Мюррей произнес «парень» с таким выражением, будто знал, что любое упоминание о возможном сопернике заставит меня согласиться. Он не ошибся.

– Семнадцать лет прожил без давления со стороны сверстников, и тут – зацените – второй раз за два дня. Ладно, ваша взяла. Будем маньячить.

Маз захлопал в ладоши:

– Значит, решено. Завтра после школы припаркуемся у твоего дома и приготовимся к секретной операции.

– Но права есть только у меня, – заметил я, – а я лично намерен прятаться под задним сиденьем. Кто же из вас, кретинов, поведет?

– Не переживай, – Лола разблокировала телефон, – я кое-что придумала.

– Поверить не могу, что вы меня на это подбили, – прошипела Сэйди с места водителя.

Я сполз на пол и забился под заднее сиденье ее джипа. Лола с Мюрреем уже сидели пристегнутые.

– Мне двадцать девять лет, я нейробиолог и помогаю, нет, соучаствую в слежке за девочкой-инвалидом по подстрекательству своего малолетнего братца-хулигана. Что со мной не так?

– Маз, что это за ботинки – сапоги со шпорами? – спросил я Мюррея.

Он захлопнул дверь, а я попытался устроиться удобнее в его ногах, что было сложно сделать, так как его ботинки грозились проткнуть мне почку.

– Обычные бутсы, братан, не суетись. Кончай ломать комедию и садись рядом.

– Нет! Я должен сохранить анонимность. Ла, ты бы села назад, а то Грейс тебя увидит.

– Нет уж, не хочу пропустить самое интересное, – ответила Лола.

Я ворочался, но никак не мог найти положение, в котором мои внутренности чувствовали бы себя в безопасности.

– Блин, Сэйди, поехали уже!

– Терпение, Джон Хинкли-младший 2.0[12], не забывай, что мы следим за девушкой, которая ходит с тростью, – пробормотала Сэйди, завела мотор и медленно выехала на дорогу.

Я смирился, что придется терпеть неудобное положение всю дорогу, и прилег щекой на грязный коврик для ног.

– Вообще-то, в ближайшее время я не планирую стрелять в президента, честно.

– Слова, слова. Ты только попробуй забронировать билет в Вашингтон или посмотреть фильм с Джоди Фостер – сразу сдадим тебя в АНБ.

Тут машина медленно остановилась.

– Что случилось? – спросил я. – Вы ее видите?

– Ага, она прямо перед нами. Только что нарвала цветов в чьем-то саду. Ох уж мне эти принцессы эльфийские. – Я фактически услышал, как Лола покачала головой. – Не волнуйся, мы ее не потеряем.

– Меня больше волнует, что она нас заметит.

– Если нас заметут, скажем, что Сэйди помешалась на Грейс и потащила нас с собой, чтобы принести всех в жертву сатане.

– Ха-ха-ха, – процедила Садс. – Ненавижу вас, маленькие извращенцы.

– Сатанистка так и сказала бы. Часто вызываешь рогатого или так, по случаю?

Сэйди взлохматила Лоле шевелюру. Та рассмеялась и стала отбиваться.

– Черт, она решила срезать, – заметил Мюррей. – Куда ведет этот переулок?

– В конце него кладбище, – ответила Сэйди.

Мюррей ткнул меня под ребра.

– Блин, так и знал! Каждый день мотаться на кладбище?! Классика жанра. Будем делать ставки, кто она: вампир, привидение? А может, одна из этих новых зомби, умеющих любить?

– Десять баксов на падшего ангела, – сказала Сэйди. – Они сейчас в тренде.

– А можно я буду оригинальной? Сколько дашь за русалку? – спросила Лола.

– Русалки не живут на кладбищах, балда.

– Ладно. Значит, демон-русалка из ада. Бродит по кладбищенскому болоту, затопленному после дождя. Какие у меня шансы?

– Тысяча к одному.

– Отлично. Ставлю десятку. Уже чувствую запах долларовых купюр.

– А ты, герой-любовник? – Мюррей наклонился ко мне. – Как думаешь, кто твоя девчонка: ведьма, пришелец, оборотень, бешеная коала-оборотень?

– Что за бешеная коала-оборотень? – встрепенулась Лола.

– В наших краях от них спасу нет. Сидней кишит бешеными коалами-оборотнями. Они нападают на всех, кто не мазал уши веджемайтом[13]. Сколько славных парней и девчонок полегло от этих тварей, не счесть. Настоящее бедствие.

Я высунулся из своего укрытия:

– А давайте вы заткнетесь и вспомните, что у нас тут, между прочим, важная разведывательная миссия, она же слежка! Садс, поезжай в конец Бошамп-роуд – подловим ее с другой стороны.

– Сама знаю, дурилка, – ответила Сэйди, и я почувствовал, как автомобиль описывает широкую дугу и заворачивает в переулок с подходящим, но неоригинальным названием Кладбищенский проезд.

– Ну вот, приехали, – брякнула Лола. – Самое убойное местечко в городе.

– Слышал, некоторые готовы копыта откинуть, чтобы сюда попасть, – заметил Мюррей.

– А стоит ли? – ответил я. – Говорят, по ночам тут совсем тихо, никакого веселья.

– Вот она, – Лола хлопнула меня по плечу. – Генри, вылезай! Она далеко и нас не заметит.

Мюррей дернул меня за воротник куртки, и, с трудом и пыхтением раскрутившись из своей скрюченной позы, я наконец уселся рядом с ним. Грейс шла вдоль рядов надгробий чуть вдали, сжав в левой руке пестрый букет садовых цветов. Она сняла свою вязаную шапку, и волосы разметались на ветру, засияли на солнце и стали цвета топленого молока. Она остановилась, убрала за ухо мешавшую прядь и опустилась на колени у могилы, украшенной сотнями цветов разной степени увядания. А потом легла на живот на траву, положила голову на руку и стала крутить травинки в пальцах, болтая ногами. Даже с такого расстояния я видел, что ее губы шевелятся. Грейс говорила, а может, даже пела кому-то невидимому, кто лежал под землей.

Целую минуту мы сидели как завороженные, пришибленные тишиной, которая возникает, когда нечаянно становишься свидетелем чего-то глубоко личного, не имеющего к тебе никакого отношения. Потом Сэйди покачала головой и завела мотор.

– Не должны мы были это видеть, Генри. Нас сюда не звали.

Я кивнул.

– Отвези нас домой, Садс.

Весь день я сидел на подоконнике, читал книжку и смотрел, как надвигается гроза. Я хотел узнать тайну загадочной исчезающей машины. И лишь после заката, когда небо прорезала молния, перед домом остановился автомобиль. Пассажирская дверь открылась, из машины вышел невысокий лысый парень и побежал под дождем к «хендай» Грейс. Открыв дверь, он поднял голову, заметил, что я смотрю на него в окно, и помахал мне рукой. Я тоже ему помахал. Он кивнул, сел в машину, развернулся и уехал под проливным дождем. В темноте тормозные огни горели, как красные глаза дьявола.

ПОСКОЛЬКУ Я НИКАК НЕ МОГ заговорить с Грейс о кладбище и не раскрыть, что мы за ней следили, как любой разумный, логичный, психически здоровый человек я решил просто забыть все, что видел. Зато я последовал совету Мюррея узнать ее получше, но это оказалось проще сказать, чем сделать, потому что Грейс Таун, без преувеличения, была самым странным человеком из живущих на Земле.

Следующую пару недель мы каждый день сидели вместе за ланчем – иногда с моими друзьями, иногда (когда мне казалось, что она не хочет быть в компании) вдвоем. Этот новый ритуал начался так же неожиданно, как наши поездки до моего дома на ее машине: на следующий день после инцидента с кладбищем Грейс материализовалась за нашим столиком в столовой и спросила, можно ли сесть с нами.

«Вампирша», – прошептал Мюррей, когда Грейс присела рядом с Лолой. Я пнул его под столом.

Мюррей рассказал мне кое-что о языке жестов, и я стал обращать внимание на то, как Грейс со мной держится. Меня к ней тянуло – я наклонялся через стол, а когда клал ногу на ногу, верхняя нога смотрела в ее сторону. Но Грейс никогда не зеркалила меня. Она сидела прямо или ссутулившись, а ее нога всегда от меня отворачивалась.

Редакторы школьной газеты должны были выпускать четыре номера в год – по одному в начале каждой четверти. Этой осенью номер выпустил бывший главный редактор Кайл (тот самый, что испачкал диван). А последний номер, который предстояло подготовить нам с Грейс, должен был выйти уже осенью, после нашего выпуска. Он должен стать нашим наследием и вместить в себя крупицы мудрости, которыми мы хотим поделиться с будущими выпускниками.