– Когда же это было?

– Да с месяц тому. С полмесяца. Типа того.

Кристал присела на подлокотник маминого кресла. Сложив руки на груди, точь-в-точь как мать, она недобро взирала со своего насеста на Кей и энергично жевала резинку. Кей раскрыла у себя на коленях толстую папку. Кристал ненавидела папки. Понапишут всякой фигни, подошьют в папку, а ты потом отвечай.

– Я сама вожу Робби в садик, – сказала она. – Перед школой.

– По данным миссис Харпер, посещаемость Робби резко упала, – сказала Кей, сверяясь со сведениями, полученными от директора детского сада. – Все дело в том, Терри, что год назад, когда вам вернули сына, вы обязались водить его в детское учреждение.

– Какое, нафиг… – заговорила Терри.

– Нет, молчи, поняла? – осадила ее Кристал. А потом обратилась к Кей: – Он у нас приболел, точно говорю, миндалины распухли, я у доктора антибиотики для него получала.

– И когда же это было?

– Да уж три недели как… Короче, это…

– Вчера во время нашей встречи, Терри, – сказала Кей, снова обращаясь к матери Робби (Кристал яростно жевала, отгородившись барьером сложенных рук), – у меня создалось впечатление, что вы с огромным трудом откликаетесь на нужды Робби.

Кристал бросила быстрый взгляд сверху вниз. Ее бедро, расплющенное подлокотником, было вдвое толще материнского.

– Да я… Чтоб я… – Тут Терри передумала. – Он у меня присмотрен.

У Кристал в мозгу хищно кружило дурное предчувствие.

– Терри, вы ведь вчера, перед моим приходом, кололись, верно?

– Ни фига! Ты мне тут… Ах ты, зараза… Нет, не кололась я, понятно?

Кристал задыхалась, у нее звенело в ушах. Значит, Оббо дал матери не одну дозу, а целый вес. И та вмазалась до прихода инспекторши. Теперь у нее в «Беллчепеле» будут положительные пробы, и ее опять турнут…

(А если ее снимут с метадона, опять начнется все тот же кошмар: Терри будет брать в свой беззубый рот у первого встречного, чтобы только ширнуться. Робби опять у них заберут, и в этот раз, возможно, навсегда. В кармане у Кристал лежал брелок в виде красного сердечка, а в нем – фотография Робби в годовалом возрасте. Сердце у нее заколотилось, как в те минуты, когда она гребла в полную силу, налегала, налегала на весла и не щадила ни одной мышцы, видя отставание соперниц…)

– Вот гадина, – вырвалось у нее, но этого никто не услышал, так как Терри во всю глотку орала на Кей, которая с невозмутимым видом держала в руках кружку.

– Ни фига я не ширялась, не докажешь…

– Мозгов совсем нету, – повысила голос Кристал.

– Ни фига не ширялась, брешешь ты все! – вопила Терри, дергаясь, как угодившая в сеть зверушка, и запутываясь все сильнее. – На кой мне это надо, да я ни в жисть…

– Тебя опять турнут, нафиг, из клиники, коза драная!

– Ишь на маму пасть разевает!

– Ладно.

Кей попыталась перекрыть эти вопли, опустила кружку на пол и поднялась с места в испуге от спровоцированной ею сцены. Но тут ее охватила настоящая паника, и она вскричала: «Терри!» – потому что мать приподнялась на локте у себя в кресле и поравнялась лицом с дочерью; почти столкнувшись носом к носу, они, как ведьмы, сыпали проклятиями.

– Кристал! – завопила Кей, увидев ее вскинутый кулак.

Кристал в бешенстве сорвалась с места и отскочила подальше от матери. К своему удивлению, она почувствовала, что по щекам у нее течет что-то теплое, и не могла взять в толк, откуда кровь, но это были слезы, всего лишь прозрачные слезы, которые блеснули у нее на пальцах, когда она провела рукой по лицу.

– Ладно, – нервозно повторила Кей, – давайте, пожалуйста, успокоимся.

– Сама успокойся, – бросила ей Кристал.

Дрожа, она утерлась тыльной стороной запястья и бросилась назад, к креслу. Терри съежилась, но Кристал всего лишь вытряхнула у нее из пачки последнюю сигарету, щелкнула зажигалкой и закурила. После первой затяжки она повернулась спиной и отошла к окну, глотая слезы.

– Хорошо, – сказала Кей, не рискуя сесть, – если мы сможем поговорить спокойно…

– Да пошла ты, – мрачно буркнула Терри.

– Речь идет о Робби, – выговорила Кей. Она не расслаблялась. – Поэтому я здесь. Мне нужно было убедиться, что с ним все в порядке.

– Подумаешь, в сад не ходил, – процедила, стоя у окна, Кристал. – Тоже мне преступление.

– Тоже мне преступление, – смурным эхом подхватила Терри.

– Детский сад – это только часть проблемы, – возразила Кей. – Во время моего вчерашнего посещения Робби нервничал и был неопрятен. Он большой мальчик и не должен ходить в подгузнике.

– Какой, нафиг, подгузник, говорю же, я ему штаны надела, не доходит, что ли? – вскинулась Кристал.

– Извините меня, Терри, – сказала Кей, – но вчера вы были не в состоянии обеспечить ребенку должный уход.

– Да чтоб я…

– Можете сколько угодно твердить, что бросили, – продолжила Кей, и Кристал впервые услышала в ее голосе что-то человеческое: досаду, раздражение. – Но в клинике вам сделают анализы. Мы с вами понимаем, что результат будет положительный. Вам же объяснили, что это последний шанс, что вас исключат из программы.

Терри вытерла рукой губы.

– Послушайте меня, я вижу, что вы обе не хотите потерять малыша.

– Так отвяжитесь от нас – и все! – выкрикнула Кристал.

– Все не так просто, Терри. – Кей опять села и подняла с пола тяжелую папку. – Когда в прошлом году Робби к вам вернулся, вы не употребляли героин. Вы взяли на себя серьезное обязательство вернуться к нормальной жизни и пройти курс реабилитации; вы приняли также и другие условия: например, водить Робби в детский сад…

– Ну так водили же…

– Очень недолго, – сказала Кей. – Да, сначала водили, но только для виду. Этого недостаточно, Терри. После всего, что я здесь увидела, после того как я побеседовала с вашим наркологом и с миссис Харпер, нам, видимо, придется вмешаться в существующее положение.

– Это как? – не поняла Кристал. – Опять пересмотр дела, типа? На кой это вам? На кой? Он у нас в порядке, я за ним смотрю… да заткнись же ты, мать твою! – заорала она на Терри, когда та попыталась спорить из своего кресла. – Она не… Я сама за ним смотрю, понятно? – Раскрасневшись, она ткнула себя в грудь; в густо накрашенных глазах стояли злые слезы.

Робби месяц жил в приемной семье, и Кристал регулярно его навещала. Он льнул к ней, звал пить чай, плакал, когда она уходила. Ее как будто резали по живому. Кристал хотела, чтобы он пожил у бабули Кэт, – в детстве Кристал и сама частенько жила у нее, когда Терри срывалась с катушек. Но бабуля совсем состарилась и сдала, ей было не до Робби.

– Я понимаю, ты любишь брата, Кристал, и делаешь для него все, что в твоих силах, – сказала Кей, – но по закону ты не имеешь права…

– Здрасьте, это еще почему? Я ему сестра или кто?

– Ладно, – решительно отрезала Кей. – Терри, давайте смотреть правде в глаза. Если вы придете в клинику, сделаете вид, будто не употребляли наркотики, а потом у вас окажется положительный анализ, из программы вас безусловно исключат. Я это знаю от вашего нарколога.

Сжавшись в кресле, эта странная беззубая девочка-старушка смотрела перед собой пустым, горестным взглядом.

– Я считаю, выход у вас один, – продолжала Кей. – Открыто признаться, что вы нарушили запрет, не вступать в пререкания и доказать, что вы готовы начать с чистого листа.

Терри не мигая смотрела перед собой. Из многочисленных затруднений, с которыми она сталкивалась, ей был известен только один выход: обман. Ага, лады, заметано, давай сюда, а потом: Не, чтоб мне сдохнуть, я вообще не при делах…

– Притом что вы получаете значительные дозы метадона, у вас на этой неделе был какой-то особый повод сделать себе укол героина? – спросила Кей.

– Был, был, – вмешалась Кристал. – Это все Оббо, она ему ни в чем не отказывает.

– Заткнись, – вяло бросила Терри, пытаясь, как видно, осмыслить этот подозрительный, опасный совет: сказать правду.

– Оббо, – повторила Кей. – Кто такой Оббо?