Брок над этим посмеивался, обещая сходить как-нибудь, чтобы вопросы отпали.

К мозгоправу Баки попал, когда восьмой месяц уже подходил к концу, и сразу вывалил все, что у него накипело по поводу его огромного живота, своей неуклюжести и того, что он, вообще-то мужик, он к такому не приспособлен.

Врач, серьезная женщина средних лет со скромной прической и сдержанным макияжем, жестом пригласила присесть и продолжила молча смотреть на Баки.

— Доктор Найлз, вы мне поможете? — обреченно спросил Баки.

— Расскажите мне ещё раз, что именно вас беспокоит, — попросила доктор Найлз.

— Меня беспокоит мой живот, его огромные размеры. Я чувствую себя неповоротливой гробиной, а муж вообще не даёт ничего делать, словно я больной, — Баки набрал в лёгкие воздуха, чтобы продолжить, как врач подняла руку, призывая к молчанию.

— Вам противен ваш живот, или вам просто неудобно? — решила уточнить доктор Найлз.

— Нет, — изумился Баки. — Я же говорю, мне неудобно и я себя чувствую неповоротливым. Я боюсь, что если что-то случится, то я не смогу отразить угрозу, успеть вовремя, не повредив ещё чего-нибудь у моих малышек.

— Я правильно понимаю, что вас не устраивает позиция условной недееспособности, как боевой единицы? — доктор что-то чиркнула в своем блокноте.

— Да, наверное, — неуверенно ответил Баки. Под таким углом он свою проблему не рассматривал ещё ни разу.

— Раз вы это признаете, тогда все гораздо проще, — улыбнулась она. — Расскажите мне, почему вы так считаете, и мы с вами это обсудим.

Баки рассказывал долго. Он говорил о начале беременности, о том, что они с Броком и не хотели никогда детей, а теперь Брок умиляется его огромному животу, гладит его и разговаривает с ним. Не даёт Баки таскать из подвала даже лёгкие коробки и вообще всячески оберегает.

Баки рассказал, что ходит в один зал, который работает ночью, чтобы не забыть, как отрабатывать удары и у него неплохо получается, но самому себе он кажется совершенно неповоротливым. И это его угнетает пугает одновременно, а специфика работы вообще не позволяет ему расслабляться, хотя сейчас он, а может именно потому, что он находится в резерве, не задействован ни в чем.

Баки говорил и говорил, выплескивая все, что накопилось за время беременности, чего он не мог рассказать никому. А потом говорила сама врач. Она объясняла Баки, откуда что берется, почему беременных женщин принято защищать, даже если она — суперсолдат. Почему мужья разговаривают с животами жен, как с отдельным миром. Она тоже говорила долго.

— Ну что же, мистер Барнс, вам стало хоть немного легче? — доктор Найлз вертела в руках ручку для записи, готовая заполнить что-то ещё в его карте.

— Да, — внезапно осознал Баки, прислушавшись к себе. Он больше не злился на Брока, отпало желание дать кому-нибудь в морду, чтобы проверить свою дееспособность. Стало легче. Он словно что-то то понял, что-то важное, но пока ещё неоформившееся.

— Тогда жду вас через неделю, если захотите, — улыбнулась ему доктор Найлз.

Придя домой Баки понял, что пока что не хочет больше идти к мозгоправу, слишком много эта доктор Найлз поняла про него за один такой разговор. Открываться больше Баки не хотелось никому, кроме Брока.

Но Брок был занят, он создавал свое собственное охранное агентство, которое должно было заработать, когда дети родятся. Но пока у Брока не было даже помещения под офис, и он ходил нервным, стараясь не попадаться Баки на глаза, чтобы не поругаться с ним из-за какой-нибудь ерунды.

— Я хочу себе назад своего мужа, — Баки поймал Брока в коридоре, обхватив со спины. Живот мешал, упирался в поясницу Броку, но Баки было все равно. Они давно даже просто не обнимались. То Брок от него прятался, то Баки старался куда-нибудь забиться. — Я хочу назад свою жизнь. Брок…

Брок развернулся и обнял Баки, прижимая к себе. Он положил голову ему на плечо, целуя в шею, положил руки на поясницу, погладил.

— Я люблю тебя, Баки, — Брок чувствовал, как его отпускает, как становится спокойно в объятиях любимого, дорогого, самого надежного человека на свете. — У нас все будет хорошо, я тебе обещаю.

— Я знаю, Брок, знаю, — Баки гладил Брока по затылку обеими ладонями, гладил и целовал, найдя ощупью любимые губы.

— Мозгоправ тебе помог? — спросил в губы Брок.

— Немного, — также ответил Баки, продолжая целовать Брока легкими касаниями губ. — У тебя еще есть дела?

— Нет, — ответил Брок стараясь не отрываться от губ Баки, продолжая гладить его по плечам и спине. — Я весь твой.

С огромным трудом Баки оторвался от Брока, чтобы взять его за руку и потащить в спальню, туда, где им обоим будет хорошо. Диван для этих целей уже не подходил.

Брок занимался развитием своего охранного агентства, назвав его “Эгида”, и пропадал в своей работе целыми днями, совсем забыв про сон и еду. Баки старался ему не мешать, и даже помогать чем может. Но чувствовал, что только мешает, хотя Брок и старался посвятить его в свои дела.

Сам Баки, оставшись предоставленным самому себе, снова принялся ездить в ЩИТ, пострелять. Из положения лежа сделать это было невозможно уже давно, а вот отработать по мишени из какой-нибудь тяжелой винтовки, держа ее на весу, было приятно.

Дети отзывались толчками на каждый выстрел, и это было очень здорово. Баки не заметил, как пролетело время и настала пора возвращаться домой. Сегодня он собирался ужинать со своим супругом, который, гад такой, пропустил уже три подобных ужина, занимаясь своими делами. А вот Баки делать было особо нечего.

Завтра у него был намечен визит к доктору Найлз, но Баки думал его отменить. К девятому месяцу он уже свыкся со своим состоянием, да и чувствовал, что все это скоро закончится. Психотерапевт вывела его на нужный курс, и теперь Баки все было нипочем.

Дома Брока не обнаружилось, но у него был еще час, чтобы успеть к наполовину готовому ужину.

Баки стоял на кухне, помешивая соус для мяса, которое запекалось в духовке, когда почувствовал что-то странное, текущее по ногам. Он не ссался лет с трех, в этом он был уверен, и сейчас, когда под ним образовалась приличная лужа, Баки сначала не понял, что случилось. Совсем не понял и пошел за тряпкой вытирать это безобразие, чтобы никто никогда не узнал, и только кинув влажную тряпку в лужу, по запаху понял, что это не моча. Он рожает.

Баки накрыла жаркая волна, а спина неприятно затянула в районе поясницы. Он так перепугался, что не сразу додумался позвонить доктору Адамсу, который сказал, что, как только отойдут воды, надо первым делом позвонить ему. Но Баки набрал Брока.

— Где ты, мать твою? — рявкнул он в трубку очень по-барнсовски, когда Брок реально косячил. Хорошо, что это было редкостью.

— Выхожу ехать домой, — ошарашенно сказал Брок, не понимая, в чем так провинился. — А что случилось, Баки?

— Рожаю я! — отозвался не так экспрессивно Баки, чувствуя начинающиеся схватки.

— Золотце, звони срочно доктору, — забеспокоился Брок. — Я приеду сразу к тебе…

— Видеть тебя на родах не хочу, — ответил Баки уже не так зло.

Он действительно не хотел партнерские роды, потому что посмотрел фильм о родах вместе с Броком, и тот, стоически перес просмотр, но был настолько бледен, что Баки понял — Брока он на роды не потащит. Он что, не мужик, чтобы справиться сам?

— Баки, звони врачу, — начинал злиться уже Брок. — Я приеду, а пустят меня или нет, другой разговор. Договорились?

— Хорошо, — успокоился немного Баки. Но его все равно трясло от того, что он рожает. — Все, пока. Я звоню врачу.

— Алло, доктор Адамс? — Баки, попрощавшись с Броком тут же позвонил своему врачу. — У меня отошли воды.

— Не волнуйтесь, — спокойно сказал доктор Адамс. — Сейчас за вами приедет машина. Скажите, схватки уже начались?

— Я… Я не знаю, — честно признался Баки, потому что понятия не имел, что такое схватки и когда они начнутся. Он вообще чувствовал себя очень странно.