– Сынок Юй очень похож на его деда по матери, одарен искрой божьей. Поэтому, несмотря ни на какие трудности, мы решили непременно дать ему возможность учиться, чтобы он стал образованным и сумел бы постоять за бедных людей!

В тогдашнем Цзиньчжае еще не было современной школы, приходилось ходить в частные классы.

О жизни в частных классах Шаоюй вспоминал: «В год моего шестилетия отец, как и другие родители, зажег в доме учителя фимиам и свечи, принесенные с собой. Всего собралось девять учеников, которые совершили перед памятной доской Конфуция обряд „три на девять“, то есть трижды становились на колени и девять раз били челом. Затем становились на колени перед учителем и четыре раза били челом. После этого каждый из родителей учеников трижды поклонялся учителю со сложенными руками, на что учитель отвечал точно таким же образом. Родители еще приговаривали при этом: „Ребенок ничего не понимает. Просьба к учителю чаще наставлять его“. Этот обряд назывался «поклонение совершенномудрому“».

«В Цзиньчжае метод и содержание обучения в частных классах были примерно такими же, как и всюду в Китае. Вначале для того, чтобы научиться писать иероглифы, применялся такой прием. На твердом квадратном куске из многих слоев бумаги, склеенном в доме каждого ученика, на одной стороне пишется незнакомый ученику иероглиф, а на другой стороне – стихотворение, в котором этот иероглиф встречается. Например, на обратной стороне к иероглифу „доу“ („бобы“) пишутся известные „Стихи за семь шагов“ Цао Чжи:

На обратной стороне к иероглифу „лоу“ („башня“) было написано стихотворение Ли Бо:

А на обратной стороне к иероглифу „хэ“ („колос“) – написано стихотворение Ли Шэня:

Учитель разъяснял ученикам смысл каждого стихотворения».

«Учить писать иероглифы начинали таким методом: сначала учитель учил учеников «рисовать по красному», то есть учитель писал иероглифы красной тушью, а ученики закрашивали их черной тушью. Через два месяца переходили к письму по клеткам – учитель писал иероглифы в расчерченных клетках, а ученики писали по ним сверху на тонкой бумаге. Еще через некоторое время начинали писать через клетку: учитель вписывал иероглифы в клетки, но через одну, а ученики вписывали в оставленные свободными клетки те же иероглифы, что рядом от руки учителя. Что касается содержания переписанного, то оно состояло большей частью из стихов, например, такого типа:

Или, к примеру, такого рода стихи:

Только после освоения письма „через клетку“ разрешалось самостоятельно тренироваться – писать иероглифы. При этом подражали образцам из специальных альбомов, упражнялись в письме иероглифов различных стилей и размеров».

«В первый же день, когда мы со старшей сестрой пришли на учебу, мы заметили на квадратном столе учителя красную ступку для туши, стойку и банку для кисточек, бумагу и т. п. Но не только все это. Там лежали также три деревянные рейки разных размеров и вязанка из десяти с лишним веток желтого гибискуса. Сестра тихо сказала мне:

– Смотри! Сколько реек и веток, – стало быть, этот учитель часто бьет!

И в самом деле, учитель определил такие правила:

– за каждый неверно написанный иероглиф – три удара рейкой по ладони;

– за каждый неверно прочитанный иероглиф – два удара рейкой по ладони;

– за невыученный или неправильно выученный урок наизусть – от трех до шести ударов желтой веткой».

«Самому старшему ученику было 13 лет. Я был самым младшим. Мы боялись учителя, которого, тем не менее, должны были приветливо называть „почтенным“. Обычно ученики старались в учебе, редко кто-либо бывал избитым. Но однажды, когда учителя не было, и ученики шумели и толкались вволю, вдруг учитель ворвался как старый мустанг. Дергая учеников за уши, он велел всем встать на колени и наградил каждого из них более десятка ударами рейкой. К семи часам вечера, выйдя на улицу после занятий, все ученики прокричали хором:

– Чжан Биньцин[17]! Старая обезьяна! Сегодня ты нас больше не побьешь!

Учителю оставалось лишь притвориться глухим».

«Был еще учитель по прозвищу „Ян-живодер“. Раньше он учительствовал в своей родной провинции Хубэй, там избил до смерти ученика, после чего бежал в Цзиньчжай. Он нас учил в тот год, когда мне было 10 лет.„Слава“ его оказалась не вымышленной. На уроках он то и дело швырял в учеников ножницы, ножи, медные пластины и т. п. За каждый неверно прочитанный иероглиф три раза бил по ладошке, отчего ученики все ходили с красными, опухшими руками. Я тогда написал небольшое стихотворение, которое так и называлось – „Ян-живодер“:

«Но среди учителей были и такие, которые не избивали или редко били учеников. Например, когда мне было девять лет, нас учил Юй Наньсэн, который приходился братом моему деду с материнской стороны. При изучении „Луньюя“[18] нам попался фрагмент „Цзай Юй заснул днем“, в котором говорилось:

„Конфуций сказал: Гнилое бревно нельзя гравировать, навозную стену невозможно запачкать“.

Мы с приятелями не были в восторге от этого афоризма, поэтому я тут же написал стишок „Дневной сон“: