Сука, думаю я. Сука! Сука! Сука! Она читает свой рассказ, как она хочет поменяться со мной телами: своё старое на моё молодое! Ничего у тебя не выйдет, думаю я. Не получится. Кто предупреждён, тот вооружён. Посмотрим, кто кого, сука! Поглядим!

Я, не теряя ни секунды, начинаю плести вокруг неё силки. Осторожно. Внимательно. Тихо. Силки сплетены, подвешены в верхнем мире, мы обе: она и я – из верхнего мира. Силки подвешены над ямой, прикрытой летней травой. Для кого-то она станет могильной, мстительно думаю я, не получится у тебя, Саша, ничего! Мне нужно, чтобы Саша с разбегу попала в подготовленные мною сети – они вздёрнут её свернувшееся клубком тело в воздух, лопнет конопляная верёвка: она выдержала бы пятьдесят килограммов, как у меня; если бы попалась я, то верёвка не порвалась бы и я не свалилась бы в яму с заострёнными кольями на дне – в охотничью, тщательно подготовленную мною яму. Пахнущую пенициллином и грибницей яму. Для тебя, Саша, всё для тебя, дорогая! Длинные гифы и тончайшие корни, как седые волосы мертвецов, свисают с отвесных чёрных земляных стен. Саша с налёта попадёт сначала в силки, сеть затянется, конопляная верёвка порвётся, и спелёнутая Саша рухнет прямо в ощерившееся кольями дно ямы, как в пасть дьявола. По пути её тело (что же ты, Саша, набрала столько лишнего веса? Худеть, Саша, надо худеть) нанижется на острые колья – они лишь чуть замедлят падение – беззвучное скольжение по ним, гладким, заточенным, белым, становящимся после тебя, Саша, красными. «Добро пожаловать домой, Саша!» – мстительно сказала я, смакуя каждое слово.

Нет-нет, эта картинка не имеет ничего общего с физической действительностью, но абсолютно точно передаёт действительность ментальную.

Саша как раз читает последние строчки.

Душа Женечки – тонкий, лёгкий, медленный дымок – зависает над букетом колдовских цветов. Я тоже глотаю запах фиалок и поднимаюсь над собой.

Пока душа её дремлет, нежась над цветами, моя на секунду задерживается над двумя телами, и я решаюсь – быстро проникаю в дыхательное горло Женечки, распираю лёгкие, попадаю в кровь и мгновенно распространяюсь по телу вплоть до самой последней клеточки готового выпасть тёмного блестящего волоска. Волосок медленно падает. Я в теле Женечки встаю, мы движемся в противоположных направлениях – когда он достигнет пола, я уже буду далеко.

Прочла Саша неплохо: голос дрожал немного, не привыкла ещё, но это даже хорошо: добавляет искренности, хотя куда больше: она физически не может врать, вот и выдала свои планы, опосредованно, но выдала. Но неплохо прочла, хоть и волновалась, а главное, вовремя: теперь я знаю о её планах и смогу сыграть на опережение. Легко! Даже слишком легко.

План обезвреживания Саши готов. Посмотрим, кто кого, сука!

Женечка лениво потянулась на заднем сиденье. Закрыла глаза. Будто спит. Когда она спит, никто не даст ей тридцатник. Двадцать – не более! Лицо под флёром юности. Чистое. Прозрачное. Женечка расслабилась, почти уснула. Автомобиль по-прежнему несётся по влажной трассе, временами взлетая, но ничего более надёжного, чем летящая твердь, и представить себе нельзя.

У меня две недели, успею. Две недели до дня рождения Саши. Скоро она позвонит и пригласит меня в кафе, а до этого я должна раздобыть несколько безобидных, никто бы не подумал, что магических, вещей: первое – подарок от души для меня от Саши, второе – она должна принять от меня деньги, это будет её долг мне, и третье – ветреный яркий летний, на воде, на земле, на мосту, на камнях, между солнцем и сумерками день.

Первые две вещи я добуду без труда, а третью, летний день незадолго до её дня рождения, подарит мне мой небесный покровитель – если, конечно, я его как следует об этом попрошу, а я это умею!

Сыграть на опережение? Нет ничего проще – даже не интересно!

Ну, вперёд! Погнали!

– Алло, Саша, ты мне нужна!

Она добрая. На этом и сыграем! Наивная, как шестнадцатилетняя девушка, под стать своему голосу.

– Да, – сразу отзывается она, – что я должна сделать? Ты же знаешь, как я тебя люблю!

Знаю, подумала я.

– Саша! Ты слышишь меня? – Она слышит: её дыхание становится громче и чаще.

– Саша, ты слышишь меня? – Она слышит, точно, но от приятного волнения не может ничего сказать: слишком волнуется.

Я специально повторяю её имя: нет ничего слаще, чем звук твоего имени из любимых уст. Самый сладкий голос получается, если добавить донникового мёда. Бедная Саша, попалась – ну как отнять конфетку у ребёнка; право слово, мне даже неудобно, что всё так просто! Я добавляю ещё мёда, хотя куда уж больше.

– Саша, – пою я, плавя донниковый мёд. Саша зашлась в немом удивлении: распробовала, наслаждается льющейся в её ухо сладостью цветущего луга. Саша слишком голодная, слишком падкая на любовь, и Женечка поддала ещё любви, ещё солнца и цветочного аромата.

– Саша, Саша, ты меня слышишь?

Саша, как сомнамбула, прижимает изо всех сил телефон к уху – так, что больно и жарко, так сильно она прижимает телефон, старенький филипс. Саша не может говорить, только дышит прерывисто. «Много мёда, – думает Женечка. – Убавить надо, а то она прямо сейчас от сладости умрёт». Мёд из уха течёт в горло тёплым и вязким комком – вот Саша и не может говорить. Женечка добавляет в свой голос родниковой воды, и он становится чище, холоднее.

– Саша, приходи к нам во двор музея: завтра у нас выставка антиквариата и винтажа на открытом воздухе. Кроме того, ты сможешь поучаствовать в моём проекте – сфотографируешься у лучшего фотографа Москвы.

Про антиквариат я сказала специально: Саша старается быть благодарной. Женечка мысленно видела, как обеспокоенная Саша ходит по квартире в поисках достойного подарка для неё, Женечки, – антиквариат подойдёт. «Ставлю галочку: подарок будет. Завтра я попробую обрести второй ингредиент – денежный долг мне: мы сходим в кафе, после разговора со мной её ещё долго будет тянуть на сладенькое; в попытке повторить ощущения от моего голоса она, расслабленная и счастливая, не рассчитает деньги, наберёт сладостей, я ей любезно одолжу, и через две недели на её день рождения я сделаю то, что должна. Опережу её. Только бы она ничего не заметила!» – думает Женечка.

Два дня до середины августа. Почему она мне не звонит? Пора.

Женечка смотрит на айфон, будто под её взглядом он сам пошлёт вызов Саше. Пора уже. Уже пора. Почерневшее солнце в окне Женечкиного пентхауса неподвижно зависло в самой высокой точке. Заснуло оно, что ли? Или умерло?

Звонок. Беру трубку.

– Да, слушаю. Кто это?

Я, конечно, знаю, что это Саша. Но делаю вид, что не узнала, чтобы уничтожить её уверенность в себе. Выбить почву из-под ног.

– Женечка, привет, это я, не узнала? Это Саша. У меня день рождения послезавтра, а я одна, совсем. Прошу тебя, приходи в «Шоколадницу» на Китай-городе! Сможешь?

– Конечно приду, Саша. Ты ещё сомневалась? Да. Просто посидим в кафе. Да. Там же. Отлично, – говорит Женечка.

Представляю, как у Саши сейчас едет крыша: она же не знает, что я слышала её рассказ и сейчас она удивляется, что в жизни в точности повторяется всё, что сама Саша придумала. Наивная.

– Саша, ты мне нужна. Нужно наказать одного человека.

– Конечно. – В Сашином голосе сквозит недоумение. «Фея-Женечка хочет кого-то наказать? Интересно, кого? Я его знаю?» – прикидывает Саша.

– Конечно помогу, – говорит ведьма Саша, – для тебя, дорогая, всё что захочешь.

«Силки затягиваются, – думает Женечка, – Саша сама себя накажет».

Августовское солнце долго не соглашается упасть. Всё стоит и стоит неподвижно в раздумье над городом. Ещё два оборота Земли вокруг своей оси вблизи чёрного солнца.

Через пару дней Саша ждёт в кафе.

Входит Женечка. Зорко, как снайпер, отмечает взглядом букетик фиалок.

Саша, Саша, ночные фиалки – какая древняя, смешная, простая, как ты сама, магия. Слишком простая для меня!