Каким неуклюжим становится человек, когда он любит по-настоящему! Как быстро слетает с него самоуверенность! И каким одиноким он себе кажется; весь его хваленый опыт вдруг рассеивается, как дым, и он чувствует себя таким неуверенным.

(с) Ремарк

И все изменилось. Все стало не таким, как раньше. Я словно родилась заново и открыла глаза. Я никогда не ведала, что такое счастье, и представление не имела, что значит в полной мере чувствовать себя ослепленной этим самым счастьем. Максим позволил мне расправить крылья и взметнуться ввысь в небесную синеву его глаз и нашего общего безумия. И я потерялась. Я растворилась в этом небе и перестала думать о том, что падать будет не просто больно, а смертельно.

Я растворялась в нем, впадая в зависимость от синих глаз, от дерзких прикосновений, наглых слов-касаний, безумно властных поцелуев. И я, о даааа, поверила, что так и было всегда. Не могло не быть. Я не могла его не любить. Чувства к нему подобны урагану, цунами, неуправляемому стихийному бедствию, как и он сам. И я переставала быть собой и отдельной от него личностью. Я становилась неотъемлемой частью него. Максим порабощал и подавлял своей властностью, он рушил стены между нами, стирал все грани дозволенного. И я физически и морально чувствовала, как много он отбирает у меня. Эгоистично, жадно, безжалостно, и… и отдает в десятки раз больше, настолько много, что меня шатало от свалившегося на меня сумасшествия. Разве я имела до этого хотя бы малейшее представление о любви? Никакого. Я даже понятия не имела, какая она на самом деле. Зато теперь этот ненормальный псих, мой муж, показал мне в полной мере, что это значит – быть по-настоящему любимой. Он был самим Богом или Дьяволом. Ему подвластно буквально все, и я с ним превращалась в ненасытное и дикое животное, жадное до секса. У меня все ломило и болело, когда в то утро он прижал меня к себе, растерзав мою плоть.

И я никогда не думала, что мужчина может быть столь трогательно нежен с женщиной и при этом давать ей ощутить эту нежность, невыносимо болезненную и утонченную, как тонкие края папиросной бумаги, которые режут пальцы и оставляют невидимые, но очень ощутимые порезы. Так и он оставил их на моем теле и в моей душе. Ни с кем другим и никогда так не будет. Никто не сможет любить меня, как этот Зверь.

Я уснула на нем, убаюканная биением его сердца и прикосновениями к своей спине, волосам. Он что-то шептал, очень тихо, а меня обволакивало сном. Я засыпала под этот шепот. Даже не разбирая слов, я понимала, что меня продолжают ласкать.

Когда я проснулась, Макс даже не изменил позу, я по-прежнему лежала в его объятиях. И мне не хотелось просыпаться. Сладкий плен, невыносимый и такой желанный. Я надеялась, что сейчас он такой, каким был со мной раньше, и если это правда, то, черт возьми, разве могла быть на этом свете женщина счастливее меня? Или же он не просто лжец, а редкая сволочь, умеющая перевоплощаться, химера. Но я не верила, что это так. Не мог человек настолько притворяться, не мог давать настолько много, при этом играя в какую-то игру. В каждом его жесте, взгляде жила любовь и нежность ко мне. Они были осязаемы физически. И похоть. Адская страсть и дичайшая похоть. Он показывал мне все оттенки этой похоти, этой страсти. От самой грязной и безобразной, до нежной и чистой. И я млела от его улыбки. Какой же разной она могла быть. Могла больно ранить, а могла заставить сердце трепыхаться от счастья.

Когда он улыбался, я задыхалась от переполнявших меня эмоций. И еще… я перестала его бояться. Я теперь не верила сама себе, что когда-то могла его бояться. Разве эти руки могли причинить мне боль. Они прикасались ко мне, как к крыльям бабочки днем, и мяли, рвали и заставляли извиваться все мое тело от грубого наслаждения ночью. И я понимала, что ничего другого мне не надо. Что я жажду именно этого. Что мне нужна его грубость, его власть и неистовость.

Ведь он знал мои тайные желания, мои фантазии и воплощал их наяву. Нежность проявлялась в его отношении ко мне… Пролежать шесть часов, пока я спала, принести мне завтрак, забрать с собой. Я не верила, что действительно имею над ним такую власть, как говорил мне Дима.

Тут же вспомнился звонок ему. Это был первый раз, когда мне удалось избавиться от постоянной слежки и надзора. И я рискнула… я позвонила. Но позвонила, чтобы сказать, что больше не участвую ни в каких играх. Пусть не рассчитывают на меня. Я не стану им помогать и доносить на своего мужа.

Но мы не успели поговорить. Я услышала голос Макса. Как же быстро он меня хватился и еще быстрее нашел. Я с трудом сдержалась, чтобы не вздрогнуть. На секунду снова почувствовала вспышку паники, но, когда он обнял меня, так порывисто, так взволновано, сердце стало биться настолько быстро, что я забыла о страхе. Дима попросил об одной единственной встрече. Сказал, что это очень важно и что больше он не побеспокоит меня. Едва я успела стереть исходящий, как Макс вышел на крышу. И мне стало не по себе… не по себе, что я ему лгу, что у меня есть от него секреты.

Боже, это все происходило со мной? Неужели это я стонала и кричала от дерзких ласк моего мужа. Неужели это со мной он рычал от страсти, врываясь в мое тело, переклонив меня через перила, и высота, и опасность лишь обостряли мои чувства.

И я хожу на носочках по краю обрыва, смотрю вниз на торчащие из земли колья с заостренными концами и понимаю – один неверный шаг, и все мое тело проткнет насквозь этими штырями.

И мне уже не казалось, что Максим – это и есть тот монстр, о котором мне говорили, что он избил меня и изнасиловал, что наша дочь зачата именно в ту жуткую ночь и что я… что я его простила за все его издевательства и измены. Нет, я могла простить. Но мне не верилось, что все это было.

Возможно, я горько ошибалась… Но разве в тот момент, когда его пальцы утонченно ласкали мое тело, а губы шептали мне самые грязные непристойности, я могла думать иначе? Разве хоть кто-то будет так любить меня, как он? Я уже не сомневалась в его любви. Но не задумывалась, что такая любовь может принести мне. Не задумывалась, что если он столь безумно любит, то насколько он может ненавидеть? Но какая женщина устоит перед этим сумасшедшим маньяком? Он ведь искушает, как дьявол, и берет, то как дикое животное, то как опытный и искусный соблазнитель. Один только взгляд, и у меня уже подгибаются колени и сочится влага между ног. Я знаю… что каждая, кто побывала в его постели, уже не сможет его забыть. И я ревновала. Одержимо и исступлённо ревновала ко всем женщинам в его прошлом, ко всем, на кого он смотрел и трогал, ласкал, брал и говорил хотя бы десятую долю того, что говорил мне.

Я хотела, чтоб он был моим. Принадлежал только мне. Так же хотела, как и он жаждал моей полной принадлежности ему. И я знала, что не стану его предавать. Не стану помогать Диме и их организации. Это они меня использовали… мое состояние, чтобы достать Макса. И я ни за что не поверю, что мой брат или Максим пытают кого-то и держат в плену или угрожают чьим-то детям. Это наглая и грязная ложь.

Я знала, что счастье можно чувствовать, но я не могла предположить, что его еще можно ощущать, видеть, трогать и пропускать через себя. Я перестала принадлежать сама себе. Скорее, я стала невесомой частичкой того, чем является счастье. И я ощущала себя совершенно сумасшедшей идиоткой. Голос разума, доводы рассудка. Да что это такое в сравнении с любовью?

Я превратилась в оголенный комок нервов, обнаженных лишь затем, чтобы подрагивать от страсти.

Никакого стыда и никаких запретов. Можно все, а что нельзя, то не просто можно, а еще и нужно. Я впадала в рабскую зависимость от его голоса, взгляда и еще больше от его прикосновений. О как же он умел касаться, вкладывая в самое невинное поглаживание пальцами такой дикий смысл, что у меня от возбуждения проступали капельки пота на лбу. Я забыла о страхе, я не вспоминала о том, кто он, каким был до меня и почему я так раньше его боялась. Разве это имело значение? Никакого. Прошлого нет. Есть настоящее, в котором я до неприличия счастлива, в котором я засыпаю на его плече и просыпаюсь от его поцелуев. Я влюбилась.