- Без четверти десять.
- Ну, через полчаса можно и выходить.
В будни Ривермут засыпает рано. Уже в десять часов затихают голоса, опускаются шторы, захлопываются ставни.
Фонарщик со своей лестницей обегает все улицы и тушит добрую половину фонарей.
Часов в одиннадцать из дома Фреда Лангдона осторожно выскользнула какая-то тень. За ней другая, третья.
- Мы к ратуше.
- Я к школе.
- Вы, Лангдон и Марден, к порту...
---------
Наутро весь Ривермут был всполошен необыкновенным событием.
Вывески за ночь слетели со своих гвоздей и поменялись местами.
Зеленщик, отпирая лавку, вместо своих капустных кочанов и морковок, намалеванных на зеленой доске, увидел голубую с золотым ободком вывеску:
ИЗЯЩНЫЕ
РУКОДЕЛИЯ
Бисер, гарус, шелка
Старушка с обвязанной щекой, явившаяся на прием к доктору Таппертиту, чуть не упала в обморок, найдя на дверях белую в черных каемках доску:
ВСЕ ДЛЯ ПОХОРОН
подготовка погребальных процессий. колесницы, гробы, венки
и ленты. скорая и добросовестная работа
На бюро похоронных процессий примостилась вывеска, удравшая с дверей маленького ресторанчика:
УЮТНЫЙ УГОЛОК
МИЛОСТИ ПРОСИМ!
Магазин мод украсился надписью:
ПРОДАЖА
старых тряпок и костей
и покупка
А над конторой почтенных нотариусов Руджа и Джингля пялила на прохожих круглые глаза огромная сова, похожая, как родная сестра, на мистера Руджа.
Под ней чернели две ровные строчки:
ЕДИНСТВЕННЫЕ В АМЕРИКЕ
НАБИВНЫЕ ЧУЧЕЛА
13
Внизу с треском хлопнула дверь. Мой умывальный кувшин подпрыгнул и звякнул. Я прислушался.
Кто-то оттолкнул кресло. Кресло визгнуло.
"Что там такое?"
Я бросился вниз.
- Вот плоды вашего прекрасного воспитания, Даниэль! Я говорила!.. Я столько раз говорила!
Тетушка, вся красная, стояла посредине столовой и потрясала развернутым письмом. Дедушка, спокойно заложив руки за спину, ходил по комнате.
- Вот он, ваш хваленый Том! Идет как ни в чем не бывало! закричала тетушка, увидев меня. - Вы прекрасно себя ведете, сэр!
И мисс Эбигэйль швырнула на стол письмо. Я взял его и прочел:
Считаем долгом уведомить, что внук ваш, Томас Белли, ученик Ривермутской школы, в течение месяца будет лишен праздничных отпусков.
Тому же наказанию подвергнуты ученики старшей группы, Гаррис и Адамс, и младшей - Блэк, Джефферс, Лангдон, Гарленд и Виткомб.
Наказание налагается по настоянию муниципалитета, считающего вышеназванных учеников виновниками происшествия 16 августа 18..г. в городском саду.
С совершенным почтением.
Директор Ривермутской школы
"Храм Грамматики"
Винсент Гримшау...
"Вот тебе и на! Они таки подумали на нас!"
История с вывесками проехала благополучно. Никому даже в голову не пришло, что такую штуку откололи мальчишки. Все решили, что это гарнизонные солдаты. Но никаких доказательств не было, и дело так и оставили. Только пастор Гаукинс произнес в воскресенье грозную проповедь, да торговки на рынке бранили солдат целую неделю.
А теперь солдаты поквитались с нами.
В прошлую субботу "Общество Ривермутских Друзей Музыки" устраивало в городском саду концерт. Скамейки в цветнике были заняты разряженной публикой. Все шло отлично. Палочка мистера Петтинджиля порхала в воздухе. Любители музыки притоптывали и подпевали оркестру. И вдруг миссис Габриэль Панкс, владелица рукодельного магазина, завизжала на весь сад:
- О, боже мой... Я не могу встать!
Доктор Таппертит хотел броситься ей на помощь, но только подпрыгнул на месте:
- Какой дьявол пришил меня на скамейке?! - заорал доктор.
Поднялся переполох. Оказалось, что все леди и джентльмены крепконакрепко прилипли к своим местам: скамейки были жирно смазаны клеем.
Муниципалитет всполошился - за две недели второй скандал!
И тут, на наше несчастье, секретарь муниципалитета, Иезекил Элькинс, разнюхал каким-то чудом про Сороконожек. Бедным Сороконожкам пришлось расхлебывать всю кашу.
Мы-то хорошо знали, кто прогулялся по скамейкам клеем (недаром у Фила Адамса была в гарнизоне целая дюжина приятелей), но ведь и солдаты отлично знали, кто перевесил вывески.
Мы чувствовали, что пахнет бедой. И вот оно: целый месяц без четвергов и суббот.
- ... По настоянию муниципалитета!.. - кричала тетушка. - Какой позор! Не хватает только, чтобы его посадили в тюрьму за убийство. И это мальчик из приличного дома! Я была уверена, что так кончится. Эти сыновья молочниц, приказчиков и переплетчиков не доведут до добра. Сколько раз я твердила, Даниэль, что вы должны запретить Тому водиться с разными Блэками, Лангдонами и Виткомбами... Том должен выбирать друзей из приличных семейств.
- А сколько раз я говорил вам, дорогая Эбигэйль, - сказал дедушка, - чтобы вы хоть при мне не говорили пустяков. Честные люди - приличные люди.
- О, конечно, конечно! - захлебнулась тетушка. - Вы сами готовы наполнить дом всякими проходимцами. Стоит в гавани показаться какомунибудь судну, как наш дом превращается в матросскую харчевню, и я принуждена задыхаться от табачища ваших грязных матросов. Весь город смеется над вашими знакомствами. А какой пример для Тома! Я не удивлюсь, если из него вырастет морской разбойник. Никакой чувствительности! Никакой благодарности! Боже мой! Чтобы купить этому мальчику пони, продали из гостиной фисгармонию. А он ославил нас на весь город. Мне стыдно показать глаза на улицу.
- Раз навсегда прошу вас не упоминать больше об этой фисгармонии, Эбигэйль. И вообще о наказании мальчиков достаточно позаботился ваш муниципалитет.
Дедушка круто повернулся и вышел из комнаты. Я тоже попытался улизнуть от тетушки, но не тут-то было.
- Подожди, Том, - остановила меня мисс Эбигэйль, - с этого дня я беру твое воспитание в свои руки. Возьми книжки и приходи заниматься ко мне в гостиную.
Но я не пошел за книжками. Я тихонько пробрался в коридор, потом в кухню - и удрал из дому.
- Куда? - шепотом спросила меня Китти.
- Спасаюсь к Уоллесу, - ответил я, - не говорите тетушке.
14
- Том, ты куда? - Кто-то дернул меня за рукав. Я обернулся. Это был Уоллес.
