Наша жизнь формируется в результате воздействия внешних факторов, объединяющих государственные и религиозные нормы, общественные идеалы, социальные условия жизни, и внутренних, определяющихся атмосферой в семье. И счастлив тот, кто растёт в полной гармонии общества и семьи, любим родителями и востребован отечеством, ему не будет одиноко в этом мире. Вырастая, душа его наполняется глубокими чувствами, когда он слушает любимые с детства песни или с восторгом вглядывается в родные края, гордый за свою страну и её историю, за тот язык, на котором он впервые произнёс святое слово «мама». Но тяжело и безрадостно живётся сироте или нелюбимому ребёнку, и если тогда его страна становится для него семьёй, как было в Советском Союзе, он не пропадёт, не сгинет: право учиться, получая приличную стипендию, лечиться, работать, иметь собственный угол – всё это от рождения было подарено каждому из нас. Только оценили мы всё это, потеряв безвозвратно. Ну, а если вокруг ребёнка вакуум и, как ныне, некуда ступить без денег, а в душе темнота и обида, впереди маячат лишь падение и смерть.

Нет рецепта, чтобы вырастить настоящего человека, да и в это понятие каждый из нас вкладывает свой смысл. Часто избалованные, заласканные дети становятся холодными эгоистами, заражёнными всеми заболеваниями общества, а отвергнутые – учёными, писателями, мастерами или просто хорошими людьми, что тоже немало, но бывает и наоборот. (Впрочем, сейчас, в отличие от страны Советов, такой шанс и при любящих образованных родителях не всегда даётся). Ну, а где это золотая середина, чтобы и ребёнок был любим не обезьяньей, а разумной любовью, и свой выбор имел? Одного родители тянут, как могут: пихают в различные кружки, нанимают учителей, отправляют за рубеж, обучают всему, чему только возможно и даже невозможно, и всё напрасно, он желчен и несчастлив, а другой вдруг обретает свой жизненный путь, преодолев любые препятствия, и освещает мир вокруг себя любовью и радостью.

Сколько беспризорников породили гражданская и отечественная война, однако Советскому Союзу всех их удалось вырастить и выучить, пусть все жили небогато, но ведь и на помойках не рылись, как во время перестройки, и каждый был уверен в своём будущем. Когда нам об этом говорили, мы, неблагодарные, поджимали губы и заявляли, что это агитация, а как только Советской власти не стало, испытали на себе непроходящий страх перед завтрашним днём. Бывали времена и потруднее, но не было подлее. Тяжко жилось людям военного поколения, однако не пустыми словами были для них честь, совесть, достоинство, справедливость, патриотизм, любовь, теперь забытые и высмеянные. А ныне – всё на продажу!

Было ли идеально Советское общество? Нет, конечно, да и где оно идеально? Но всё, как известно, познается в сравнении. И теперь мы с горечью вспоминаем утерянную страну, в которой и сироте можно было выучиться и добиться успеха в жизни. Дружба и любовь не продавались за деньги, публичные дома мира не заполнялись нашими красивыми девушками, одаренные юноши отечества не убивали друг друга за дозу героина, голодные старики и дети не побирались по помойкам, и все имели свой дом и работу.

Так или иначе, невозможно хотя бы вкратце не рассказать о семьях, в которых росли наши герои и о времени, в которое они вошли в этот мир.

В свидетельстве о рождении Валентина, полученном в Успенской церкви на Покровке, подчеркивается, что его мать, урожденная Струженцова «из дома Троицких». Это отмечалось потому, что бабушкиным дедом был благочинный протоиерей Александр Павлович Троицкий: он занимал самую высокую должность в церковной иерархии, до которой только мог дослужиться светский женатый человек, не принявший монашеского пострига, что-то вроде секретаря горкома партии Москвы, как говорила моя бабушка. Его женой была Вера Никитична Воскресенская, до сих пор на Новослободской сохранился их дом, находившийся рядом с храмом. Ещё до революции Александр Павлович подарил своей любимой старшей внучке от дочери Елизаветы, Верочке, дом в Успенском переулке и выдал её замуж за одаренного юношу, выпускника семинарии, желая сохранить за семьёй приход на Покровке – его многочисленные дети и внуки выбрали для своей деятельности светские профессии. Среди последних были и известный архитектор, и профессора консерватории и МИИТ-а, и юристы, и офицеры, но ни одного священника, что, впрочем, на любом поприще не мешало им оставаться глубоко верующими людьми.

Отцом Веры был священник Иван Иванович Струженцов, служивший вместе с Сергеем Александровичем Зверевым, её будущим мужем, в храме Космы и Домиана в Садовниках. Это была прелестная церковь, построенная ещё в 1625 г. в Нижней Садовничьей дворцовой слободе и окруженная садами, возделываемыми государевым садовником. Она находилась вблизи Москвы-реки, на Болотной площади, как раз напротив Кремля. После революции храм был ограблен и разрушен, сады уничтожены, а отца Веры расстреляли за оглашение на службе знаменитого воззвания патриарха Тихона. Все, кто знал его, говорили, что это был необыкновенно весёлый, добрый, умный и отзывчивый человек. Маленький Валентин никак не мог понять, куда же пропал его любимый дедушка.

Родню отца Вали несчастья тоже не обошли стороной. В Подмосковье убили дядю мальчика, священника Одинцовского района Александра Александровича Зверева: тогда с ожесточением вводили в жизнь знаменитое письмо Ленина, призывающее к убийству батюшек: «Чем больше число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства нам удастся расстрелять, тем лучше». Прямо на станции, на глазах у пораженной публики, священника застрелили, обвинив в краже только что купленного им литра керосина. Это был настоящий народный пастырь, смелый и независимый, к которому с любыми трудностями обращались все окрестные жители, и он умел не только словом, но и делом постоять за них, что очень не нравилось местным властям. Сразу после его смерти храм был превращен в склад: если бы священник был жив, все окрестные прихожане встали бы вместе с ним на защиту церкви, вот его и прикончили.

Вскоре закрыли, а затем снесли и Успенскую церковь на Покровке, в которой много лет служили наши предки, последним настоятелем этого удивительного храма был Сергей Александрович Зверев, Валин отец, а мой дедушка, так он лишился дела, к которому готовился долгие годы. Наш дом находился рядом с храмом, бабушка говорила, что мы с братом седьмое поколение, рождённое в нём, это только если считать тех, кого она помнила лично или по рассказам.

Потеряв семейный приход, он, его жена и трое маленьких детей остались без каких-либо средств к существованию, от трёхэтажного дома и имущества им оставили только три смежные комнаты, а сам дом превратился в «воронью слободку». Сергей Александрович был высокообразованным человеком, он окончил духовные семинарию и академию и владел древнегреческим и древнеславянским языками, латынью, немецким, английским, и, конечно же, французским, хорошо знакомым тогда всей русской интеллигенции. Но кому всё это было нужно? И тогда он стал преподавать математику в школе, и даже это делал блестяще – такое разностороннее образование получали тогда выпускники духовных учебных учреждений. Его приглашали на преподавательскую работу в Московский университет, да кто же возьмёт бывшего батюшку? Нищенское существование на учительскую зарплату едва позволяло семье сводить концы с концами. Положение осложнялось ещё и тем, что его жена Вера, вчерашняя барышня-гимназистка, с трудом понимала, почему им вдруг стало не хватать самого необходимого, и куда сгинула счастливая беспечная жизнь, которая была у неё до замужества. Даже на кухне она чувствовала себя неуютно рядом с грубыми озлобленными «борцами за справедливость», бросающими вслед «барыньке», как её до конца жизни называли, крепкое словцо с матерком. Невольно особую ненависть новые жильцы испытывали к вчерашним хозяевам, которая автоматически переносилась и на маленьких «буржуйских» детей: их пытались всячески обидеть и унизить, хоть они и были ныне такими же голодранцами, как и все остальные после гражданской войны. Старые москвичи по-прежнему относились с уважением к их семье, бывшей всегда доброжелательной и приветливой к людям любого сословия. Но коренных жителей становилось всё меньше и меньше: они интенсивно разбавлялись политически грамотными люмпенами и переселенцами из других городов и деревень, часто озлобленными, завистливыми, малообразованными людьми, среди которых встречались и бандиты всех мастей, настроенные в основном резко против интеллигенции и москвичей – увы, история всегда повторяется.