– Очень хорошо, – был ответ. Больше не раздалось ни слова.
– Меня интересует работа, – сказал я, чтобы нарушить повисшее молчание, – двадцать четыре часа в сутки, если потребуется.
– Это как раз то, что мы ищем. Кого-то, не привязанного к графику, – сказал смеющийся голос. – Так вы хотели бы работать на нас? Я имею в виду только на нас?
Несколько дней назад Джон Уэйн спрашивал меня то же самое. Сидя на заднем сиденье «Хилман Минкс», он выглядел так же, как на экране. Со своими тонкими губами и щелевидными глазами, он молча смотрел на меня с экрана зеркала заднего вида. После нескольких дней непрекращающейся тишины на дороге между Shepperton Studios и Pinewood Джон Уэйн наконец открыл рот и предложил мне работать только на него. Предложение заставило меня задуматься: работа в кино означала, что я буду постоянно в движении, от одной съемочной площадки к другой, особенно в мексиканских пустынях, где они снимали вестерны… Был риск того, что это окажется непостоянной работой. Зато стабильной работой было то, что предлагали в Hawk Films, с их постоянной базой в Лондоне. Я взглянул на него в зеркало и, не оборачиваясь, сказал: «Нет, я не соглашусь». Десятки раз я видел, как он пристреливает плохого парня, но внутри «Минкс» он просто сказал «Я понимаю», и отвернулся.
– Меня это устраивает, – ответил я голосу в телефоне, – но у меня все еще договор с «Миникэбами».
– Мы об этом позаботимся, – сказал голос, – мы достигнем с ними соглашения по вашему договору.
Так это и было. Весной 1971 года я начал работать на Hawk Films, с шести утра до обеда. Конечно, были перерывы, когда я мог отдохнуть, но, как только зазвонит телефон, я должен был быть в полной готовности. Это было тяжело, но я чувствовал себя отлично. Мне скоро должно было исполниться 30, и у меня снова была постоянная работа.
Однажды, спустя пару месяцев, мистер Харлан послал меня в Эбботс-Мид, в дом за северо-восточным пригородом Лондона. Он находился на полпути к Барнет-Лэйн, на трехполосной дороге с высаженными вдоль деревьями, которая тянулась через общину Эльстри и Боремвуд.
Меня встретили закрытые металлические ворота без звонка. Я попробовал их толкнуть, и они медленно открылись. Я припарковал машину на посыпанном гравием дворе под ветвями двух больших деревьев. Я позвонил в звонок, и довольно высокая леди с широкой улыбкой открыла входную дверь. Она представилась секретарем Кей.
– Вы Эмилио? – спросила она. – Вы знаете, на кого вы работаете?
– Да, на Hawk Films.
– Кое-кто хочет встретиться с вами. Он будет здесь через минуту.
Несколько минут спустя два золотистых ретривера выбежали через одну из дверей коридора, сопровождая бодро выглядевшего мужчину около сорока.
– Доброе утро, – сказал он, протягивая руку.
– Доброе утро, – ответил я. Мы пожали друг другу руки.
Он был немного выше меня и носил внушительную курчавую черную бороду. Он был похож на Фиделя Кастро.
– Я – Стэнли Кубрик, – сказал он, смотря мне в глаза.
Наступило молчание. Наверное, ожидалось, что я скажу что-то. Я ничего не сказал, кроме: «А я Эмилио Д’Алессандро».
Не отпуская моей руки, он достал вырезку из газеты из своего кармана.
– Это вы?
Это была старая статья 1968 года, в которой рассказывалось о моей карьера гонщика «Формулы Ford».
– Да, это обо мне, – ответил я.
– Вы так же водите на наших дорогах?
– Нет, вы, должно быть, шутите! Только когда я на кольце.
– Вы уважаете ограничения скорости и дорожные знаки?
Это был вопрос с подвохом?
– Конечно, – ответил я, – я должен уважать правила дорожного движения. Любое нарушение повлияет на мою лицензию автогонщика. Я потеряю очки, и мой счет отразится на моем рейтинге. Мне нужно быть осторожным, даже когда я паркуюсь.
Улыбка проявилась сквозь его бороду.
– У меня Мерседес 280SEL, автомат. Думаете, смогли бы водить его без каких-либо проблем?
– Это машина, которая делает половину работы за тебя. Думаю, я могу справиться с оставшейся частью.
– Тогда давайте попробуем. Почему бы вам не отвезти меня с женой в оперу сегодня вечером?
Он забрал свою ладонь и в сопровождении псов ушел назад в комнату. Прежде чем он закрыл дверь, я увидел, как на столе зевает и протягивается кошка. Я улыбнулся.
Секретарь объяснила мне, что этот человек – Стэнли Кубрик – был известным американским режиссером, который уже несколько лет живет в Англии. Я никогда не слышал о нем. В те дни я никогда не ходил в кино; у меня не было времени. Я развозил множество актеров, актрис и продюсеров, но мое знакомство с миром кино не продвинулось дальше рукопожатий и чаевых. Мне приходилось видеть актеров только во плоти.
– Вы польщены тем, что познакомились с ним? – спросила секретарь.
– Ну, – выпалил я, пытаясь придумать, как сказать что-то вежливое. – Я рад, что он честный и уважаемый человек; это значит, что ко мне он тоже будет хорошо относиться.
Тем вечером, когда я вернулся в Эбботс-Мид, чтобы забрать мистера Кубрика и его дружелюбную улыбающуюся жену Кристиану в Королевскую оперу, я извинился за то, что не узнал его. Автомобили, а не камеры были моим миром. Я даже не знал, как правильно держать камеру. Его жена громко рассмеялась над моими словами, и он сказал мне, что это ничуть не важно.
Через два часа, после представления, мистер Кубрик спросил, не возражаю ли я, если мы возьмем еще одного пассажира. Он подвинулся, чтобы впустить молодую и очень элегантную леди. Он представил ее мне как Гвинет Джонс, добавив: «Она известная оперная певица». Очевидно, он думал, что я никогда не слышал о ней раньше.
– Нам надо остановиться у одного ресторана, ты не против подождать нас, пока мы что-нибудь съедим? Это «Мумтаз» (Mumtaz). Знаешь, где он находится?
– На полпути вниз по Парк-Роуд, я бывал там раньше.
– И как там еда?
– Вообще-то я имел в виду, что я отвозил клиентов туда. Я никогда не был внутри, но снаружи я могу сказать, что он выглядит как хорошее место.
– О’кей… Но разве тебе не нужна карта? – он добавил: – Мой водитель всегда ездит с картой в руке.
– Если вы не знаете улицы Лондона после двух лет вождения такси, то вам лучше эмигрировать!
На следующий день мистер Кубрик попросил меня доставить его к американскому посольству на Гросвенор-Сквер, чтобы обновить свой паспорт. Затем он направился на Вардур-Стрит в лондонский офис Warner Bros., – американской компании, которая финансировала его фильмы. Я уже собирался снова сесть в «Мерседес», но мистер Кубрик остановил меня: «Ты не возражаешь, если мы поедем на твоей?» До того, как я успел возразить, что «Минкс» – просто супермаленький и нигде не будет так комфортно, как в «Мерседесе», он уже оказался на заднем сиденье.
Кубрик молча осмотрелся. Через несколько минут он сказал: «Симпатичная машина, она новая?»
– Нет, я купил ее со вторых рук. Ей как минимум три года. Тут изрядное количество миль на счетчике.
– Выглядит новой. Она в лучшем состоянии, чем мой «Мерседес». Ты сам следишь за ней?
– Да, но это не требует больших усилий: просто протираю влажной тряпкой, чтобы избавиться от пыли.
– «Мерседес» не выглядит так чисто, даже когда возвращается из мойки. Все работает?
– Пока что да…
Повисло долгое молчание.
– Почему ты водишь так осторожно?
Он ожидал от гонщика «Формулы Ford», что тот будет более агрессивным: все эти визжащие шины и свистящие крутые повороты. Я объяснил, что это был один из самых важных уроков, которые я получил на курсах Brands Hatch Motor Racing Club: если вы войдете в поворот слишком быстро, когда управляете автомобилем на улице, то рискуете заносом. «Представьте себе, что у вас есть стакан с водой, стоящий посреди капота, – говорил нам Тони Ланфранчи. – Когда вы входите в поворот, вода может наклониться, но не настолько, чтобы она разлилась. Если вода окажется на капоте, вы допустили ошибку».
Тони был тем, кто научил меня всему, что я знал об автогонках: он был потрясающим водителем. Он знал, как входить в повороты, на уровне инстинктов и пытался научить меня делать это. «Коснись передними колесами края обочины, а затем забудь о повороте, подумай о том, чтобы прибыть в пункт назначения по кратчайшей возможной траектории. Ты должен предвидеть: твой мозг должен выстроиться в одну кривую с твоим телом». Затем он сказал: «Научись чувствовать, как вибрирует автомобиль, если твои шины теряют сцепление. Предчувствуй и это. Подобно тому, как врач обнаруживает болезнь, прежде чем она проявится, ты должен понять, что ты скользишь еще до того, как на самом деле начнешь скользить». Беспокоил ли я Кубрика, говоря так много? Энтузиазм и ностальгия унесли меня. Но в зеркало заднего вида я мог видеть, что он заинтересовался и внимательно слушал, поэтому я добавил, что Тони также был советником Джона Франкенхаймера на Гран-при. Он также водил все одноместные автомобили, стараясь изо всех сил, чтобы предоставить директору самые захватывающие снимки.
