Талант в наказание
Купидон промахнулся. В очередной раз. То ли древнее, как мир, оружие, стало подводить ни с того ни с сего… то ли это всё происки завистников, он не знал. Уставший, потерявший веру в себя и в ту силу, которой его наделили Боги, Купидон шёл на Суд.
Его промахи стали притчей. Пока терпел Пантеон, он не обращал внимания на язвительные замечания со стороны других богов и полубогов. Однако знал, что терпение скоро кончится. И его, и тех, кто повелевал судьбами всего того сонма божественных сущностей, что населяли Олимп. Знал, но продолжал надеяться. На себя и на свои силы. Оказалось—зря. Из века в век задания Верховных становились всё труднее и труднее. И дело вовсе не в сложности целей. Просто пропал тот запал и азарт, руководивший им те века и тысячелетия со дня Инициации.
Можно было во всём винить самих людей, но Купидон верил в этих странных созданий. Он верил, что любовь– есть та божественная сила, способная удержать пресловутое Равновесие. Но в очередной раз ему показывали результаты его действий, и он не мог поначалу поверить своим глазам.
Вот муж в порыве жуткой ревности убивает горячо любимую супругу… Две совсем юные девушки кончают жизнь самоубийством, не поделив между собой объект своего обожания. Патриоты какой-то страны в честь любви к родине убивают других людей, во имя своих идеалов… Люди бросают свои семьи ради других людей, делая несчастными детей и брошенных супругов. Любовь, которой так щедро делился Купидон, превращалась в какое-то извращённое чувство, так отличающееся от чистого, и незамутнённого ничем Божественного Дара.
Неудивительно, что Боги недовольны! Но, как и всегда, им проще было найти виноватого. И Суд, на котором сейчас стоял Купидон, вынес единственный вердикт: виновен. Он преклонил колени и положил лук и стрелы рядом. Не поднимая взора и не смея даже посмотреть на Отца Богов, он выслушал приговор и приготовился к наказанию. А наказание у богов одно—изгнание. И хорошо бы в какого-нибудь мелкого духа природы превратили… Веков на двадцать. Ни слова не услышал уже бывший Купидон от своих судей.
Только почувствовал, как выжигается сама божественная сущность, те скрепы, что составляли его личность. Силы покидали тело, и он в какой-то момент ужаснулся. Ему показалось, что вот-вот они полностью иссякнут, и он просто раствориться в пространстве, разом перестав существовать. Небытие. Им карали настолько редко, что Купидон не помнил на своём веку подобного случая. Но те же боги не попустили.
Он ощутил под собой твёрдую почву. Воздух был свежее, нежели на Олимпе. Тело продолжало трансформироваться, причиняя жуткую боль. Это означало одно—смертная оболочка. Плохо… Каково будет ему привыкать к жизни обычного смертного? Что готовит ему такое будущее? Обречённость причиняла ещё большие страдания. Но этого оказалось судьбе мало . В какой-то момент бывший Купидон стал понимать, во что превратили его Боги.
Некогда лёгкие крылья вдруг стали жёсткими и кожистыми, голова сжалась до маленьких размеров, а из пасти ( да-да, именно пасти!) высунулись длинные клыки. Ярко-рыжая шевелюра исчезла , превратившись в ломкий и тёмный клок волос. Непропорциональные конечности добавили в его теперешний облик ещё больше мрака. Прислушавшись к своим ощущениям, он чуть не завыл от незнакомого щемящего чувства. Голод! Страшный, явно нечеловеческий голод. Он выжигал внутренности сильней, чем самое обжигающее пламя.
Он огляделся вокруг. Лес, густой и тёмный, полный ночных звуков и запахов. Стоп! Запахов живой плоти! И… Там, где плоть, там же и кровь, верно? Додумать эту чудовищную мысль он не успел. Нечто мелькнуло перед глазами, шурша листвой, и устремилось прочь. Не думая более ни о чём, кроме как о терзавшем голоде, он прыгнул вперёд. Рефлексы и скорость нового тела поразили его. Взмах крыльев, один-единственный рывок, и вот жертва уже настигнута. Он успел удивиться тому, что на ум пришло именно это определение—жертва. А длинные клыки уже впились в тело крысы, пойманной им. Живительная влага вливалась в тело, притупляя жажду и утоляя голод. Отбросив в сторону труп грызуна, он пришёл в себя. Захотелось вновь завыть. На этот раз от осознания своей нынешней сущности. Вампир! Мелкий, мерзкий враг всего живого, отвратительная тварь, которую боялись и ненавидели все: и люди, и животные. Даже боги редко упоминали имена Истинных Повелителей ночи. А он всего лишь мелкий упырь, достойный питаться крысами и другой невзрачной живностью.
Возникло желание упасть на землю и слиться с ней, врасти в почву, раствориться, исчезнуть… Но он знал, что всё бесполезно. Даже, если его убьют: люди или кто-то более могущественный, не важно. Он возродится вновь. И хорошо, если не в теле твари похуже. Хотя, куда уж хуже… Почему вампир? Издревле греки верили, что рыжеволосые после смерти превращались именно в вампиров. Насмешка богов.
Медленно передвигаясь по лесу, упырь размышлял. Первый ужас прошёл, теперь предстояло думать, как жить ( или не жить?) дальше. Летать он почти не мог. Слишком мало сил ещё было в хлипком теле, напоминающем летучую мышь. Охотился он редко, лишь когда голод терзал уж очень сильно. Большинство жертв составляли те же грызуны. Один раз, правда, удалось убить молодую косулю. Бывший купидон уже не ужасался своим действиям, но изо всех сил старался не поддаться древнему Зову. Он чувствовал, что в этом случае разорвёт последнюю связь с собственным «я». Вот тогда он полностью превратиться в совершенно другое существо.
И ещё он знал: боги просто так подобным не наказывают. Какого рода искупление ему начертано? Что он может сделать, будучи ненавидимым всеми вампиром? Такие вопросы богам не задают. Не будет ответа. В данной ситуации всё решает сам наказуемый. Вот только желания вернуться обратно почему-то не возникало… Значит, надо действовать здесь и сейчас. И пытаться существовать в мире, пусть даже и в облике отвратительного упыря.
Трансформация прошла, как всегда болезненно. Человеческая фигура с бледным лицом и тёмными длинными волосами пробиралась к кромке леса. Пахло жильём, людьми, животными и… кровью. Но он уже научился сдерживать себя. Голод удавалось прятать внутрь. Ограничивая себя в еде, вампир всё же достиг той стадии, когда мог превращаться в человека. Охотиться подобным образом было гораздо труднее, но в облике огромной летучей мыши ему было ещё сложней. Полет требовал много сил. А для этого нужно много крови. Лес оказался богат на добычу, однако страх перед упырём бежал впереди него. И многие животные инстинктивно старались убраться в самую отдалённую чащу.
Он поклялся себе, что никогда не станет охотиться на человека. И древняя магия приняла его обет. Это он почувствовал на собственной шкуре. Никогда не думал он, что вампирам могут сниться сны, а тут кошмар за кошмаром! Вбитые в тело осиновые колья, яркие, слепящие лучи солнца, обжигающие кожу, и, наконец, жгучее пламя костра ещё долго преследовали бывшего купидона во снах. Это было своего рода предостережение.
Всевозможные дары леса в виде ягод и грибов не годились вампиру в пищу. Крови, правда, требовалось немного: один-два раза в месяц. Большую часть свободного от охоты времени он проводил в размышлениях. С некоторых пор вампиру стало казаться, что, помимо пропитания, ему чего-то не хватает. Как будто нехватка чего-то гложет постоянно, не давая покоя. Что-то вроде сосущей пустоты. Поначалу он списал это на общее чувство обречённости, но он к нему уже привык.
Однообразие окружающего ландшафта угнетало вернее голода. Выходить к людям он не хотел. Что от них ждать? Вилы и колья? Очищающий костёр? Нет уж! Он был уверен, что найдёт способ искупить свою вину. Пусть даже спустя много времени. Жажд деятельности охватывала его с каждым днём, и всё меньше оставалось сил противиться этому чувству.
Как ни странно это звучит, но вампир потерял покой. Различные образы, воспоминания, картины из жизни богов и людей терзали его разум. А может ли вампир сойти с ума? Эта мысль сначала показалась ему забавной. Потом стало не до смеха. Даже голод отошёл на второй план. Несколько недель вампир бесцельно скитался по лесу, не обращая внимания на жажду, становившуюся всё сильней и сильней.
