– Кровотечение?

Пожала плечами.

– Немедленно собирайся в больницу!

Точно! Вот, что ей давно следовало сделать! Наконец осознав, что ей нужно предпринять, Наташа выскочила из ванной. И толку, что Глеб Николаевич не успел уступить ей дорогу, и она едва не влетела в него?

– Осторожней! Не делай резких движений…

Вот-вот! Ей стоило себя поберечь. Как же хорошо, когда кто-то тебе помогает собирать пазлы! Наташа улыбнулась совершенно не к месту, кто-то бы этого совсем не понял и, может быть, даже ее осудил. Тот, кто не понимал, как трудно ей на самом деле справляться даже с такими простыми задачами.

– Вот! – сказала она, доставая из-под допотопной кровати обычную спортивную сумку.

– Что это?

– Так ведь вещи…

– Они у тебя в сумке хранятся?

– Мы ведь недавно только переехали. Не успела еще разложить.

Последние слова вновь вернули Наташу к мыслям о муже. Она осторожно шагала по полутемной лестнице вслед за Глебом Николаевичем, ежась от того, что тело вновь захватывала зябкая, противная дрожь. Мысли в голове метались. Она никак не могла ухватить одну – самую важную.

– С Кириллом точно все хорошо?

Глеб Николаевич как будто замешкался. Пикнул брелоком, разблокируя замки на дверях его шикарной машины.

– Ему не хуже, – осторожно заметил он. Наташа смутилась.

– Да… Я это и имела в виду, – прошептала она.

– Ты, главное, не волнуйся, – заметил Громов, помогая ей устроиться на сиденье. – Думай о малыше. Сейчас тебе нельзя волноваться.

А она не могла… Не могла не думать о муже. Весь день и весь вечер молилась, чтобы тот выжил. Сердце тревожно стучало. Сжималось, давило внутри. И хоть Наташа привыкла к собственному одиночеству – Кирилл очень много работал, в тот раз оно стало невыносимым. Ей было страшно. Как будто предчувствие какое-то – быть беде. И ведь могло все что угодно случиться, если бы не Глеб Николаевич. Но это она сейчас так думала. А когда они все вместе ввалились в их, с Кириллом, квартиру… Наташа его даже не узнала. В костюме её свёкор выглядел совсем по-другому. Более… взрослым. И замкнутым. Ей было сложно представить, что такой человек может пнуть лежащего на полу человека ногой, каким бы уродом тот не был. Его вообще невозможно было представить в такой дикой обстановке. Настолько важным, степенным, деловым он казался… С его приездом атмосфера под реанимацией стала совершенно другой. Как будто кто-то выкачал прежний воздух, пропитанный паникой и отчаянием, и впустил свежий – полный спокойствия и надежды. И Наташа как будто захлебнулась им. Этим воздухом. Как если бы ее кто-то одним сильным движением вытащил из топкого болота ужаса, в котором она тонула. Наташа на своем стуле замерла, цепляясь за ощущение этого незыблемого покоя, и сидела, не замечая, как время бежит… А потом к ней подбежала Лариса Викторовна и все испортила.

Так вот, в костюме он был совсем другим. А сейчас… Наташа прижала руки к животу и чуть повернулась, чтобы лучше разглядеть Громова, он выглядел совсем иначе. Толстовка, потертые джинсы делали его образ более земным. Или могли бы сделать, если бы не та аура силы и опасности, исходящая от него точно так же, как совсем недавно – покой.

Живот сжало новыми спазмами. Наташа закусила губу. Отвлекаясь на всякие глупости, можно было не думать о том, что в любой момент она может потерять ребенка. Озноб прошел по позвоночнику. Спина взмокла, а дыхание стало слишком частым, для того чтобы быть нормальным. Паническая атака. Это просто паническая атака… Наташа откинулась на подголовник и закрыла ладонями уши. Тихая музыка, играющая в салоне, едва не заставила её закричать. Некрасиво, как в раннем детстве. Том детстве, в котором она еще не приобрела «нормальные социальные навыки».

Впрочем, что есть нормально? В ситуации, когда весь твой мир раскачивается из стороны в сторону, под угрозой вот-вот обрушиться… будет ли слишком странно, если она закричит?

Кажется, Глеб Николаевич выругался. Почему-то именно это ее отрезвило.

– Наташа! Наташ, ты меня слышишь? Скажи, что мне сделать? Наташ?

Он съехал на обочину, резко затормозил и всем корпусом к ней обернулся. Огромная ладонь коснулась ее лица и чуть приподняла голову.

Наташа не переносила чужих касаний. Для того чтобы чувствовать себя комфортно рядом с человеком, ей нужно было полностью ему довериться. Как матери… И как потом мужу. Но прикосновения свёкра не вызывали в ней отвращения. Даже когда он погладил ее по волосам, там, в тесном коридоре… А ведь с волосами вообще отдельная история. Их лучше не касаться. Совсем… никому.

– Наташа! – впервые повысил тон Громов.

– Да… – моргнула она.

– Что происходит?

– Ничего. Извините… Я немного странная, правда?

– Нет, – дернул он головой, – ничего подобного. Так что все же случилось?

– Думаю, все дело в панике… Да, – прохрипела Наташа.

– Бывает. Ты как, дышать можешь?

– Могу. Я… иногда до меня поздно доходит…

Наташа отвела взгляд, сама не зная, почему разоткровенничалась. Она читала, что в действе над такими детьми, как она, другие дети обычно смеются. А потому Наташа очень стеснялась своих нетипичных реакций. Боялась настолько, что в какой-то момент вообще запретила себе проявление любых эмоций. Ну… вдруг она сделает что-нибудь странное и снова попадет впросак? Или, что еще хуже, поставит в неловкое положение любимых? Из-за этого многие думали, что она вообще не способна на чувства. Это было совсем не так… Она чувствовала, только выражала их совсем иначе. Точнее, выражала бы… если бы только позволила себе это делать. Копировать проявление эмоций других людей Наташа попросту не могла. И выходил замкнутый круг.

– Ты действительно в шоке.

Теплые чуть шершавые пальцы скользнули по ее щеке и на секунду замерли. Наташа прикрыла глаза. Как же рядом с ним спокойно… Сглотнула.

– Я боюсь.

– Я знаю. Но все будет хорошо.

Наташа кивнула и совершенно невольно потерлась лицом о его руку. Как будто это было нормально. А ведь для нее так оно и обстояло. Громов откашлялся. Поерзал на сиденье.

– Ну, что? Можем ехать дальше?

В ответ Наташа медленно кивнула.

Глеб Николаевич привез ее совсем не в ту больницу, в которой она состояла на учете. Впрочем, он даже адрес не спрашивал. Это была какая-то частная клиника. Наташа это сразу поняла. Но удивилась не этому. А тому, что свёкор сам все объяснил в приемнике. Ей не пришлось преодолевать себя, как это обычно бывало, чтобы объяснить, что стряслось. Ее осмотрели и проводили в уютную палату.

– Ты как, одна справишься?

– Наверное… А меня здесь надолго оставят? – наверное странно было, что она поинтересовалась об этом не у врача – холеной блондинки неопределённого возраста, а у Громова, но Наташа блондинку видела в первый раз, а вот к свёкру уже привыкла.

– На первые сутки точно, а там – как дело пойдет. А что тебя так волнует?

Наташа задумалась. Напрягла память в попытке вспомнить что-то важное… Ах, да!

– Ну… мне хотелось бы быть поближе к Кириллу, чтобы… Ну, чтобы он чувствовал, что я рядом. А еще у меня запись на завтра назначена…

– Куда запись? – нахмурил брови Громов.

– Куда? – удивленно переспросила Наташа. – А, нет… Никуда… Просто запись. Я озвучкой занимаюсь. Ну… иногда меня приглашают озвучивать рекламу на телевидении, или какое-нибудь кино… Это моя работа, понимаете?

– Понимаю, – заверил Громов, отчего-то замешкавшись, – да только какая работа, Наташ? Тебе отдыхать надо.

Наташа кивнула. Задумалась ненадолго, потому что от нее опять ускользало что-то важное…

– Ой! – вспомнила вдруг. – А как же мне отдыхать? А если Кириллу лекарства дорогие понадобятся или операция? Ведь деньги нужны…

– Об это не беспокойся, – отрезал Глеб Николаевич, сжав губы в тонкую линию, как если бы она сказала что-то неприятное или чем-то его обидела. Наташа растерялась. Смущенно отвела взгляд. Может быть, он подумал, что она у него что-то просит? Так ведь это совсем не так!