Обрадовавшись, на следующий день я побежала знакомиться с новым работодателем.
Мне всегда казалось, что детективное агентство должно располагаться в небольшом домике на окраине, глухой забор должен закрывать посетителей от посторонних нескромных глаз, а ворота должна сторожить собака Баскервилей. Но в наше городе такой экзотики не наблюдалось. По адресу, данному Оскаром, я приехала к высокому офисному зданию, огромные окна которого были вполне доступны любопытствующему.
На закрытой кодовым замком двери я прочитала список организаций, нашедший приют в этой высотке. О, кого там только не было! На первых этажах, судя по всему, располагалась типография и редакция местной газеты, на втором – и нотариус, адвокат, и какая-то загадочная организация под названием «Шилобиестрой», на третьем я обнаружила наше детективное агентство «Шерлок», и не стала изучать список дальше. Набрала две тройки, дождалась равнодушного ответа «входите» и открыла мелодично запевшую дверь здания.
На первом этаже, кроме газеты, обнаружился крошечный винный магазинчик с гордым названием «Винотека». Странно, как же они торгуют, если посторонним, по идее, сюда вход закрыт? Я чуть было не сунулась в магазинчик, чтобы задать этот вопрос явно скучающей продавщице, но передумала. В конце концов, меня ждет работодатель, не стоит его нервировать.
На широком зеркальном лифте я поднялась на третий этаж, прошла по длинному коридору и, слегка робея, открыла дверь, украшенную латунной табличкой с выгравированной удлиненными буквами надписью «ШерлокЪ». За дверью оказался небольшой предбанник, с большим компьютером на хрупком пластиковым столиком. Из-за большого экрана виднелась лишь белокурая макушка девушки, видимо, открывшей мне дверь.
– Добрый день. – громко поздоровалась я, не дождавшись никакой реакции на свое появление. Девушка чуть приподняла голову и что-то пробормотала. Я не расслышала, но дедуктивным методом предположила, что это какой-то вопрос. – Простите, но мне назначено тут собеседование.
– Так идите в кабинет. – мелодичный голос стал громче, но в нем почувствовалось раздражение.
Я дважды стукнула в массивную деревянную дверь и вошла в комнату, где центральное место занимал еще более крупный компьютер. Кроме того, там стояло целых три массивных кожаных кресла с вогнутыми спинками и большой книжный шкаф во всю стену, доверху забитый криминальной литературой на разных языках.
Хозяин, Тимофей Рядно, оказался здоровенным мужиком с окладистой бородой. Он словно сошел с какой-то старинной картины, и даже говор его был таким зычным, что хоть сейчас снимай в историческом кино. Он тут же перешел на ты, велел называть его Тима, просто Тима, и горячо заверял в глубочайшем уважении к Оскару. Это уважение, насколько я поняла, основывалось не только на прошлых заслугах, но и на текущих благодеяниях Именно Оскар подкидывал заказчиков в этом агенство, влачившее, как я поняла, довольно жалкое существование. Так что на работу меня приняли тут же, без всяких формальностей в виде ненужного собеседования. Поскольку Тимофей сказал, что я зачислена в штат с сегодняшнего дня, я попросила ввести меня в курс дела, и тут же приступила к своим обязанностям.
Вначале я думала, что буду выполнять обязанности секретарши, но, по мнению Тимофея, с этой работой прекрасно справлялась Лариса, блондинка, сидевшая в предбаннике. А мне, как протеже его любимого друга, доверили настоящую работу. Черезе час после знакомства с хозяином агенства ко мне пришла дама, заподозрившая мужа в измене. Я записала на диктофон ее исповедь, после ухода перегнала запись на компьютер и начала монтировать так, чтобы за три минуты Тимофей мог получить всю нужную информацию и при том не услышать ни слова из кучи лирических воспоминаний дамы о первых свиданиях не только с неверным мужем, но даже с мальчиками из ее детского садика. Смонтировала я удачно, «просто Тима» остался доволен. И теперь, с утра до вечера выслушивая клиентов, в основном обманутых жен, хотя попадались и мужья, я записывала длиннющие исповеди на диктофон и потом переписывала выжимки в компьютер. Определить, какая часть информации важна, а какую не жаль и стереть, приходилось мне самой – хозяин желал получив уже полностью готовую к употреблению нарезку. А у меня от бесконечного прослушивания разного бреда, похоже, начинались слуховые галлюцинации. Прошло всего полторы недели работы, а по ночам я частенько просыпалась от нервных выкриков: «Вы же понимаете, что я тут не при чем!» «Как они могли даже подумать!» и коронного «Он не такой!!!»
По сути, первый по-настоящему интересный клиент появился только сейчас, и я боялась ударить в грязь лицом, не задав какого-то крайне важного вопроса, который сразу же прояснит картину. Пока что она не складывалась.
Восьмилетняя девочка пропала из собственного многоквартирного дома. Об этом громком деле я знала не только из газет, но и от Оскара. Выглядело исчезновение ребенка просто фантастичным. Невозможно было покинуть здание, минуя пост охраны. Но даже если предположить, что охранник заснул, то, проходя мимо него, девочка попала бы на камеру в вестибюле.
Разумеется, выбраться из дома можно было и через подземный паркинг. В таком случае, девочка могла спуститься туда на лифте, минуя холл. Но! Войти на паркинг можно было лишь с собственным магнитным ключом. Как, впрочем, и выехать с парковки. Разумеется, такого ключа у ребенка не было и быть не могло. А ключ Евгении оставался в ее кошельке, и она ручалась, что даже на время из него не исчезал.
Тем же вечером в элитном комплексе были предприняты такие масштабные поиски, каких наш тихий городок до сих пор не знал. Полиция, взяв на помощь группу захвата, с двумя служебными овчарками обошла все 104 квартиры в доме, тщательно осматривая все места, где можно было скрывать тело. Заглянули в холодильники, кладовки, сундуки, чемоданы и даже прикроватные тумбочки. Потрясенные жильцы не препятствовали поискам, никто даже не заикнулся про ордер на обыск или тому подобные пустяки. В доме обыскали подсобки, мусорные баки, специалисты даже проверили шахту лифта. Перетрясли ящики с товаром в магазинчиках на первом этаже. Увы – никаких следов девочки не было найдено. Она словно растворилась в воздухе. Неизвестно было даже, дошла ли она до лифта – к огромному сожалению, на этажах видеокамер не было – лишь в вестибюле, бассейне и на выезде из паркинга. Но ни одну из этих камер девочка так и не попала. Зато попала машина ее матери. Примерно в полдень ее Порше ненадолго выезжал из паркинга. Минут на пять, не больше, тем не менее, это казалось очень странным.
За пять минут, разумеется, она никак не смогла бы избавиться от тела. Возможно, передала девочку сообщнику? Но кому и зачем?
Разумеется, проверяли и отца девочки, шофера-дальнобойщика, который жил отдельно от семьи и готовился к разводу. Но у него было железобетонное алиби – в день пропажи он был за много сотен километров от родного города, и его при выгрузке товара видело слишком много народу, чтобы можно было усомниться в их показаниях. Вернулся он лишь спустя четыре дня после исчезновения дочери, и сразу побежал в полицию, давать показания и узнавать подробности. А после этого вихрем полетел в наше сыскное агентство.
– Поймите, нашим ментам лишь бы человека обвинить! – горячился он. – Да, я Женю разлюбил, но она добрейший человек, мухи не обидит. Глупо даже думать, что она могла хоть пальцем тронуть родную дочку! А пока Женю прессуют, настоящий преступник мою Нику… – он задохнулся, сделал паузу.
Я торопливо подвинула ему стакан с водой, и поудобнее устроилась на стуле. Думаю, говорить он будет еще долго, вот только скажет ли что-то ценное для следствия? Но мужчина молчал, даже не пытаясь взять стакан. Так и не дождавшись продолжения, я решила задать вопрос:
– Как вы думаете, что могло случиться с Вероникой?
– Да маньяк у нас живет, понятно же! – выкрикнул он резко. Его суровое лицо словно окаменело. – Где-то на нашем этаже, или может ниже. Увидел возле лифта ребенка, позвал к себе, ну не знаю, щеночка посмотреть. Моя Ника… она зверенышей любила безумно, все просила щенка. Точно бы пошла с уродом.
