Не желала лишаться тепла Артема, его нежных касаний и чего-то такого хрупкого и пока еще несформированного, что протянулось заново на этой кухне, связало их с ее криком и слезами, с его болью и признанием вины. И хотелось открыться, впустить его в свою жизнь снова… Но и так страшно опять обжечься… Как бы знать, что теперь не подведет? Где взять эту гарантию или заверения? У кого знака просить? У неба? Так никогда особо не была суеверной или верящей в приметы…

И тут коньяк сказывается?

— Е-мое! — вдруг скривился Артем, выпрямляясь и чуть сдвинув ее в своих объятиях. — Машин нет. Сейчас еще в одной службе попробую, — выбрал приложение другого оператора, повторил все…

Его лицо стало мрачнее. И Яна догадалась о результате еще до того, как он выдохнул с раздражением:

— И здесь свободных нет. Так, золото мое, а ну дай, я позвоню, — чуть приподняв ее, Артем пересадил Яну назад на свободный стул.

Ей это вообще не понравилось. А собирается его в ночь отпустить… Как?

Сам Артем тем временем поднялся и подошел к кухонному окну, набирая из контактной книги какой-то номер…

— Да что же это такое?! — уже действительно раздраженно проворчал он, когда и по третьему номеру ему сообщили, что свободных машин нет.

Яна взяла свой смартфон и открыла приложение с навигацией: весь город пестрил даже не красными, а багровыми полосками «заторов». Десять баллов…

— Снегопад, — поднялась и подошла к нему, показав карту. — Аврал на дорогах… — выглянула в окно, где мела настоящая метель.

— Ладно, я пойду пешком до остановки, а там на маршрутке, хоть до метро, — спрятав телефон, решительно заявил Артем, растирая лоб и виски.

А Яна вдруг подумала, что у него дома таблеток нет, все еще лежат в ее сумке. И нога может не выдержать такого путешествия по заснеженным, скользким тротуарам и дорогам. Да и просто…

Господи! Он был нужен ей здесь, рядом с ней!

— Не уходи, Тема! — обхватила его руками за шею, обняла крепко, как он ее только что в кольце своих рук держал. — Такая дурная погода… Не надо.

— Да ну ладно, золото мое. Ну что со мной случится? Максимум, замерзну…

— Не уходи, любимый… — прошептала тихо-тихо ему в район ключицы.

И обоим мигом понятно, что просто не хочет отпускать.

Тишина повисла в кухне. Густая, душная. Горячая. И оба замерли, цепляясь друг за друга, не в силах отступить. И так же каждому из них понятно, что это — шаг за ту самую черту. А ведь так и не решили ничего… Или, наоборот, душа уже сама сделала выбор, не вмешивая вечно колеблющийся мозг?

— Это плохая идея, Яна… — у него дыхание прервалось в горле. И теперь резкими, отрывистыми свистящими звуками вырывалось сквозь стиснутые зубы. Так челюсти сжал, что желваки выступили на щеках. — Мы оба выпили. И голову алкоголь дурманит. Завтра ты меня заслуженно упрекнешь, что я на тебя влиять пытаюсь… Потому что мне не удержаться, золотая моя. Слишком большое искушение: ты в моих руках, такая родная, самая желанная, нужная!.. Я же тоже выпил, пусть и немного. Давай, уеду лучше.

Ну, если Артем думал, что ее этим отпугнет, то прилично просчитался!

Мамочки! У Яны даже рот увлажнился, едва представила, чем это все обернуться может, что он ей так красочно описал! С губ сорвался тихий вздох-стон, который не удалось удержать. И не смущало вообще ничего из того, что он перечислил. Да, коньяк был… Ну и черт с ним! Может, это как раз то, что Яне и нужно, чтобы понять все до конца и хоть на что-то уже решиться!

— Нет, Тема. Ты — останешься! — решительно заявила она, хоть твердость голоса немного подпортил шепот, дрожащий от желания и любви, но и от некоторой доли страха.

Крепче его шею сжала руками, зарывшись пальцами в короткие-короткие волосы на затылке. Привстала на носочки.

— Почему так коротко стричься начал? Мне раньше больше нравилось, — попрекнула почти в самые его губы, дразня, когда легко касалась подбородка своим ртом, его щек, но еще не целовала.

— Чтоб не возиться. Да и для кого мне стараться было? — хмыкнул сипло, едва слышно. А она ощущала, как у него в груди сердце бешено стучит.

— Для меня! — заявила так уверенно, словно удивлялась, как он в принципе сомневаться мог? И все же прижалась к жестким губам Артема так, будто не смогла бы без этого сделать следующий вдох. — Боже! — само вырвалось от восторга, некого непереносимого и непередаваемого чувства счастья и блаженства, чего-то до дрожи родного и своего! Потерянного и обретенного снова.

— Яна! — хрипло застонал и Артем, обхватив ее плечи железными тисками по ощущениям, прижал к себе. И сам набросился на губы Яны!

ГЛАВА 9

Это все еще казалось ему не самым правильным вариантом. Не после всех тех, пропитанных болью и обидой слов Яны. Не тогда, когда она от коньяка раскрасневшаяся, разомлевшая вся… Сама не понимает, что творит, разум отключен алкоголем…

Или понимает? Ведь ощущал ее любовь, ее тягу к нему, несмотря ни на что, настолько же сильно, как и самого Артема ломало по этой женщине!

Но, даже если так, отнесется ли она и завтра к случившемуся с подобным воодушевлением? Сомнения имелись.

А сил сопротивляться ее, своему, их общему желанию, тоске и притяжению друг к другу не осталось. И Артем, чувствуя себя так, будто и он хлопнул рюмку коньяка, а то и половину бутылки, дорвался до Яны! Вот правда, и не назовешь иначе!

Не врал ей, никого у него не было за эти месяцы. Самому противно становилось, стоило только представить, что может вновь другой женщины коснуться, хоть тело время от времени и напоминало о своих потребностях гормональными всплесками. Хватит, уже напробовался. Он эти порывы на х*ен посылал. Да и после операции пока отошел…

Зато времени обдумать и осмыслить все — до х*ра появилось в палате. Чем и занимался. Раскладывал по полочкам свои ошибки и просчеты. Пытался разобраться, как его так занесло. И пришел к тому же выводу, что и Яна недавно кричала — гордыня.

Он себя тогда ценил и ставил больше и выше всего. Даже выше их отношений, первостепенней женщины, которую любил. Настолько сильно хотел всем вокруг показать, что выбрался «из грязи», пустить пыль в глаза, что и здравый смысл, и такие простые, но самые важные душевные качества, как верность и преданность по боку пустил.

Как теперь искупить? Пусть и не перед ней. Самого себя как простить? Но и это ведь вопрос от гордыни, чтобы себя от угрызений совести избавить. Разве это главное? Нет, теперь все мысли только о Яне, как ей помочь прожить то, что Артем натворил?

Почему не искал никого больше после разрыва? Надеялся, что Яна все же сумеет его простить, что вернется? Не знал.

Но после аварии, валяясь в больнице, много всего обдумал и переосмыслил. По-новому на свою жизнь посмотрел, переоценивая и заново «взвешивая» все, что ранее важным считал. И понял, насколько на самом деле был «пустым и мелким» в этом стремлении любой ценой достичь материального успеха, что-то доказать окружающим, стать таким же, как те, кто казались ему успешными издалека, жить «их» жизнью… сломав при этом свою.

Где оказались все эти люди, когда он в аварию попал? «Друзья», партнеры, клиенты, с которыми «тусовался» и встречался едва не каждый вечер в те несколько месяцев?

Х*ен знает, но не рядом, вот что показательно. А около него в больнице был только Семен и Яна… Преданная им и обиженная, а все равно без вариантов готовая поддержать. Только ведь сам испоганил с ней все, безбожно извозив в грязи глубину и чистоту их чувства. Разменял на блеск целлофановой мишуры.

Как было из этого тупика и ямы своей вины выбраться? Не понимал тогда. Так и метался, будто бешенный больной пес.

И все же…

Наверное, в душе надеялся все-таки, как глупый малой мальчишка верит в чудо под Новый год. Так и он чего-то ждал с замиранием сердца, хоть и сам не решался позвонить, не позволял себе сделать первый шаг после такой ошибки. Однако, по всему выходит, какая-то дурная, ничем не подкрепленная надежда в нем так и не сдохла. А уж сейчас просто воспряла с неистовой силой, отодвигая в глубь сознания осторожность и сомнения.