— Ну, Баки, мы такими рождаемся, — пожала плечами Наташа. — Или тоже учимся. И вот именно для этого тебе нужна йога. Она успокаивает.
— Меня йога злит, — вздохнул Баки. — Так злит, что аж рычать хочется.
— Ты просто еще не просветлен, — рассмеялась Наташа. — Именно поэтому мы туда и ходим.
— А тебе без работы не скучно? — спросил Баки, потому что ему было безумно скучно.
Сейчас, когда все то, чем были наполнены его дни, исчезло благодаря Беннеру, Стиву и Броку, Баки не находил себе места. И на самом деле был очень рад, что Наташа нашла, чем ему это время занять.
— Баки, я советую тебе поговорить с Броком, — сказала она. — Объясни ему все, выслушай его, и все у вас будет, как раньше.
— Поговорю, — горестно вздохнул Баки, не представляя, что это будет за разговор, потому что услышать от Брока пока еще не высказанное “я тебя не хочу” будет очень больно.
Поговорить удалось только через неделю, когда Брок вернулся. Заебанный по самое не могу, он вернулся домой и рухнул на диван. Баки тут же забрался к нему на колени, прижался всем собой, положив голову на плечо.
— Я скучал, — тихо шепнул он. — Очень скучал.
— Я тоже, — так же тихо ответил Брок.
Баки знал, что Брок оклемается быстро, уже к вечеру будет как огурчик, и именно тогда Баки и заведет этот сложный разговор.
— Как малыши? — спросил Брок, погладив Баки по пока что плоскому животу.
— Семь недель, полет нормальный, — тихо рассмеялся Баки. — Беннер говорит, что все хорошо, малыши развиваются как надо. Я их слушаю через фонендоскоп. Хочешь тоже послушать?
— Хочу, — кивнул Брок, — только давай попозже. Ты ел?
— Ел, но с тобой еще поем, — последнее время Баки чувствовал, что предпочтения в еде стали меняться.
Его мутило от запаха жареного чеснока, поэтому любимая им паста карбонара резко стала невыносимой, а вот жареные баклажаны, которые раньше он вообще не ел, стали частым блюдом. Баки давился ими, но ел, потому что безумно хотелось. А еще Баки хотелось рыбы, хоть сырой, все равно.
— У меня есть фаршированная дорадо, — принялся перечислять Баки. — Жареные баклажаны, овощной салат, уха по-царски и запеченная форель.
— Рыбный день в расписании? — хохотнул Брок.
Он действительно устал от миссии, от того, что не находится рядом с Баки и от того, что Баки женщина. Беременная женщина. Он хотел назад своего здоровенного мужика, который мог разложить его, не спросив согласия, и охуительно отодрать до ватности конечностей. Но, как ни странно, детей он тоже хотел. Их с Баки детей. Брок, с его ориентацией, а потом и работой, никогда не думал о детях, ни о своих, ни о приемных. Не хотел быть отцом, потому что родной отец его был тем еще мурлом, хоть и кадровым военным, и Брок очень боялся стать на него похожим. А поскольку он предпочитал исключительно мужчин, о своих и говорить не приходилось. И вот сейчас, когда отцовство было неизбежно, он наконец-то задумался серьезно, и понял, что да, их с Баки детей он хочет. Брок не представлял себе, как все это будет, не был уверен, что станет хорошим родителем, но он обязательно постарается, выжмет из себя все, иначе не стоило и начинать.
— Ну… У меня это, рыбная неделя, — смущенно признался Баки. — Рыбка, она такая вкусная. Пойдем есть, сладенький.
Ужинали молча. Брок еще отходил от миссии, а Баки просто некогда было разговаривать. Брок смотрел, как Баки уплетает форель килограмма на четыре прямо с противня, и поражался, куда столько влезает в такое маленькое тельце. Потом вспоминал, что перед ним суперсолдат, только в очень уменьшенной версии, но все же.
Разглядывая своего супруга, который сейчас был миниатюрной женщиной, Брок отчетливо видел своего Баки и, в то же время, не видел. Это было очень сложно.
В другой раз Баки бы растормошил Брока, накормил и потащил бы трахаться после такой долгой разлуки. Да Баки и сейчас бы потащил, если бы у Брока вставало на эту хрупкую пародию на его мужа. У Брока и в лучшие годы на баб не стояло, что говорить о нынешнем времени, когда он был давно и плотно женат на шикарном мужике.
— А если я куплю страпон, ты мне дашь? — вдруг спросил Баки, откладывая хребет от рыбины в сторону.
— Что, золотце? — Брок не сразу понял, чего от него хотят. — Страпон?
— Да, ну, чтобы мне тоже было интересно, — Баки отодвинул противень, в котором остались только кости. — Я хочу своего мужика. Тебя хочу, Брок. А ты не хочешь, потому что я баба. Только поэтому?
Баки решил сразу выспросить про то, что его тревожило, а не оттягивать напоследок.
Брок молчал, он просто не знал, что и как нужно сказать, чтобы не обидеть Баки, ведь он не виноват, что на женщин у Брока перестало стоять в семнадцать. А от мысли трахнуть беременную женщину Брока аж скручивало всего. Нет, он знал, что делать с женщиной, и не только членом, ему даже противно не было от подобной мысли, но устроит ли это Баки?
— Золотце, — как можно мягче сказал Брок, попытавшись накрыть ладонь Баки своей, но тот изящно убрал руку.
— Не золотце, Брок, пока ты мне не объяснишь, что происходит, — как можно жестче сказал Баки, хотя ему совершенно не хотелось ругаться с Броком. — Я хочу понять, почему в таком виде я тебя не устраиваю.
— Баки, — Брок вздохнул. Он понимал, что этого разговора не избежать, но он безумно боялся обидеть Баки, ведь тот не был ни в чем виноват, это его восприятие мешало правильно воспринимать супруга, — я люблю тебя, золотце, но…
— Но что, Брок? — Баки отодвинул от себя противень, поставив локти на стол. — Что тебе не так? Это же я — твой Баки.
Брок вздохнул и замолчал, он не знал, как объяснить Баки свое нежелание заниматься с ним сексом, потому что сам до конца его не понимал. Он словно видел в Баки кого-то, кто был ему неприятен, и это переносилось на самого Баки.
Брок понимал, что Баки страдает из-за отсутствия даже не интимной близости, а просто той близости, которая была между ними до его смены пола и беременности. И Брок сам страдал от этого, но объяснить толком не мог ничего.
Как он мог объяснить то, что он просто боялся беременных женщин? Они вызывали у него пиетет, страх и отвращение одновременно, но как можно такое сказать любимому человеку? Да и не чувствовал он пока к Баки такого, но даже знание, что Баки беременный, что у него будет огромное пузо, уже пугало.
— Давай приберемся, и я тебе попробую объяснить, хорошо? — спросил Брок, собираясь встать и убирать посуду в посудомойку.
— Сиди, сладенький, — мягко, завораживающе сказал Баки и принялся за уборку сам, чмокнув Брока в темя, оказавшись у него за спиной.
Баки боялся этого разговора, боялся узнать о себе что-то такое, что отвращает от него Брока. Боялся, что все, что сейчас происходит с ним, с ними, между ними, оставит свой след на их отношениях навсегда. Баки понимал, что это неизбежно, ведь у них будут дети, целых два маленьких живых комочка, за которыми им придется ухаживать, растить их, воспитывать. Но ведь это не должно разрушить их брак. Не должно же? Или Баки навсегда останется Броку противен?
На кухне висела нервная тишина. Баки складывал тарелки, Брок просто сидел, вертя в пальцах вилку. Когда градус напряженности достиг своего апогея, Брок резко встал, сгреб Баки в охапку и потащил вон из кухни, тот даже вякнуть ничего не успел.
— Баки, золотце, — Брок усадил Баки на диван, устроившись напротив него в кресле, хотя хотелось быть рядом, чувствовать жар кожи, который ничуть не изменился, смотреть в бездонные серые глаза, держать за руку, и пусть это будет маленькая женская ладошка, но это все равно Баки. И не Баки. — У меня была большая семья. Когда мне было одиннадцать, старшая сестра уже носила второго ребенка. Мама вся была увлечена внуком и сестрой, до меня ей не было никакого дела. Уже тогда беременные женщины меня пугали, отчасти я их даже ненавидел, потому что сестра отобрала у меня маму. А отца постоянно не было. И вот, когда мне было девять, я остался один дома с сестрой, а у нее отошли воды. Это было просто ужасно. Я не хотел к ней подходить, думая, что она банально обоссалась, и она не сразу донесла до меня мысль, что рожает, и ей нужна помощь и скорая.
