— Мистер Петтигрю дает свое благословение? — услышал он за спиной мягкий ироничный голос мистера Фосетта. — Как раз хотел пообщаться по этому поводу. Полтора года назад ни за что бы не подумал, что захочу отказаться от холостяцкой жизни, свернули вы меня с пути истинного. Так что — да, Питер, я сделал предложение твоей матери, она только тебя ждала.

— Я рад, — просто ответил Петр. — Вы собираетесь узаконивать отношения или так?

— Что ты имеешь в виду? — довольная улыбка патрона сменилась удивлением.

— Ну, будете документы там менять, свадьбу устраивать?.. Я правильно понимаю, что это дело небыстрое?

— Ну…

— Так может, тогда пусть все будет, как есть?

— То есть, ты не против, чтобы твоя мать просто была моей любовницей?

— У магглов есть такое понятие как «сожительство»…

Тут-то Петр и попал на серьезную двухчасовую лекцию, впрочем, он был этому только рад. Он быстро заметил не без улыбки, что мать слушает ничуть не менее заинтересованно и внимательно, чем он сам. Ну, а откуда магглорожденной было все это знать?

«Надо же, насколько к магам неприменимы реалии обыкновенного мира», — думал он, прослушав и запомнив массу интересного о брачных ритуалах, их видах, влиянии на магию и на защиту от нее, особенностях статуса в патриархальном и консервативном магическом сообществе. Благо, его воспоминания о свадьбах близко не лежали к тому, что ожидало их новую семью. Но почему об этом ничего не говорят в школе? Надеются на родителей? Как же тогда с теми, кто вышел из немагического мира?

Два дня спустя специальный маг из Министерства провел получасовой ритуал, после чего они тихо-мирно посидели за ритуальным же угощением. Ученый, к счастью, аристократом не был, а значит, не был обязан проводить приемы. Но на следующий день соседей пригласили на чай. И все. Никаких специальных подарков, поздравлений — только небольшое угощение — просто, по-соседски, — да информирование об изменившемся статусе.

Да и гости не задержались: Молли Уизли так вообще заскочила на десять минут, обняла миссис Фосетт и — кормящая мать — убежала к своему первенцу. Артур вскоре последовал за женой. Лавгуды и Диггори задержались чуть дольше: Петр с удовольствием общался с Ксено, с которым приятельствовал прошлым летом, и с Амосом, недавним выпускником Хогвартса, приехавшим навестить родителей после первого цикла ученичества в Швейцарии. Юноша оказался настоящим кладезем самых разнообразных сведений, а Питер — благодарным и внимательным слушателем. К ним быстро примкнула и юная двоюродная племянница Лавгудов, Пандора Белби, которую Хогвартс ждал еще через год, но интересовалась девочка многим и была весьма одаренной. А уж где только она ни побывала с вечно путешествующими родителями и родственниками! Так что, несмотря на разницу в возрасте, компания сложилась чудесная и скучать Питеру отнюдь не пришлось.

Амос, как оказалось, интересовался гоблинским банковским делом, и после стажировки через пару лет его ожидало место в Управлении по связям с гоблинами. Собственно, по представлению Министерства он и учился в Швейцарии. Петр понял, что пока не вызнает все, этого юношу из лап не выпустит. Он же почти коллега. Ну, бывшего его, Петра Воронова, следователя по экономическим преступлениям. Тоже «экономист» в своем роде.

К общему сожалению мальчиков, Лавгуды снова собирались уезжать, на этот раз куда-то в Перу, и забирали с собой сына и племянницу, хотя девочка, только заполучившая новых и таких интересных друзей, на этот раз не особо горела желанием уезжать. Надо сказать, смене ее желания невольно поспособствовал молодой Диггори.

— Ну вот зачем тебе какая-то Южная Америка? Хочешь, я прямо тут тебе ее обеспечу? Только, чур, с вас клятва о неразглашении.

Глаза юноши подозрительно заблестели, и Петр уже подумывал, не стоит ли его отговорить… Но непонятно отчего взыгравшее любопытство заставило его захлопнуть уже раскрытый рот. Ну и, конечно, чуть не подпрыгивающая от жгучего интереса Пандора. И не зря: через минуту она первой издала восхищенный клич и зарылась руками в роскошную густую глянцевую шерсть… здоровенного гигантского муравьеда. Питер и Ксено ненадолго отстали, и вот они уже аккуратно перебирают роскошный хвостище-опахало. Длиннющий язык аккуратно связал ноги Пита так прочно, что он даже на сантиметр сдвинуть их не мог.

— Вот это язычок…

— Вот это зверюга!

— А мне? А меня?

И вот уже Белби, хихикая, пытается освободиться от пут на щиколотках, а потом и на руках.

— Какой ты сильный!

Когда Диггори снова стоял перед ними в привычном виде, восторги продолжали сыпаться на довольного юношу.

— Потрясающе!

— Офигенно!

— Амос, а кто еще знает, что ты — анимаг? — спросил Пит.

— А вы как думаете, почему я сначала взял с вас клятву?

— Что, даже родители? — удивился Ксено.

— Особенно они, — вздохнул парень. — Они такие правильные… А мне на учебе давно объяснили, что… Закон — что дышло, куда повернешь, туда вышло… А, да вы не понимаете, я сейчас объясню. У нас был один преподаватель из России, такое название города… Че-ли-а-бинск. Суровый такой мужик.

Диггори закатил глаза, видимо, здорово проникся той суровостью…

А еле успевший придержать свою нижнюю челюсть Петр слушал, затаив дыхание и не позволяя себе никаких эмоций. Подумать только, и тут — суровый Челябинск. Только бы не заржать… Не ржать, я сказал! Впрочем, перевести все в крайнюю заинтересованность ему удалось. Амос живописал русского, объяснял, что такое телега и дышло… Пока они обсуждали плюсы и минусы анимагии («Какие могут быть минусы?! Только плюсы! Главное, не регистрироваться…»), Пит в сердцах обозвал приятеля челябинским муравьедом и, похоже, приобрел в его лице (хвосте, морде) отличного нового друга. Потому что оказалось, что юноша изо всех сил учит ужасно сложный русский язык… А у Петра-Питера он вполне неплохо сохранился.

Каким же блаженством оказалось всего лишь использовать возможность немного поговорить на родном языке… Правда, пришлось тоже взять клятву… Но это того стоило.

А потом компания вдруг резко уменьшилась. Восхищенная муравьедом Пандора начала радостно собирать вещи: ей очень захотелось увидеть настоящих диких муравьедов… На воле! Так что Лавгуды на следующий день отбыли. А Питеру разрешили, наконец, пригласить друзей аж на целых две недели.

После знакомства, во время которого Люпин, а также будущие гордые, но бедные лорды Эйвери и Мальсибер изображали из себя одинаково «хороших мальчиков», а Петр изо всех сил старался не хмыкать и не заржать, гостей, наконец, отправили по спальням в сопровождении домовика.

— А кстати, почему Снейп-то не приехал? — поинтересовался мистер Фосетт.

— Он у Малфоев…

— Что? Серьезно? Испортят мальчика…

— Вы думаете, сэр?

— Видишь ли, Питер, у этой семьи есть одна особенность… Они любят подгрести к себе все хорошее. И никогда не выпускают из рук. Я не хотел бы твоему другу такой судьбы. Он же талантлив, да?

— Такого испортишь… Справится, не дурак.

Тем не менее, Петр встревожился и решил до сна написать и отправить письмо Северусу. Что там сможет двенадцатилетний подросток супротив Абраксаса Малфоя? Исследовать этот вопрос ему совершенно не хотелось. Друга надо срочно изъять из такой компании. Фосетту он верил.

В светлых сумерках возле совятни его уже ждал отчим с собственной совой — самой сильной и быстрой, но слушающейся только хозяина. Питер оценил, обрадовался и, отдав послание, спросил:

— А… можно будет Снейпа потом пригласить? Если он сейчас не сможет?

— А что ты написал?

— Я пригласил его сейчас, ну, и задал пару вопросов… Таких, не особо важных. И помощи попросил.

Кто-кто, а Петр догадывался о том немногом, чем можно оторвать друга от того, чем он всерьез заинтересовался.

— Ты правильно сделал. Боюсь, если он не появится завтра, то вряд ли приедет этим летом.

— Вы сказали это так, что я подумал, вряд ли вообще приедет…