Лето – светлая пора для природы. Неимоверная красота наполняет цветущую растительность, привлекая к ней взгляды людей. Воздух насыщается ароматами и успокаиваеще действует на утомленные, напряженные человеческие умы. Лето – время релаксаций, водных процедур, расслабления теплом, в общем – целый набор оздоровительных и натуральных мероприятий.

Городок на берегу Волги пребывал под влиянием жаротерапий. Температура побила все рекорды за последние несколько лет. Городской пляж заполнялся с самого раннего утра до отказа. Места в партере у самой воды и бельэтаж к десяти часам собирали аншлаг, только на галерке у самой проезжей дороги еще можно было найти местечко. Люди стремились к воде охладить свои перегревшиеся тела. Местные предприниматели спешили заработать, исправно таская воду, пиво, рыбу и пироги. Традиция торговли выпечкой пришла в городок с южного побережья. Люди, лежащие томно под палящими лучами, мгновенно реагировали на пищу насущную, не смущаясь ни лишними килограммами своих тел, ни качеством продукции.

Николай Погодин, расстелив свою подстилку, наблюдал за публикой из-под большого козырька белой кепки. Его загорелое тело выделялось среди окружающих. Для конца мая это было достижением. Появление на пляже мужчины средних лет, одетого в белоснежные брюки и ярко-синюю футболку, привлекли Колькино внимание. Мужчина был явно не местный. Рассеянно оглядываясь по сторонам и топчась на месте, он долго не решался ни на какие действия. Наконец, сделав несколько шагов вправо, бросил на маленький пятачок красивый кожаный рюкзак коричневого цвета. Туда же упали брюки и футболка. Еще какое-то время он как будто сомневался идти купаться или нет. Наконец, решившись, направился к воде, переступая препятствия на пути. Николай сквозь прищуренный взгляд просканировал отдыхающего, свернул свою подстилку, и проходя мимо пожитков мужчины, ловко подцепив его рюкзак, быстро исчез с пляжа.

Всю свою жизнь с самого рождения Николай Погодин провел в трехэтажном доме на улице Лучезарной. Небольшая «двушка» осталась его матери от родителей. Дом был старый, неухоженный, как в прочем, и все остальные здания. Жильцы выживали кто, как мог, латая свои ветхие лачуги. Строительство в городе шло вяло. Николай рос смышленым ребенком. Учился в основном на четверки, пятерок было мало, но и троек тоже не густо. Любил гулять, но и книжки читал с удовольствием. Все бы ничего, но как всегда, если бы… если бы не ушел из семьи отец к молодой розовощекой девахе, оставив сына и трехлетнюю дочку без своей опеки. Если бы в этот роковой момент в жизни тринадцатилетнего Кольки не появился Сашка Клещ, все, наверное, могло сложиться по-другому. Но сложилось, как сложилось и не рассыпалось, а наоборот – заложилось фундаментом во взрослую жизнь. В четырнадцать лет его поставили на учет в полицию, а уже в шестнадцать он попался на групповой краже, которую не совершал, а по глупости оказался рядом. Отбывая срок в колонии, Коля для себя решил, раз жизнь его повела по такому пути, то он пойдет по нему как самостоятельная криминальная единица. Получив «хорошее образование» от дяди Жоры, вора-индивидуалиста, Колька смело шагнул в свободное плавание, жестко защищая от братков свою независимость и свободу выбора. Ему это удалось. Со временем от него отстали и даже зауважали. Он промышлял мошенничеством и воровством. Деньги были небольшими, но стабильными, на жизнь хватало. Колька не вел разгульную жизнь. Любил почитать, несколько раз пытался начать работать, но не задалось. Мать не имела влияния на сына, она слишком была слаба, и характером и здоровьем. Ей не хватало сил воспитывать детей со сложными характерами. Зинаида, сестра Кольки, тоже не отличалась хорошим поведением, хотя закончила десять классов без троек. Ей все легко давалось, а свободное время тратила, слоняясь с друзьями по улицам родного городка, ища приключений на свою несовершеннолетнюю головку. Часто имя брата спасало ее от нежелательных домогательств. Сложившаяся жизнь шла своим чередом, если бы как всегда не превратности судьбы.

Ехал двадцатипятилетний Колька на трамвайчике домой, прижимая к себе сумку, в которой лежал коричневый кожаный рюкзак, и не подозревал, что жизнь его скоро изменится до неузнаваемости. Дело не в деньгах, это было бы слишком банально и просто, дело в Божьем промысле.

Скамейка со столом возле раскидистой липы рядом с подъездом была пуста. Ветераны двора, проводившие за ней все свободное время, почему-то отсутствовали. Колька был рад этому явлению. Неодобрительные взгляды в его сторону вызывали чувство раздражения. Взлетев на третий этаж, Николай прошмыгнул в свою комнатушку. Когда-то это была кладовая. Родители держали там все нужные и ненужные вещи. Колька, вернувшись из колонии, вытряхнул оттуда все имущество и устроил себе кабинетик со спальным местом. Усевшись на кровать, он достал из сумки рюкзак хорошего качества, не торопясь расстегнул все пряжки и извлек икону средних размеров с изображением старца. Осмотрев находку и поняв, что ценности она не представляет, Колька крепко матюгнулся и отбросил ее в сторону. В надежде на что-нибудь прибыльное, он начал нервно рыться в рюкзаке. Две просвирки, аккуратно завернутые в салфетку, три восковые свечки и книга «По ту сторону жизни» повергли Николая в полное недоумение. Такого улова у него еще никогда не было. Матерные слова застряли в горле. Он выскочил на кухню и залпом выпил стакан воды. Дышать стало легче.

«Вот придурок в белых штанах… А с виду такой приличный… Идиот…» Он засунул все обратно в рюкзак и задумался: «Куда это теперь девать? Выброшу на помойку, когда стемнеет» – решил он.

Вообще было не в его правилах ворованные вещи приносить домой. Но сегодня как-то все пошло не по его правилам. Разозлясь не на шутку, он выскочил во двор. Устроившись на скамейке под липой, Колька с жадностью закурил, прищурив глаза от пробивавшихся сквозь ветки лучей солнца.

– Коль, мать дома? – высунувшись из окна второго этажа, тетка Сима бросила горсть пшена на улицу. – Гули, гули, кушайте, мои хорошие, сейчас водички вам вынесу. Чего молчишь, мать дома?

– Нет ее! – рявкнул Колька.

– Чего так грубо-то, а? Настроение плохое? Иди вон на пляж, искупайся. Жарища-то такая.

– Я уже там был.

– Так еще сходи. Делать-то тебе все равно нечего, – тетка Сима скрылась за окошком.

– Ну, язва. Делать мне, видите ли, нечего. Ты-то откуда знаешь, кикимора болотная. Ну, подожди… Я всех твоих гулей отравлю, – он сделал глубокую затяжку и сдвинулся на край скамейки, прячась от солнца.

«День явно не задался. Это ж надо – иконка, хлебушек насущный, свечки в придачу… тьфу ты… Мобильный в штанах, наверное… Надо было и их подцепить, чтобы этот придурок без порток остался. А что я так раскипятился, что меня так задело? Бывало вообще пустота»

Колька попытался отвлечься, переведя свое внимание на соседа.

– Здорово, Иваныч!

– Привет, Коля. Как дела?

– Хорошо. Погодка-то стоит отменная.

– Да уж, а я вот к жене в больницу спешу.

– Что-то серьезное?

– Да пока обследуют… – махнул он рукой и скрылся за углом дома.

«Все спешат куда-то, а я, как пенсионер, сижу на скамеечке», – Колька встал и направился к лодочной станции.

Зинаида топталась возле школы, дожидаясь свою подругу, которая забыла форму по физкультуре. Распущенные до пояса волосы трепал во все стороны ветер, легкая коротенькая юбочка то и дело взлетала вверх, создавая неудобства.

– Зинка! – услышала она голос Ваньки из параллельного класса. Придерживая одной рукой волосы, другой юбку она подошла к приятелю.

– Мы сейчас со Стасом и Толяном двигаемся пиво пить в «Жасмин», айда с нами!

– Ладно, придем с Галкой через часок.

– Твою Галку развезет, как в прошлый раз, – недовольно сказал Ванька.