— Слышь, Алексей! Ты не грузись особо. Прошлое в прошлом. Его уже нет. А будущего — вполне может и не случиться. Есть: «здесь» и «сейчас». Важно лишь то — кем ты себя ощущаешь сегодня! И, больше ни-че-го… Ты в стае. В племени, которому нужно выжить. Вокруг люди. И дети. И им по уху — и твое прошлое и твоя ориентация. Будь честен перед ними и стаей. Не предавай. И жизнь удастся, отвечаю! Этим и живи. Живи — так, чтобы матери радостно было… Может и правы те, кто верит — и она за тобой наблюдает. Как знать.

— Спасибо вам, — оборачивается парень после продолжительной молчаливой паузы. — Я вам обещаю, что…

— И не выкай. Один я здесь… Всё — закрыли тему. На дорогу — давай, смотри!

Он лишь глянул так, что я понял: отныне этот паренек, если нужно будет — не раздумывая сдохнет, если прикажу. И не спросит зачем. Видят боги — я совсем этого не хотел. Просто поговорил с человеком — по-человечески… Может, дело в том, что я оказался единственным за все его девятнадцать годков, кроме матери — кто сделал это?

Нда. Жил себе пацаненок. Никого не трогал. Никому не мешал. Ну, трахался не так, как в их рабочем поселке — бантустане, считается приемлемым и нормальным… Не пох? Он же поселковых аборигенов за члены не хватал.

В том-то и беда, что не пох! Это в Голландии, какой-нибудь — пущай себе извращаются, петушары! «Обколются своей марихуаны и дерут друг — дружку в жопы»! А в рабочем поселке — славном граде Волчехерске: не-е — низзя! Ибо, нехрен!

… - Ну, за DVD! Любо, братцы, любо! Наливай, мужики! А, ну, давай наяривай — гитара семиструнная! О, а давайте этого пидора отхерачим! Ага и на клыка ему ещё, вдогон, наваляем! Точняк, пусть на коленях отсосет — а мы на телефон снимем! У кого камера нормальная, поцики? У меня! Я вчера в кредит новую мобилу взял, прикинь! На мамку свою оформил.

— А ну, покажь? Ништя-ак! Надо тоже — своей на днюху взять. Только мне кредит могут не дать, суки рваные!

…Ну, а чем там ещё развлекаться? В нищей и густо заселенной неудачниками резервации маргиналов. В кредитном рае бантустана… «От Волги до Енисея…»

Недолго поколесили по безлюдной промзоне под пристальными, настороженными взглядами редких собак, державшихся на почтительном расстоянии. Руководствуясь, в отсутствии дубльгиса — табличками и вывесками: между заборами, складами и зданиями контор, нашли подходящий складской ангар. Немного постояли перед воротами, примериваясь, прислушиваясь и принюхиваясь к слегка поддавливающей окружающей тишине…

— Ну что — пошли, подельнички! Я — головной, Герда за мной, Шептун — прикрываешь. Вы, двое на фишке. Лицом не щелкать! Как осмотримся — одного грузить припашем. Работаем!

— Хоп! А абсент тут есть, как думаешь, командир?

— Женились бы вы — барин!

Судя по-всему — в складе ещё никто не мародерил. Может, лишь свалившие, от греха, охраннички — самую малость прибарахлились. Ну, тут было чем поживиться!

Мы загнали телеги вовнутрь и бодро принялись таскать мешки с мукой, сахаром, крупами и коробки с консервацией, растительным маслом, алкоголем, шоколадом и всем остальным. Незавидной доли грузчика избежала лишь девочка — самурай, выставленная в боевое охранение.

Загрузились по максимуму. Обратный путь предстоял в пешем порядке. Лошадушкам и без того — невесело будет. Перекурили и двинули в сторону дома. На сегодня было запланировано еще — минимум две ходки.

… Вот тут они нам и подвернулись… Хотя наши неожиданные оппоненты, несомненно полагали, что это именно мы — лохи городские, очень удачно выкатились прямо под их топоры.

В том, что встреча произошла неожиданно для нас — целиком и полностью был виноват исключительно командир. То есть — я! Ну не усвоил я ещё привычку: регулярно отслеживать показания локатора. А настройки звукового оповещения — видимо обнулились во время ночного прохождения эволюции. Вот и прохлопал, прощелкал вороньим клювом, ожидающих нас за поворотом между двух заборов: шестерых угрюмых мужиков и двух парнишек, сидящих на телегах за их спинами.

— К бою, нна!

Я, Шептун и Ольга — встаем в цепь перед своим обозом. У левого плеча вырастает бледнющий, но решительно закаменевший лицом, Чера.

— Брысь назад! Тылы держи! — злым взмахом гривы, художник как муху смахивает за спины Даньку.

Между нами метров десять — двенадцать. Торопливой скороговоркой голосом, в привате кидаю Шептуну: «Базлай им чего-нибудь, Валя. Не важно, что. Лишь бы притормозили». «Понял», — звучит в голове.

Сам я говорить сейчас не могу. Не получается у меня пока: концентрироваться на ментальном воздействии и делать ещё что-то, при этом.

Шептун что-то вещает угрюмым людям, стоящим напротив нас. В смысл не вдаюсь. Не до того!

Сконцентрировав вибрирующую внутри энергию в плотное облако — сгусток, бросаю его в сторону всё так же молчащих мужиков. Сорок очков энергии из пятидесяти восьми — улетает вместе с ним. Бью по эмоциям и стараюсь вызвать слабость и муть в глазах. Ориентируюсь на двоих, стоящих чуть впереди остальных: здоровенного мужлана с кистями — лопатами, лет сорока; и коренастого мрачного парня моего возраста: с перебитым кривым носом, и огромным ножом — свиноколом, в руке.

Похоже, зацепило противников. Всех, или почти всех. Здоровенный амбал болезненно морщится и чуть растерянно моргает, коренастый мелко трясет головой, словно пытается вытряхнуть из неё что-то чуждое; одного из мужичков позади, вообще, заметно ведет в сторону; ещё один — тощий, мосластый и лопоухий, непроизвольно оглядывается назад — явно на случай бегства. Проняло красавцев! Ну всё, что мог — сделал!

«Пошли! Герда, рядом будь!»

Врубив «интуита» на полную, в три прыжка оказываюсь перед двумя «основными», наиболее опасными бойцами противника. Несмотря на ментальное воздействие и мою стремительность — времени, чтобы подготовиться к встречной атаке, им хватает. Щитом быстро и плавающе размыто — без жесткой встречи, отвожу тяжело стремящийся сверху вниз топор здорового, одновременно достаю, коротким неглубоким уколом из- под щита его подавшийся вперед корпус — куда-то в область почки. Милисекундой позже, резко и жестко, подошвой ломаю выставленное перед выпадом колено опорной ноги коренастого и отсекающе, наотмашь, лезвием разрезаю-распахиваю до ушей, его распяленый от боли рот. Наши уже здесь: Ольга погружает тонкую полоску стали в основание шеи коренастого «свинореза», добивая его. Шептун, щитом и звериным рёвом: сносит с ног сразу двоих мужичков, в страхе, по-бараньи жмущихся друг к другу. Слева Чера с хрустом вгоняет вилы снизу — вверх, прямо под широкую челюсть здоровенному, по инерции «провалившемуся» вслед за изменившим вектор движения тяжелым лезвием своего топора. Откуда-то из-за спин уже умирающих заводил, на меня выскакивает еще один: с глазами, выпученными во всю перекошенную от ужаса или злости, рожу. Он быстр, но его движения для меня не молниеносны и предсказуемо не опасны. Останавливаю движение его тела щитом и чуть подсев — снизу, из-под щита, вгоняю клинок в нижнюю часть его живота.

Враги не замедлились. Нет — может лишь самую малость. Просто я стал гораздо быстрее реагировать. Подобное случалось с каждым, вспомните! Когда, например, роняя нечто хрупкое, ваше тело действовало само: без помощи, еще не включившегося в процесс, запаздывающего мозга и мгновенно оценив ситуацию риски и тактику действий — успевало поймать упавший предмет… У всех ведь было! Так вот сейчас — я действовал примерно так же. Только с поправкой на мегасверхбыстрый анализ любого проявления активности врага. Вплоть до скашивания зрачков и шевеления его ресниц. Мгновенный расчет вариантов своих контрмер, движений и действий. И одновременно со всем этим, почти всеобьемлющий контроль всего окружающего в зоне прямой видимости.

Шептун с Ольгой добили обоих упавших. Чера нанизал на вилы шестого — того самого лопоухого и мосластого, панически заметавшегося в разные стороны и потерявшего способность нормально обороняться. Этот деревенский дурачок нарушил главное правило любой схватки: не бояться! Ибо: испугался — перестал думать — совершил ошибку — стал трупом! Это аксиома. Исключений нет! Неминуемость этой последовательности событий неизбежна и неотвратима: испугался — перестал думать — совершил ошибку — труп! Интересно, а что больше ему психику раскурочило: моё воздействие или неожиданное осознание того, что за несколько мгновений из одного из охотников, он внезапно превратился в последнюю живую жертву?