– Это называется справедливость, – ухмыльнулся Колян, – она всегда торжествует, запомни.
Я запомнила, но, к сожалению, чаще всего сталкивалась с обратным явлением. Нет, ничего хорошего в моей жизни не было. Я и правда никому не нужна. А моя помощь людям слишком ничтожна, таких медсестёр сколько угодно. Вспоминать больше ничего не хотелось. Я повернулась к Нему:
– Не хочу возвращаться обратно.
Операция почти закончилась.
– Всё прошло хорошо, – заметил ординатор, – она выкарабкается.
В это время моё тело на столе судорожно задёргалось. Я хорошо знала, что будет дальше.
– Давление падает, – закричал анестизиолог.
– Переливайте кровь!
Я смотрела на монитор вместе со всеми. Несколько быстрых ударов сердца, и затем частые беспорядочные сокращения.
– Отсутствие сердцебиения.
– Асистолия. Ритма совсем нет!
Старания медиков закончились неудачно, что было неудивительно. Ведь жить я не захотела.
– Подожди меня, пожалуйста, – сказал Он, – я скоро вернусь. Можешь пока попрощаться…
Я не знала, хочу ли прощаться, да и странно как-то это выглядело. Но увидеть ещё раз хирурга по имени Игорь хотелось. Жаль только, что он никогда не узнает, что сумел спасти тяжёлого пациента. Я нашла Игоря на втором этаже. В конце коридора был выход на небольшой балкончик. Там Игорь курил сигарету за сигаретой и задумчиво смотрел вдаль. Симпатичная медсестра в коротком полупрозрачном халатике несколько раз выглядывала в приоткрытую дверь, но Игорь её не замечал. Я подошла к нему.
– Спасибо, Игорь, – тихо сказала я, – ты сделал всё, что мог. Это я виновата.
Мне захотелось обнять хирурга, в знак благодарности, но я не решилась. Я слишком мало знала о том мире, в котором находилась.
– Игорь, ты здесь? – мужской голос был хорошо мне знаком, и какую радость могла бы доставить эта встреча, будь я живой. Старший сын Антонины Петровны работал в первой городской больнице, и я поняла, где меня пытались спасти.
– Ничего не понимаю, – в голосе Игоря мне послышалась боль, – она не должна была уйти. Милая такая девушка. Наверное, счастливой могла быть, а я не сумел спасти. Лучше бы ты, Антон, оперировал.
– Ты же знаешь, у меня плановая была назначена, а затем консультации. Успокойся, пожалуйста. Ты всё делал правильно.
– Не понимаю, – повторил Игорь.
– Да что ты так убиваешься! – воскликнул Антон, – у всех умирают пациенты, это бывает в нашей работе. И не первая она у тебя. У каждого врача есть своё маленькое кладбище.
– Не первая, – согласился Игорь, – но чувство, как будто близкого человека потерял, понимаешь?
– Твою мать! – выругался Антон, – и у тебя тоже…
– Тоже, – отозвался грустно Игорь, – я слышал о таком и не верил, конечно. Мужики рассказывали, а я считал это ерундой. Как абсолютно незнакомый человек враз становится самым близким, самым нужным в жизни? Ты и голоса не слышал ни разу, не знаешь ничего о ней, а только вдруг чувствуешь предвкушение счастья. Всё шло хорошо, я цветы уже надумал, какие ей купить… да что цветы, честно, о кольце даже подумал.
– Ты неисправимый романтик, – присвистнул Антон, а я, замерев от неожиданности, всматривалась в лицо Игоря.
– Как я недоглядел? В чём ошибся? – повторил Игорь и отвернулся.
Молчание длилось целую вечность.
– Не знаю, что сказать тебе, – тихо произнёс Антон, – я тоже прошёл через это, правда, у меня не девушка была. Держись, брат. Держись.
– Так и стоит перед глазами её лицо. Милое, светлое, и эта родинка на левой щеке…
– Что? – вскрикнул Антон, – а как фамилия, имя девушки?
– Неизвестно. В сумочке не было никаких документов.
– Я должен её увидеть, срочно! – воскликнул Антон, – боюсь, что я её знаю. Вернее, знал…
Я не пошла за докторами. Неожиданно мне стало очень грустно. Сейчас в морге Антон меня опознает, и всем станет известно, что Чернояровой Марины больше нет. Долго ещё я бродила по бесконечным коридорам больницы, в душе была какая-то щемящая тоска. Нет, я не сомневалась, что сделала правильный выбор. Только мне пока неуютно и одиноко. Вот скоро придёт Малыш.Так я называла Его, с первой минуты встречи. Называла, естественно, про себя. Мало ли какие порядки в моём новом мире. На вид Он был как мальчишка лет восьми-девяти. Присмотревшись внимательнее, я заметила, что у Него взрослые, серьёзные глаза. И какой-то Он невесёлый, даже суровый. Одет в длинный чёрный плащ, а что под ним, я не видела. Устроившись в холле на подоконнике, я смотрела, что происходило сейчас в больнице. Вскоре мимо прошли Игорь и Антон. На последнем не было лица. Оно понятно, ведь мы знали друг друга очень давно, и отношения наши были тёплыми. Антонина Петровна часто приглашала меня в гости и не забывала делать это и тогда, когда я поступила учиться в колледж и жила отдельно. Правда, сначала я поселилась в старом общежитии, принадлежащем приборостроительному заводу, но жили там кто угодно, только не трудолюбивые заводчане. Все соседи постоянно пили спиртное, а крики, шум и музыка не смолкали ни днём, ни ночью. Вместе с Антониной Петровной мы обежали немало кабинетов, пока я не получила крохотную квартирку с балкончиком на последнем этаже. Любое отдельное жильё было для меня раем, и я очень радовалась новоселью в тихом, уютном дворике. Необходимую мебель и холодильник привезла Антонина Петровна, и я была ей благодарна бесконечно.
– Ты у нас девушка с квартирой, и жениха надо искать не абы какого, – улыбалась моя добрая наставница. Иногда она шутила, что её сын Антон так и не сыскал себе подходящей невесты…
Антонина Петровна и оба её сына стали для меня больше, чем друзья. Они были родными, любимыми людьми, но часто ходить к ним в гости я себе не позволяла. Когда-то я установила для себя строгое правило – не обременять собой окружающих, и считала это правильным. Наверное, мои любимые люди будут горевать, когда узнают, что меня больше нет в живых.
– Ну, как настроение? – спросил Малыш, – кстати, ты теперь Паня.
– Что? – возмутилась я, – какая ещё Паня?
– Тише, не надо кричать. У нас это не принято. Знаешь, это самое лучшее имя, какое я мог дать. Так звали мою бабушку, которую я очень любил. Она была для меня всем.
– Меня, вообще-то, Мариной зовут, – напомнила я. Он строго посмотрел на меня:
– Марины больше нет, она час назад умерла во время операции. Ты не Марина. Поэтому тебя теперь зовут Паня. А я твой куратор.
– Ты выглядишь, как ребёнок,– не удержалась я.
