Месяц пролетел быстро. Работа была интересной. Стайлзу даже выписали небольшой оклад, который позволил ему наконец-то снять небольшую квартирку подальше от дома вечно занятого отца и перестать, когда в семье становилось невыносимо, совершать набеги на спальню той самой Лидии.

Район был тот еще, а квартирка – дырой, но Стайлзу нравилось.

Питер же, побывав там и даже на минет не согласившись, побрезговав обнажать член в таком убогом жилище, никуда Стайлза из своей квартиры вечером не отпустил, приглашающим жестом открыв пустой ящик своего комода. Молча попросив остаться не только на одну ночь.

Стайлз помнил, как долго он смотрел в пустынное нутро итальянского совершенства, с содроганием представляющего, как там, внутри него, сделанного из благородного венге, будут храниться смешные трусы с яркими принтами, купленными на распродаже.

Он согласился легко, даже не подумав поломаться. А Питер первый же вечер их совместного проживания отметил... двухнедельным своим отсутствием, укатив в Чикаго решать какие-то дела. Вернувшись, он тут же устроил секс-вечеринку, где самоустранившись со сцены – их общей постели, смотрел, дымя травкой, как Стайлза с разных сторон имеют два огромных актива.

Нам нужно отметить твое новоселье, солнышко, сказал он...

... Дерек наконец справился, и замысловатая конструкция на окнах стала уверенно сдвигаться, затемняя лофт до интимного полумрака.

- А он вообще в курсе, что ты мотаешься ко мне каждый обеденный перерыв? Уже неделю? Он знает? – неожиданно спросил он Стайлза, вдавливая палец в кнопку пульта так сильно, что побелели костяшки.

- Кто? Питер? – очень ненатурально переспросил Стайлз. – Знает, конечно.

- И что?

- А что? Новый проект заботит его неимоверно больше, чем это, – немного досадливо произнес Стилински и тут же покраснел – досада выдавала затаённую обиду, а в планы не входило плакаться в жилетку.

Еще недавно в планы входило соблазнять.

Плохо получалось.

Пару раз в конце дружеского свидания Стайлз спрашивал у своего бывшего парня – “Потрахаемся?”. И бывший парень оба раза качал головой, говоря “нет”.

Не получилось даже в тот вечер, когда Стилински, использовав свой ключ, проник в лофт без разрешения и ждал Дерека уже там, подготовившись к битве...

Белые носочки с белыми кроссовками, классическими Рибоками, были на порядок белее, чем светлая кожа Стайлза, усыпанная родинками. Белое же отлично подчеркивало темные волоски, покрывающие лодыжки, и темный, курчавый треугольник лобковых волос. Они выглядели угольно черными, они бросались в глаза даже больше, чем спрятавшийся в них вялый член.

Наряд был вряд ли верхом эротизма, но Стайлз ничего не мог с собой поделать – в лофте было чертовски холодно после недели неожиданных заморозков. Пол обжигал прохладой голые ступни, и первоначальное решение встречать Дерека абсолютно обнаженным он отмел. Стуча зубами, натянул носки и кроссовки, и так уселся на стол, ждать нынешнего хозяина траходрома.

Зад холодило закаленное стекло дизайнерского стола. Член скукожился в сморщенную колбаску, и только соски дерзко торчали двумя темными пуговками.

Стайлз оценивающе посмотрелся в зеркало, висящее напротив. И несмотря на дурацкие носки с кроссовками, увиденным удовлетворился. Тихо одними губами шепнул сам себе – “Hot”. И, услышав как лифт поднимается на последний этаж, раздвинул пошире ноги.

Юность прекрасна сама по себе. И даже такая, смеющаяся над собой в образе нескладного мальчишки, который в распущенной позе уселся на стол и мило болтал ногами в белых кроссовках.

Ведь не должно было возбуждать, а возбуждало!

Дерек нахмурился. Этим и оборонялся пару минут, пока рассматривал обнаженного Стайлза, сидящего на стеклянном столе.

Голый, белый, смешной мальчишка, тискающий свой член и бесстыдно смотрящий в глаза бывшему парню.

- Привет, – сказал Стайлз тихо и многозначительно.

А потом раздвинул ноги еще шире, задрал одну в грязном кроссовке повыше, поставив ее на стол и, приподняв мошонку, погладил себя по вспотевшей дырке.

Дерек не видел анатомических нюансов, он просто знал – Стайлз сейчас ласкает себя именно там, где он и представил. Трет свой анус подушечками пальцев, и даже с такого расстояния видно, что давит на него. Сильнее и сильнее, так, чтобы стало видно блеск выделившейся смазки, которую Стилински запихал в себя заранее.

Палец проскользнул в отверстие, и Стайлз чуть запрокинул голову, прикрыв ресницами глаза. Он выглядел красивым распутным чертёнком, и Дереку больше всего на свете хотелось подойти и заменить пальцы, ласкающие Стайлза изнутри, на свои собственные. Ощутить жар и инстинктивные сжатия, представив, как чужая плоть сжимает не пальцы, а член.

Как бы он не стоял далеко, вскоре донеслось и характерное хлюпанье: Стайлз ускорил движение пальцев. Его член встал в полную силу. Дергался от ритмичных фрикций, а нога в белоснежном кроссовке все продолжала и продолжала мерно покачиваться в воздухе, словно в такт модной попсовой песенке...

Подойти, прекратить рукоблудие, трахнуть самому.

Подойти, прекратить рукоблудие, пристыдить и выгнать.

Дерек в три шага преодолел разделяющее их расстояние. Нагнулся, поднимая с пола брошенную второпях одежду. Кинул её в Стайлза.

- Одевайся. И как еще не надоело?..

Стилински обиженно замер. С характерным звуком вынул из себя пальцы и заставил Дерека засмотреться именно туда, на них, все еще блестящих от смазки и выделений. Возможно, если бы Хейл вылизал испачканные пальцы Стайлза сейчас с достаточным энтузиазмом, это бы мгновенно извинило его напускную холодность, которую выдерживать больше не было сил. Но Стайлз сам спас Дерека от греха. Состроив противную рожицу, совсем не стесняясь себя голого, заявил:

- Господи, Дер, ну почему ты не можешь быть, как все?

Вот те раз.

- Как все? Как все те парни, с которыми вам обоим позволителен левый трах? Которые только и ждут горячего предложения? Ждут секса? Этого ты от меня добиваешься?

- Я просто не упускаю возможности поиметь красивого мужика, вот и все, – ужасно фальшиво объяснил свои действия Стайлз.

- Прости, но этот красивый мужик только что тебе отказал. Уже в... который раз? Третий? – насмешливо подсчитал Дерек и тут же постарался жестокую насмешку погасить. Нет никакого геройства в том, чтобы последовательно отталкивать и отталкивать от себя безответно влюбленного, он знал. Пусть Стайлз и не был им.

Дерек, и сам не понимая почему, чувствовал себя настоящим садистом, отказывая мальчишке. Будто тянул из рук заливающегося слезами ребенка игрушку, отбирал просто так, ни для чего, а чтобы помучить.

Но ребенок Стайлз передышки на мимолетную жалость ему не дал.

- Ты просто боишься Питера, вот и не трахаешь меня, – выдал он с удивительным апломбом.

- Конечно, боюсь, – легко согласился Хейл, чтобы не раздражать малахольного. Спросил строго: – А Питер вообще знает, спрашиваю еще раз, что ты ко мне бегаешь с конкретным предложением?

Он не стал, как раньше, смягчать название того, чем вообще Стайлз занимался всю эту неделю. Сказал, как есть.

- Ладно, – согласился с ним Стилински, – Питер не знает. И что?

- А то, что мне кажется, когда мое грехопадение свершится, узнает он об этом непременно первым. Так?

У Стайлза был дурацкий вид.

Полуодетый и смешной, он так и сидел на столе, болтая ногами. Не зная даже, что сказать на обидные предположения Дерека.

Дерек допрос продолжил:

- И зачем тебе это?

Он уже давно догадался – зачем. Просто сейчас окончательно убедился.

И, бросив жалеть жестокого ребенка, внезапно захотел защитить Питера, как своего в стае; старшего, нет, стареющего родственника, которому этот молодой щенок, только что отрастивший настоящие зубы после молочных, не даст ни единой поблажки, когда будет шутя играть чувствами, а после смачно грызть выцарапанное из груди сердце.

Спасало то, что Дерек знал – у Питера сердца нет. Но на чувствах – своих и дяди – позволить играть он не мог.