никаких родственниц, которым мог бы позволить жить в своем доме.

Маска лишь усмехнулся, вызвав еще большую растерянность девушки.

– Та, к кому ты поступишь в услужение, станет твоим пропуском в высший свет. Поскольку тебя не должны узнать те, с кем ты, возможно, встречалась, советую тебе изменить немного внешность. Как? Придумай сама, – он замолчал на миг, потом добавил: – Если ты голодна, в корзине за ящиком есть хлеб и бутылка вина. На этом мы пока прощаемся.

– А имена? Вы же мне еще не назвали.

– Ты их узнаешь, когда придет время.

Лайза подумала, что Маска очень осторожен. Оно и понятно: в окружении его величества было слишком мало людей, которым он мог безгранично доверять. Так что ее наниматель просто не имел права рисковать.

Махнув на прощание, Маска скрылся во мраке, царившем на лестнице. Не прошло и пары секунд, как девушка в подвале услышала скрип затворяемой внешней двери.

– Кто бы мог подумать, – вздохнула она тогда, – Лайза – воровка, начинавшая свою карьеру в портовых трактирах – сотрудничает с самыми преданными людьми короля!

Девушка развязала оставленный ей кошелек. В нем действительно обнаружился ключ. Освободив руки, она подняла с пола корзинку с едой. Хлеб, бутылка вина и небольшой кусочек сыра – все было так, как и сказал Маска. Поднявшись с ящика, Лайза спрятала за корсетом несколько монет, остальные положила на дно корзинки. Подготовившись таким образом к путешествию, она потушила свечи и направилась к выходу.

Надо сказать, что Маска заинтриговал и напугал Лайзу настолько, чтобы она приняла его предложение. Но отнюдь не настолько, чтобы после его ухода девушка не взяла себя в руки и не пересмотрела свои дальнейшие действия. И потому Лайза не стала дожидаться утра, чтобы покинуть подвал, да и отправиться решила она не в деревню в двух часах езды от города.

Дойдя до двери, Лайза осторожно выглянула на улицу. Было темно, но в свете выглянувшей из-за облаков луны было несложно разглядеть пустынную улицу. Девушка вышла на мостовую и обернулась на скрипнувшую дверь.

– Простите, господин Маска, но здесь наши пути расходятся, – усмехнулась она.

Вдохнув полной грудью немного прохладный, свежий воздух, Лайза стала удаляться по улице от двери в подвал. Никем не замеченная и никем не остановленная, девушка совершенно расслабилась, достигнув широкого перекрестка…

Где и окончился бесславно ее побег. Сильная рука резко дернула Лайзу за плечо назад, холодная сталь клинка нападавшего коснулась ее горла.

– Прошу вас, отпустите меня, – взмолилась Лайза. – Я заплачу!

– Теми золотыми, которыми расплатился с тобой я?

Маска опустил кинжал и толкнул Лайзу так, что она упала на мостовую.

– Вы? – удивилась девушка, испуганно взирая на нависавшую над ней черную фигуру.

– Наивно было полагать, что ты не попытаешься сбежать, – спокойно проговорил Маска, объясняя свое присутствие здесь. После этого он наклонился к Лайзе и произнес куда менее дружелюбно: – Возвращайся обратно и больше не делай глупостей.

Лайза кивнула.

– Я дам тебе знать, когда и где мы встретимся в следующий раз.

Лайза вновь кивнула.

Удостоверившись, что девушка больше не попытается сбежать, Маска покинул улицу и направился в сторону своего дома. Уже светало, скоро должны были проснуться слуги. Молодой человек не мог допустить, чтобы они заметили его отсутствие. Да и господину следовало дать знать, что все прошло согласно плану.

Первого июня в загородном доме графини Елизаветы Дюваро неизменно имел место бал, который его хозяйка именовала «Днем открытия лета». Но примечательно в этом балу было отнюдь не то, что он проводился графиней в первый день лета и в самом деле мог именоваться его открытием. И даже то, что бал в доме ее сиятельства неизменно отличался от всех подобных ему количеством нулей в счетах, предъявляемых после графине, следовало отмечать в последнюю очередь. В первую же, «День открытия лета» от проводимых вне столицы балов отличало то, что посетить его считали своим долгом все дворяне, кроме, быть может, нескольких столичных стариков. И короля Эдуарда, не любившего праздные увеселения и посещавшего лишь один бал в своем государстве – ежегодно даваемый в королевском дворце по случаю своего Дня рождения.

Причин для подобного отношения со стороны света к балу графини Елизаветы было множество. Традиционно среди них назывались красота и богатство еще не слишком старой вдовы, осведомленность ее во многих делах, роскошный прием и щедрые угощения. Так же порой среди причин успеха бала называлось то обстоятельство, что бал этот был первым после почти месячного перерыва, за время которого дворяне со своими семьями переезжали в загородные дома.

Впрочем, вряд ли указанные причины и обстоятельства имели хоть какое-то отношение к человеку, которого за глаза нередко называли «провинциальным королем». Ибо барон Стефан Грей имел почти ту же прихоть, что и его величество Эдуард, и не посещал никаких балов, кроме одного единственного – в доме графини Дюваро.

В молодости, то есть почти пятьдесят лет назад, барон Грей был очень дружен с покойным графом Дюваро. Они служили под началом одного генерала, а по окончании недолгой военной карьеры поселились в соседних поместьях. Часто охотились вместе, почти ежедневно встречались, чтобы сыграть в шахматы. В силу ли этой дружбы или по иным причинам, но после трагической кончины его сиятельства (не удержавшись в седле, граф упал с лошади), барон Грей сохранил искренне теплые отношения с его супругой. И, вероятно, графиня Елизавета была единственным человеком, с которым его благородие вообще поддерживал хоть какие-то отношения.

Барон Грей слыл в округе человеком, обращаться к которому будь то с просьбой, советом или предложением, не стоило даже в самую последнюю очередь. Он никогда не принимал гостей, кроме графини Дюваро, он никогда не наносил визитов. Общался с окружающим миром его благородие через своего дворецкого и личного помощника Джона, и потому бал «Дня открытия лета» был не только шансом в случае большой удачи перемолвиться с бароном парой слов, но и шансом хотя бы просто увидеть его.

Впрочем, по мнению молоденьких девушек и большей части их старших коллег, смотреть на этого высокого, худого, словно мумифицированного, старика с орлиным носом и цепким ледяным взглядом не могло быть никакого желания у всякого уважающего себя человека.