— Все в порядке, жить буду, анаптаниум втерся в ДНК и больше не будет меня беспокоить.

— Никогда? — уточняет Питер. Если бы Тея была чуть внимательнее, она бы расслышала издевательские нотки в его голосе.

— Никогда, — отвечает девушка, подставляя лицо солнцу. Тягостные мысли о семье заменяются в ее сознании оптимистичными напоминаниями самой себе о том, что совсем скоро она увидит их. Живых и здоровых. И они будут счастливы.

— Как Майлз?

Питер кривит губы в усмешке — не то веселой, не то презрительной.

— Ну, он в порядке, как видишь. Кажется, втрескался в Шури.

— Да, я заметила.

Они оба улыбаются друг другу и одинаково смеются. Тея прячется от любопытных глаз на плече Питера, он обнимает ее за талию. Из-под ворота его вакандской одежды — сегодня это простая черная футболка, плотно облегающая тело (Шури сказала что специальные нано-элементы, встроенные в ткань, позволят Питеру восстановить мышцы и избавят от гематом) — все еще выглядывает длинные синяк, оставшийся от ранения лифтом в лондонском небоскребе. Пока никто не видит, Тея целует его и скоро отодвигается — к ним бежит Майлз.

— Видели этих детей? — радостно восклицает он. — У них игрушки круче всего моего костюма!

Тея щурится, вскидывая к нему голову.

— Ты вырос,— невпопад заявляет она, и мальчишка краснеет, насколько позволяет ему цвет кожи.

— А ты — нет! — виляет он. Питер бросает в него трубочку из своего стаканчика. — Эй!

— Старших надо уважать, малец.

— О, святая Баст, ты ударился в наставничество?

— А ты что-то привязался к местному лексикону, пацан.

— А ты…

Не выдержав их пререканий, Тея хохочет в голос. Очень явно она чувствует влияние Тони Старка, только вот каким бы крутым не хотел казаться Питер, в глазах мальчишки он будет вовсе не мистером Старком. Майлз подмигивает девчушке на другом конце площади и, оставив Питера с его предубеждениями, уносится прочь.

— Ненавижу детей, — выдает Питер.

— Неправда, — тут же отвечает ему Тея. — Ты детей обожаешь.

— Окей, — соглашается он. — Ненавижу подростков.

— Ты и сам подросток.

Питер смотрит в спину Майлза — с беспокойством, это нельзя отрицать, — и, вздохнув, поворачивается к Тее.

— Ты разве не должна быть на моей стороне? — притворно-сердито хмурится он. Тея улыбается и клюет его в нос.

— А я стороны не выбираю.

— Точно. Ты всегда за справедливость и только. И за детей.

Пока Питер корчит рожи, не в силах сдерживать свое отношение к привязанностям Теи, которые та никогда не скрывала, девушка поднимает его на ноги и уводит с площади. Они поднимаются ко дворцу Т’Чаллы, находят свободный планолет, и тот доставляет их к лаборатории Шури.

— Зачем мы здесь? Если ты отправишь меня на очередное лечение, я покончу с собой! — предупреждает Питер.

Тея смеется и ведет его мимо винтовой лестницы к лаборатории Шури, мимо световых лифтов, уводящих глубоко вниз, в недра вибраниумного метеорита, к платформе, которую ей указала Шури. Та должна доставить ребят на самый верх, в ноги пантеры.

— Говорят, самый красивый вид на Ваканду открывается отсюда, — сообщает Тея, как только они останавливаются наверху. Девушка берет Питера за руку и ведет, ошарашенного, на залитую солнечным светом площадку. Вокруг дует ветер, поют вдалеке птицы. Прямо напротив силуэт горизонта ломается высотными зданиями столицы, все заполняет слепящий блеск, зеленые, оранжевые, желтые цвета. Питер смотрит на это, как завороженный.

— Красиво, — выдыхает он, сжимая руку Теи в своей. Они садятся прямо на землю, Тея кладет голову на плечо Питеру, переплетает их пальцы.

— Все, чего касается свет солнца, Симба… — тянет она заученным голосом Муфасы. Питер смеется — вздымается его грудь, внутри него раздается хриплый смех. Нездоровый, горький.

Тея была права: несмотря на всю стойкость парня, несмотря на то, каким спокойным он кажется, известие о болезни Старка он так и не пережил.

Они сидят так долго, смотря на то, как заходит за горизонт солнце. Вспоминают своих друзей — Мишель перевелась в калифорнийский технологический институт, Нед дотянул первый курс технического в Нью-Йорке и встречается с очень милой девочкой, напоминающей Бетти Брант из их класса. Питер не общался с Недом последние пару месяцев, боясь вмешивать его во все эти межгалактические дела, и теперь боится, что друг будет обижаться на него сто лет.

— А меня отчислили, — сообщает Питер после непродолжительной паузы. Тея поднимает голову с его плеча. — Знаю, я не должен был все бросать, это просто… Не смотри на меня так, Тея, я пытался на части не развалиться — да, это жалко звучит, я понимаю, но…

— О, да забей ты, — отбривает Тея, злясь на парня за то, что он считает ее строгой учительницей.

— Да?

— Боже, конечно! Питер, ты ведь мир спасал. Сотни миров! Оставь это, учеба не главное.

Питер молча смотрит на вакандские высотки. Потом вздыхает.

— Я спасал тебя, — говорит он. — А на миры мне плевать.

Тея горько ему улыбается.

— Ладно, за миры волноваться буду я, можно? И за твой универ. И за свой тоже. И за тебя…

Она целует Питера, расплавляя между их губами его неправильную, чужую усмешку, такую непривычную на лице веселого парня, что от нее становится не по себе. Когда на двоих воздуха становится совсем мало, Питер отстраняется и краснеет.

— Давай уйдем отсюда. Мне бы очень хотелось, но тут… — Тея хмурится, не понимая его намеков. — Слушай, я совсем не против, я очень «за», но тут, я слышал, умер кузен Т’Чаллы, а еще это святое место, и ты не думаешь разве, что нам…

— Питер! — ахает девушка, отталкивая его, смеющегося, прочь.

— Пит поставил большую сумму на нас, ты знаешь? — Паркер гнет свое, пока девушка закрывает лицо руками и мотает головой. Боже, как стыдно!

— Ненавижу тебя, Питер Паркер! — возмущенно шипит она, вскакивая на ноги.

— Так мы уходим? Тея? Эй, подожди меня! Тея!

***

Тея смотрит на себя в зеркало с одной лишь мыслью: ни за что на свете. Ни за что на свете она не выйдет в этом к остальным. Шури, должно быть, издевается над ней за всю ваканду и дневной эпизод с Питером.

Чуть позже выяснилось, что она тоже сделала ставку в общем тотализаторе, и теперь Тея чувствует себя в сто раз хуже. Она даже проверила, нет ли в ее спальне скрытых камер видеонаблюдения, чтобы убедиться, что за ними с Питером не следят на каждом углу.

— Я не уверен, что могу появиться в этом… — тянет Питер из комнаты. Вздохнув, Тея приоткрывает дверь ванной комнаты, но одежда ее парня выглядит в сто раз приличнее, чем ее наряд, которым Шури наградила девушку.

— Ох… — только и выдыхает Тея. Питер стоит посреди комнаты в темно-синем, почти черном смокинге из текстурной ткани с вакандским орнаментом. В смокинге.

— Я не думаю, что все будет настолько официально… — произносит Питер, поднимая испуганный взгляд к Амидале. Она прячется за дверью, высунув только голову, и смотрит на парня во все глаза.

— Ты такой красивый, — шепчет Тея и вдруг вспыхивает.

— А?

— Конечно же, ты должен в этом пойти!

И она запирается в ванной снова. Питер неуверенно топчется на месте, прежде чем подойти к запертым дверям и осторожно постучаться.

— Тея?

— Я не могу явиться всем в этой тряпочке, — стонет она. — Шури всучила мне абсолютно неприличную вещицу, сказала, что это традиционный вакандский наряд, и я должна его надеть!

— П-покажешься?

Ни за что. Тея думает, что скорее позовет сюда Стрэнджа и сбежит из ванной через его порталы, чем выйдет к облаченному в смокинг — смокинг! — Питеру в своем «платье». Это похоже на три тряпочки, сцепленные тонкими ниточками, чем на платье. Обнаженного тела в нем больше, чем ткани.

— Может, мне принести тебе что-то другое? — тянет Питер из-за двери. Тея мотает головой, закрывает глаза. О-о-о, боги.

— Шури сказала, что я проявлю неуважение, если надену что-то другое! — жалуется она, почти плача. — Можно я вообще никуда не пойду?