Смит. Спасибо. (Двинулся сесть.)

Томсон (руки на коленях, ладонь вдруг от запястья дергается вверх, останавливая Смита). Фу ты, стойте. (Смит, как всегда вежливый и скромный, стоит, одним глазком обозревая себя вскользь от лацканов и ниже, ниже, наконец быстрый укромный взгляд вниз.) Да нет, ширинка не расстегнута, Смитик. Ха, ха. (Рука Смита непроизвольно дергается проверить.) Простите. Вы напоминаете мне мальчишку, который за мной самый первый ухаживал, еще в детстве: тоже вот, каждую пятницу, встречая меня после школы, сперва все складочки на платье осмотрит — не изменилось ли чего. Ах эти невинные радости младенчества. (Оглядываясь на прожитую жизнь.) Интересно, что получается из всех этих маленьких мальчиков, которым хочется играть в доктора или в мужа и жену в сараях, на чердаках и в темных парковых зарослях. Куда они деваются, когда ты стала взрослой, и парням тебя приходится водить по ресторанам, чтобы только дотронуться до руки. Смит, Смит, как вы думаете, мне еще удастся. Быть как другие женщины. Но я-то знаю, я искалечена всем тем, к чему меня тянет. Мужчины пользуются нами. Если ты любишь его. Отдаешь ему все, а им бы только избавиться от тебя. Ты у него ярмо на шее. Впрочем, где они, настоящие мужчины. Да и поди знай, что это такое. Все достается крысам.

Смит. Ну, бывает и по-другому, мисс Томсон.

Томсон. А вот представьте, что вы просто этакий душевный парень, который не умеет танцевать. Поймите, будь вы задрипанным доходягой, испитым, небритым, в мятых и засаленных штанах, вы знаете, я, может быть, сказала бы тогда: ах боже мой, Смит, бедняжечка. (Протягивает раскрытую ладонь.) Вот, покушай крошек у меня из ладошки.

Смит. И много там крошек.

Томсон. Хватает. (Молния, гром.) Надо же, какая буря разыгралась. (Взгляд в окно и снова на Смита.)

Смит. Мисс Томсон. (Вспышка молнии.) Давайте вместе скроемся. В уединенной гавани, недоступной для бури. (Свет гаснет. Сквозь щели окон кровоточит ветер, в стекла бешено хлещет дождь. Затянувшееся молчание; две тени во вспышках молний.)

Томсон. Ого. Начинаете приставать.

Смит. Звучит, конечно, пакостно и даже подловато. Особенно в этой тьме. Но я не мог не спросить, потому что, не сделай я этого, вселенная помчится дальше уже без нас.

Томсон (низковольтная улыбка и перст указующий). Без вас. Я уже и так во весь опор мчусь впереди толпы. (Две молчаливые тени; вой ветра, дробь дождя.) Смит. Смит, не слушайте меня. Вы ведь действительно хотите, чтобы я скрылась вместе с вами в уединенной гавани, ведь правда. Вы хороший.

Смит. Так как насчет… (Его глаза на долгие секунды впиваются в большие голубые очи мисс Томсон. Смит тихо, медленно сплетает пальцы, молитвенно соединяя руки.)

Томсон. Н-дэ. Это печально.

Смит. Почему вы говорите «эта печально».

Томсон. Столько времени упущено. Никогда бы не подумала, что я вам нравлюсь.

Смит. Боже.

Томсон. Нет, правда, Смитик.

Смит. Надо же.

Томсон. А вы хороший. Я, кажется. Действительно. Н-дэ. (Вставая.) И даже симпатичный.

Смит. Разве что в темноте.

Томсон. Руку, Смитик. Моя машина как раз напротив двери, через лужайку. Вам не перестаешь удивляться. О, вы дрожите.

Смит (взяв этот голубой подсолнух за руку). У вас приятные духи.

Томсон. А ну-ка, ну-ка. (Цветок вздымает вверх свои тычинки — две длинные бледные длани.)

Смит (рычит в честь поглотивших мир джунглей). Р-р-р-р-р.

Томсон. Смитик, что за чудные звуки.

Смит. Р-р-р-р-р.

Томсон. Вы так близко, что мне передается стук вашего сердца.

Смит. Бух.

Томсон. Что — это оно и было.

Смит. Да.

Томсон. Спасибо. Бух. А это вам от меня. Чтобы легче было довести меня до машины. (Взявшись за руки, движутся к двери в сад.)

Смит. Спасибо.

Томсон. Не стоит благодарности. Черт с ними, с пальто, пойдемте. (Берется за ручку двери.) Ну, бежим.

Смит. Мисс Томсон.

Томсон. Что.

Смит. Когда я умру, вы ведь придете ко мне на похороны.

Томсон. Смитик. Бедняжечка. Ну конечно приду. Но вы же не собираетесь умирать. (Дуновение музыки из «Джентл Энни».) Мою эпитафию напишут раньше вашей.

Смит. И как же она будет звучать.

Томсон (обе руки перед собой, ладонями кверху, затем взгляд на свою грудь и снова, с чуть заметной улыбкой, на Смита)

На дворе утро, март, холодно. Сорок часов спустя. Новый офис на Оул-стрит, комната 604, окно выходит на бесконечную, выложенную белой плиткой стену склада. В одном конце комнаты стол Энн Мартин — рядом с этой подлой дверью, от которой вечно не знаешь, чего ждать, — а в другом, за антикварной ширмой, столик поменьше. Малый мир, состоящий из кожаного диванчика, часов с боем, подставки, полной тростей, антикварной ванны на толстых львиных лапах и горелки, чтобы варить кофе и подогревать завтраки. В рамке на стене Смитов диплом по самообороне. Звонок телефона и стук в дверь. Смит в рубахе и черных носках бросает искоса взгляд на ружье в брезентовом чехле, прислоненное к столу мисс Мартин.

Смит. Это вы, мисс Мартин. (Осторожно подступает к двери.)

Посыльный. Это посыльный: почта, срочная.

Смит (чуть приотворяя дверь, протягивает руку в щель за письмом). Спасибо. (Пытается закрыть дверь, но в щель, видимо, просунута еще и нога.) Малыш, прошу прощения, но. Убери ногу.

Посыльный. Ага, щас.

Смит. Будьте добры, уберите ногу.

Посыльный. Нет, ну бывают же такие люди — никакой благодарности.

Смит. Ты это о чем, сынок.

Посыльный. О чаевых.

Смит. Каких еще чаевых.

Посыльный. Это ведь ваша фотка в утренней газете — опять: на прошлой неделе тоже была. Ну, и вам положено дать мне на чай. За то, что я письмо принес. (Смит берет бело-красно-синий конверт.) А вот газета. (Смит берет газету.)

Смит. Что ж, давай, дожидайся, а я почитаю. (Глянув в газету, изумленно присвистывает.) Пока, сынок. (Захлопывает дверь.) Бог ты мой, не одно, так другое. (Глянув искоса на конверт, держит его, как пинцетом, двумя пальцами подальше от себя, потом выпускает. Останавливается у стола мисс Мартин. Истомленно смотрит на ружье в чехле. Приподнимает его, оно бухает об пол. Истомленные брови вверх. Бредет опять к своему диванчику за ширмой, накрывается пледом и только что полученной газетой. Телефон заливается частым настырным звоном, как правило этому устройству несвойственным. Медленно отворяется дверь. Телефон замолкает. На цыпочках входит Энн Mартин.) Доброе утро, мисс Мартин, это вы.

Энн Мартин. Да.

Смит. Мисс Мартин, время не подскажете.

Энн Мартин. Да-да, я опоздала. Остановили поезд на мосту, прямо посредине, и продержали чуть не целый час.

Смит. Я просто спросил, сколько времени.

Энн Мартин. Двенадцать тридцать.

Смит. Спасибо. Не смотрите, ладно, а то я не при галстуке. (Потом на низах, голосом, который предназначен для общения с самим собой.) Полный раздрызг. А ведь вроде как был, по-моему. В победителях. Вчера вечером. О Господи. (Звонок телефона. Привскакивает, стремясь опередить мисс Мартин, и снова опадает: не успел.)

Энн Мартин (прикрыв микрофон ладонью). Мистер Смит, это из газеты «В фокусе истина»; они просят осветить поподробнее. Насчет кондиционирования воздуха в склепе. Как им ответить. Спрашивают, что это, если не новый поворот кладбищенской темы в юмористике.