Яна повела плечами, кутаясь в куртку, которая была по-летнему короткой. Попу она не прикрывала, от чего становилось еще холоднее. Не спасал ни шарф, ни поднятый ворот.

– Да. Спасибо за ужин.

– Всегда, пожалуйста. Захочется гадости, звони, составлю компанию.

Дорога домой незнакомым маршрутом на этот раз показалась Яне приятной.

Спешить было некуда, кушать уже не хотелось. Еда приятным комочком улеглась в желудке. Разговор с Андреем скрасил одинокие вечера, которые приходилось проводить, если не было дел. Надо бы позвонить подруге, рассказать. Но что-то останавливало. Что? Не понятно. Просто не хотелось ни с кем об этом говорить. Да и зачем? Гордиться пока не чем, ведь она так и не исполнила просьбы: Ане нужна операция, только она вернет ее челюсти нормальный вид. Но ребенок упорно протестовал. И ее можно было понять, не каждый взрослый согласится лечь под нож.

Яна стукнула по рулю.

– Что ж, значит, нужно подвести ее к этому решению. И это буду не я, если отступлюсь!

– Яна, вы думаете, мне не нужна эта операция? С такой прической мне явно лучше.

Яна подняла глаза от монитора, за которым они сидели уже полчаса.

Девочка, действительно, сотворила с ее сайтом что-то невообразимое. И все это за несколько дней. Они не виделись, но переписывались по почте. Несколько раз даже созванивались, когда нужно было уточнить детали.

Гостья умолчала, что ей тоже пришлось хорошенько поработать: днем по специальности, вечером заканчивать новую книгу.

И вот теперь в ее законный выходной, она сидела в палате с самого утра.

Андрей забегал несколько раз, перебрасывался с ними парой фраз, потом снова исчезал, очевидно, спеша на операцию. Казалось, что он даже рад ее видеть, по крайней мере, ей так почудилось.

И вот, после долгих разговор на отстраненные темы, Аня сама перешла к щекотливому вопросу. Яна набрала в грудь побольше воздуха и как можно равнодушнее ответила:

– Нет, я думаю, она как раз очень нужна. С такой прической ты стала намного симпатичнее, вот и все, но она не может изменить все. Да и нет смысла прятать под прической то, что можно легко убрать.

– Значит, и вы на их стороне. – Казалось, подросток тут же замкнулся. Как закрывается моллюск, когда пытаются приоткрыть раковину.

Это было так осязаемо, что у девушки болезненно сжалось сердце. Безумно хотелось приобнять эти худенькие плечики, прижать ее к себе и покачать, как ребенка. Должно быть, это настолько древний рефлекс, что есть в каждой женщине, не зависимо от того, есть у нее свой ребенок или нет.

Но Яна не решилась, все-таки она для девочки посторонний человек, который вошел в ее несладкую жизнь без малого неделю. Рано.

Но что-то ведь нужно предпринять.

Мозг упорно искал подходящее действие, с невероятной скоростью перебирая возможные и невозможные варианты. Решение нашлось неожиданно.

– Нет, я как раз на твоей стороне. Хочешь, докажу. – Яна закрыла ноутбук и вопросительно взглянула на подопечную.

– Как?

Голубые глаза тут же прищурились, но искорка интереса в них успела промелькнуть.

– Пойдем гулять.

– Что сейчас?

– Прямо сейчас. Вот узнаем у твоей феи, нет ли у тебя процедур каких и вперед. – Девушка изо всех сил пыталась вдохнуть жажду жизни в такие простые слова. Которые, как она и ожидала, натолкнулись на непробиваемую стену.

– Но…

– Что? Нет настроения?

– Но я…

– Не хочешь?

Приходилось подсказывать, так как Анин голос упорно отказывался подчиняться. При этом нужно было делать вид, что не понимаешь, отчего все эти отговорки. И это было самым сложным. И дураку понятно, что подросток ни за что на свете не выйдет на улицу с таким лицом. Но разве это выход: просто сидеть в четырех стенах, и неважно каких, домашних или больничных. Суть от этого не меняется, надо было каким-то образом примирить эту испуганную маленькую девочку со своим отражением. Первый шаг они уже сделали, нужно было двигаться дальше.

Анин возглас был полон злости и скрытого отчаяния.

– Я не выхожу на улицу!

Сердце сжалось, но пришлось идти до конца. Иногда нужно быть жесткой, и в данный момент, это было жизненно необходимо.

– Очень даже выходишь! Ты же приехала сюда в этот центр.

– Да, но….

– Вот именно. Давай, собирайся, тебе полезно подышать свежим воздухом.

– Но я не могу выйти на улицу! С таким лицом!

Вот они и докопались до правды. Наконец, девочка произнесла это вслух. Еще одна победа!

Яна машинально расправила плечи, стараясь не выдавать своих чувств. Жалость – это последнее, что сейчас нужно ее подопечной.

– С каким лицом, Аня?

– Я урод! – девочка почти рыдала, кусая нижнюю губу.

– Ты человек, переживший аварию. Как еще должно выглядеть твое лицо! Что теперь, прятаться от всех? Какой смысл? Ты считаешь, кто-то может начать смеяться? Нет! Вот и я так думаю! Ты борец, который вот-вот одержит победу. Последняя операция, и твое лицо станет почти таким, как было, а может и лучше. Но это бесполезно, если ты станешь прятаться дома. Бессмысленны все эти операции и процедуры, бесполезна работа такого человека, как Андрей, если ты все его труды закроешь в квартире.

Девочка слушала. Необыкновенно красивые голубые глаза светились от наступающих слез, но она изо всех сил держалась, не позволяя им пролиться.

– И вам не будет стыдно идти со мной рядом?

Этот вопрос поверг Яну в пучину отчаяния и боли. Она словно окунулась в душу этого несчастного подростка. Самой бы не заплакать.

– Ты окажешь мне огромную честь, если выйдешь на улицу впервые вместе со мной. Клянусь тебе, большего доверия мне не нужно. Просто пойдем, погуляем вместе со мной. Не далеко, тут рядом с Центром есть парк. Сейчас холодно, мы можем замотать шарфом твое лицо, а глаза у тебя удивительные, их как раз скрывать не нужно.

Андрей затаил дыхание, стоя в дверях палаты.

Наверное, выглядел он сейчас очень и очень глупо. Замер, сжимая дверной косяк так сильно, что пальцы побелели. Яна ступила на скользкую дорожку, с которой в один момент можно было свалиться в обочину. Но если пройти ее до конца, победа будет за ней. Ему не хотелось прерывать, а уйти он не мог себя заставить. Надо было лично услышать ответ девочки.

Яна тоже сидела, боясь сделать вдох.

– Думаете, Андрей Григорьевич отпустит? – Аня все еще кусала губу, ох уж эта ее привычка, так и хотелось протянуть руку и высвободить ни в чем неповинную слизистую. Но глаза уже не светились от слез, и то хорошо.

– Не знаю, сейчас позову его. Вот ты и спросишь.

Девушка вскочила и направилась к двери, боясь, что девочка передумает. Теперь понятно, в каком направлении нужно двигаться: жизненно необходимо заставить ее выходить за пределы палаты.

Андрей как раз выступил вперед, боясь, что его все же застукают за подслушиванием. Наверное, не рассчитал силу, с которой открыл дверь, потому что с другой стороны послышался глухой удар и вскрик.

– АЙ!

Влетев внутрь, хирург поморщился от увиденного. Яна держалась за лоб, кривясь от боли.

– Ой, Ян, прости! Не думал…, не рассчитал…, прости! Ты как?

Андрей хотел провалиться под землю. Мало того, что стоял как дебил, подслушивал, так еще и голову ей чуть не снес.

– Дай, посмотрю.

Яна послушно выпрямилась, давая возможность умелым рукам осмотреть место преступления. Шишка на лбу уже начала теплеть, но больше не увеличивалась. И то хорошо.

– Ну, что теперь и меня можно оформлять в палату? – девушка хмыкнула, морщась от боли. В глазах не двоилось, значит не страшно. За челкой шишку все равно не видно, так что переживем.

Лицо однокурсника выражало полнейшее раскаяние, ореховые глаза за стеклами очков извинялись. Таким они его давно не видела, да что там давно, ни разу в жизни. Раньше ему вообще не было присуще раскаяние, а уж искреннее, тем более.

– Прости, я, правда, не хотел, – голос приобрел странную хрипотцу и такую проникновенность, что по телу побежали мурашки. Длинные пальцы были прохладными, и до сих пор не отпускали ее подбородок.