Вопрос предназначался мне. Я покачал головой и ответил:

– Не знаю, какие рамки я взломал, и в какую сущность я проник.

При этом я посмотрел на Натали, которая слегка покраснела.

– Я понимаю, – сказал американец, – многое мы не осознаём, особенно, когда проходим через что-то непонятное. Но если нам удаётся одолеть какой-то предел и приобрести какое-то удивительное свойство, то глупо им не воспользоваться и не поставить это приобретённое на службу человечеству. Я предлагаю вам войти в нашу исследовательскую группу и помочь нам в разгадке некоторых тайн природы, а, может быть, и не самой природы, а неких сущностей, с которыми мы хотим установить отношения. Такой специалист, как вы, нам бы очень помог в нашей работе.

– И что же это за работа? – спросил я с интересом у американца.

– Это – секретная информация, но если вы согласитесь с нами сотрудничать, то я вам расскажу всё, что происходит последнее время в мире, и чем очень озадачено моё агентство НАСА. Практически я уже добился у отца Гонгэ согласия на сотрудничество с нами, и уговорил его монахов Мосэ и Хотокэ, которые тоже обладают способностями медиумов-проводников, судя по их рассказам, войти в нашу группу. Дело осталось за вами.

– Но позвольте, – возразил отец Гонгэ, – я не давал вам согласия на установку ваших электронных ловушек возле моего дерева, также, как не даю согласия на участие моих подопечных в вашем эксперименте.

– Но этого пока и не нужно, – сказал американец, – важно, чтобы вы согласились отпустить ваших подопечных с нами.

В это время я смотрел на Натали, которая слегка кивнула мне головой.

– Тем более, – продолжал американец, – вы согласились стать сами нашим консультантом, как изучающий птичий язык. Для нас это может стать очень важным оружием, когда начнут развиваться события.

– Ну, сказать, что я владею птичьим языком, было вы неправильно, – скромно заметил отец Гонгэ, – просто долгое время я наблюдал за жизнью птичек, и особенно занимался своими попугайчиками Чарли и Риччи. Некоторые наблюдения за ними дали мне основание полагать, что птицы нисколько не глупее нас, а, может быть, и умнее. Я думаю, что все люди любят этих пернатых существ, потому что они напоминают нам об ангелах, спускающихся с неба. Святой Франциск тоже очень любил птиц, кормил их с рук и общался с ними. Он понимал их язык. А я так до конца и не освоил птичий язык. Смерть прервала жизнь Ричика. М-да, смерть – жестокая вещь. Она неминуема и приходит, когда мы её меньше всего ждём. А мы столько времени теряем попусту, растрачивая свою жизнь на всякую ерунду. А когда спохватываемся, то становится поздно. Что поделаешь, физическим бессмертием мы, простые смертные, увы, не обладаем. Это мы должны себе чётко уяснить, и никогда не забывать. Моменто мори! – как говорили древние римляне. И мы должны это помнить, и в каждую минуту нашей жизни сознавать, что сами творим свою судьбу. Я вот смотрю на своих учеников, и постоянно думаю об их земном существовании. Ведь оно может быть коротким, если они не будут беречься, а начнут ввязываться во всякие авантюры, желая оставить о себе яркую память не только в моём сердце, но и в истории человечества.

Он с некоторой иронией и упрёком посмотрел в их сторону и продолжил:

– Они так желают спасать мир, что не думают о том, что могут быстро уйти в вечность, вместо их обычных углублённых занятий, чтений и раздумий. Им ещё так много нужно прочитать книг в моей библиотеке, а то последнее время занимаются совсем бессистемно, читают всё, что попадается им под руку. Не знаю, как я буду без них служить богине Каннон и бодхисатве Дзидзо. Открыто заявляю, что я недоволен тем, что они решили ехать с вами. Если я им надоел, то пусть они живут в своей хижине особняком от меня. Я не буду им мешать, также как и они мне. Только по утрам мы будем вместе в храме предаваться дзэнской практике созерцания «дзадзэн» (самадхи), сидя в зале мудрости в позе лотоса.

Монахи, слушая излияния старика, едва сдерживали улыбку. В конце концов, Хотокэ не выдержал и сказал настоятелю:

– Мы же поедем всего на две недели. Как только исследования закончатся, мы сразу же вернёмся.

– Этой ночью во сне мне явились мои попугайчики и предупредили меня, что с вами может произойти несчастье. И что лучше вам никуда не ездить, а оставаться здесь.

– А ещё что сказали вам попугайчики? – спросил его американец с улыбкой.

– Они сказали, что вся эта ваша затея с вашими ловушками закончится катастрофой.

Американец, не выдержав расхохотался.

– Но мы хотели бы через этот эксперимент найти истинные начала, – вставил своё слово Мосэ.

– Если вы хотите найти истинный начала, то почитайте свитки второй половины семнадцатого века «Когансёдзё» – «Предисловие к запискам наглеца» священника Кэйтю. Он там пишет: «Если стремиться найти истинные начала, то они существуют только в поэзии Ямато».

– Вот и прекрасно, – сказал американец, – ваши монахи не только найдут истинные начала в этих свитках, но и извлекут их из нашего эксперимента.

– Я ещё не дал своего согласия, – твёрдо заявил отец Гонгэ.

– А когда вы его дадите? – настаивал американец.

– Пока не знаю, – ответил тот.

Наступила неловкая тишина. Американец повернулся ко мне и спросил:

– Ну а вы как же? Решили участвовать в нашем эксперименте, или вам нужно посоветоваться с вашим правительством?

– Не с кем мне советоваться не надо, – сказал я сухо. – Я сам по себе.

– И что вы решили?

– Я согласен.

– Вот и прекрасно! – воскликнул американец. – Раз дело складывается таким образом, то давайте поступим так. Мне нужно срочно выехать в Токио и уладить там кое-какие дела. Если вы, отец Гонгэ, не возражаете, то моя жена поживёт у вас несколько дней и поработает в вашей библиотеке, найдет материалы, касающиеся вашего храма и этого дерева. И если вы разрешите своим подопечным участвовать в эксперименте, то моя жена с ними и русским выедут туда, куда я сообщу телеграммой. Деньги на их поездку я перешлю. Вы согласны?

– Да, конечно, – ответил отец Гонгэ, – пусть ваша супруга живет здесь, сколько нужно, и пользуется библиотекой.

– Вот и прекрасно, – воскликнул американец и посмотрел на часы, – а я, наверное, успею на поезд до Ниигаты, а там пересяду на самолёт до Токио.

У меня приятно засосало под ложечкой от предвкушения того, что несколько дней мы сможем находиться с Натали вместе, и нам никто не будет мешать.

Американец встал из-за стола, Натали тоже встала. Встали и мы.

– Пойдём, поможешь мне собраться, – сказал он Натали, и они, поблагодарив настоятеля за угощение, спустились с веранды.

Монахи принялись убирать посуду со стола, а мы с отцов Гонгэ вошли в храм.

– Зачем вы сказали американцу, что я услышал предсказание в листве вашего дерева, и что я владею языками? – спросил я его с недовольным видом.

– Вы уж простите, – стал извиняться он, – но эти американцы ведут себя у нас, как дома. Я думал, что, сказав это ему, и указав на вашу заинтересованность деревом, я остужу его пыл, но ничего не вышло. Он даже вас уговорил работать с ним. Сейчас он будет жать на меня со всех сторон, чтобы я дал разрешенье установить здесь их чёртову ловушку. Всё это мне очень не нравится. Да ещё моих монахов соблазнил перспективой проехать по стране. На них я очень зол, не ожидал, что они так легко согласятся.

Я видел, что отец Гонгэ несколько рассеян и находится в расстроенных чувствах, и пытался его как-то успокоить, но это не помогло, и я, оставив его в покое, вышел из храма и тут же встретил американца с рюкзаком, направляющегося к тропинке, ведущей в долину.

– Как замечательно, что я вас встретил, – сказал он. – Вы хорошо знаете эту местность? Если вы меня немного проводите, то не заблудитесь, возвращаясь?

– Нет, – ответил я, – а разве вы не хотите со всеми проститься?

– Времени нет. Да и здесь остаётся моя жена, как бы официального расставания ещё нет, к тому же, нам могут помешать говорить, если пойдут меня провожать.