А когда с наступлением темноты мы улеглись в кровати, я долго лежала без сна, смотрела на тонкий серп луны, зависший в темном небе, и вспоминала свой переход по веревочному мосту. Как дрожали под ногами деревянные дощечки, как ходили ходуном в ладонях веревки и ветер завывал в расщелине, от которой отделял лишь настил старого моста. Крики директора, стремившегося заставить меня перебороть свой страх. И я действительно пыталась ползти вперед, чтобы добраться до спасительного края. А потом были протянутые ко мне руки защитника, такого спокойного, непоколебимого в своей уверенности. И ветер вдруг стих. Я ощутила силу, необычную, странную, она обволокла мост на всем его протяжении тонкой пленкой оградительного щита, пробежала по веревочным перилам, отрезая прозрачной стеной дорогу бушующему ветру, и дала несколько драгоценных минут на то, чтобы быстро добежать до другого края.

Он просто помог, потратив уйму энергии. Доминика сказала бы – в силу воспитания, а Селеста непременно оспорила, что из-за природы защитников. Но как же необычно встретить подобного человека, а может, действительно не человека, а древнее существо, представителя почти погибшей расы тех, кто умел помогать.

Я повернулась на бок и подтянула к груди колени, потерла ладонью лицо и ощутила вдруг влагу на ресницах. Ведь и не собиралась плакать. Просто екнуло что-то в груди, накатили воспоминания о том, как были построены башни моей гимназии, об обитавших здесь воинах, чьи скульптуры застыли, словно живые, на вершинах устремившихся в небо крыш и круглых площадках.

Селеста говорила, что, кажется, влюбилась. И буквально перед самым сном забралась ко мне в кровать и тихо попросила: «Пожелай, чтобы он обратил на меня внимание».

– Что ты, Сеша, – прошептала я совсем тихо, не желая будить Доминику. – Знаешь ведь, мой дар совсем не работает или работает не так. Желания практически никогда не исполняются или воплощаются абсолютно иным образом, не так, как представлялось.

– Все равно пожелай, что тебе стоит? Честно говорю, прежде такого не испытывала. Ну хоть чуть-чуть внимания с его стороны.

– Хорошо, – вздохнула я, – желаю тебе внимания Эсташа тен Лорана.

– Спасибо! – Селеста обняла порывисто, крепко прижалась ко мне и счастливая убежала спать, искренне веря, что мой бесполезный дар сработает как надо.

Сейчас, погружаясь в тягучую дрему, балансируя на грани яви и сна, я подумала: а если бы Эсташу приходилось спасать меня, вот как сегодня, от действительно опасных ситуаций, это пробудило бы его инстинкт защитника?

Эта мысль скользнула по самой кромке рассеянного сознания, и я погрузилась в настоящий глубокий сон.

– Благородные тэа, ну разве можно разводить такую грязь? Тэа Диарго, кто так кромсает капусту, повсюду летят ошметки, и на столе ее у вас больше, чем в пиале. Тэа Ланто, я отправлю вас пересдавать плетения, усильте связи. Тэа Эста, пока вы мечтаете, ваши овощи не приготовятся сами по себе. Селеста, умница, у тебя выходит чудесный пирог.

Дона Комфи, смешная пухленькая преподавательница, порхала между столами учениц и каждой давала советы. Если ей что-то не нравилось, она обращалась исключительно официально, а когда была довольна, называла по имени и непременно хвалила.

Среагировав на оклик доны, я вернулась мыслями обратно в класс и посмотрела на овощи, которые аккуратно нарезались на дощечке ровными кубиками. Даже задумавшись, я не отпустила плетения, а вот ближайшая ко мне соседка ругалась сквозь зубы, пытаясь удержать хрупкие связи.

– Ах, тэа Ланто… Ведь вы будущая хозяйка! Итак, девушки, кто мне ответит, что должна уметь настоящая хранительница очага?

– Все успевать, – ответили мы хором.

– А как, дорогие, можно все успеть, если у вас только две руки?

– С помощью плетений, – слаженно, как курсанты в строю, отчеканили мы.

– Именно!

Дона Комфи выбросила в стороны ладони, сплетая пальцами разные фигуры и попутно связывая их между собой, и тут же сам по себе большой поварской нож принялся крошить зелень, а дощечка взлетела и сбросила нарезанные ингредиенты в мгновенно открывшуюся кастрюльку, и огонь под ней уменьшился, чтобы вода не выкипала через край.

– Вот так мы управляемся на кухне, девушки. Держите плетения, больше концентрации и не отвлекайтесь по пустякам.

Аделаида Ланто, наша староста, утерла высокий лоб белоснежным передником и принялась заново усиливать связи между плетениями.

Мои же руки порхали сами по себе, привычно выплетая узоры, даже особо задумываться над процессом не приходилось. Огонь в магической горелке уже был отрегулирован до нужной температуры. Оставалось только посолить.

В целом с уроком домоведения я справлялась неплохо, хотя в готовке Селеста отличалась большим талантом. Я выбирала блюда попроще, а подруга обожала экспериментировать со всякой выпечкой, которая выходила просто пальчики оближешь. Часто дона Комфи разрешала нам утаскивать свои кулинарные шедевры на общий стол после окончания занятий, тогда мы не ходили на обед в столовую, а располагались прямо в классе, пробуя творения друг друга.

– Больше внимания! – хлопнула в ладоши учительница. Снова вернувшись мыслями в класс, я обнаружила, что задумчиво потряхиваю солонкой над чугунной сковородой. – Сегодняшние задания будут идти как тестовые.

– О-о-о! – как одна выдохнули девчонки, только Селеста радостно улыбнулась.

– Вы не ослышались, и результаты будут оценены независимыми экспертами.

– У-у-у!

– Ну-ну! Настоящая хозяйка всегда должна быть готова, собранна, а плоды ее трудов – идеальны.

Добродушную и в целом милую дону Комфи отличала всепоглощающая страсть к собственному предмету, и в этом вопросе учительница была неумолима. Пересдавать приходилось до бесконечности, если ее не устраивал результат. Неожиданные тесты являлись излюбленным методом проверки. Обычно в качестве подопытных выступали гимназисты четвертого курса, которые приглашались к нам на обед из мужского крыла.

– Сегодня тестировать будут не наши милые мальчики, – дона погрозила пальцем, – а то знаю я ваши договоренности, всегда умудряетесь заранее передать записочку. Блюда подадите к преподавательскому столу на обед. Каждый из преподавателей попробует творение каждой гимназистки и оценит.

Селеста улыбнулась еще шире, с любовью глядя на подрумянившийся пирог, а я в панике потянулась ложкой к сковороде и попробовала рагу на вкус.

Пересолено!

Преподаватели принимали пищу отдельно от остальных гимназистов в полукруглом зале, примыкавшем к общей обширной столовой. Урок домоведения у нас всегда проходил до обеда, а потому блюда для дегустации были готовы точно к положенному времени. То есть когда мы вошли, держа кулинарные шедевры на подносах, накрытых крышками, все учителя, включая директора, уже заняли свои места.

– Вперед, тэа, – подбодрила нас дона Комфи, а преподаватели и глава школы с настороженным любопытством следили, как мы дружной стайкой пробираемся к общему длинному столу, присматривая каждая для себя невинную жертву.

Повара выглядывали из-за своей перегородки, в случае чего готовые нести голодным мужчинам и женщинам, особо пострадавшим на поприще воспитания будущих хозяек, нормальную еду.

Одна дона Комфи совсем не волновалась. С такой муштрой, как в нашей гимназии, ошибка была почти невозможна. Почти.

Толпа девчонок ринулась к тен Лорану, но проворней всех оказалась Селеста, замершая рядом с защитником с чрезвычайно довольным видом. Остальные, разочарованно и гневно зыркнув на подругу, принялись проходить дальше, словно собирались так сделать изначально.

Я чуть замешкалась только потому, что выглядывала среди учителей хоть кого-то, способного спасти от прилюдного позора. Как и упоминала прежде, наказания в гимназии были суровы. Мало того что меня ожидал прилюдный жесткий выговор, так еще пришлось бы потом дня три есть на обед пересоленную пищу.

Взгляд остановился на Алларе, моем любимом учителе. Уже в годах, поседевший, но всегда державший ровно спину и голову, полный внутреннего достоинства, преподаватель при всей внешней строгости являлся самым добрым и чутким человеком на свете. Он сидел с левой стороны от Эсташа, а потому целая толпа тэа благополучно его миновала. Чтобы не оказаться в глупом положении, им пришлось огибать стол, а мой учитель провожал девушек насмешливым взглядом. Даже боюсь представить, сколько незаметных щипков досталось Селесте, стойко терпевшей их ради счастья обслужить вожделенную добычу.