Было дело её отца, которое не давало ей покоя с того самого момента, как она получила значок детектива Небраски и пистолет. Сейчас оно было закрыто. Была некоторая неуверенность относительно её отношений с Эллингтоном. Сейчас они жили вместе и были до безобразия счастливы. Она отлично справлялась со служебными обязанностями, заслужив всеобщее уважение в ФБР. Даже Макграт наконец начал относиться к ней по-дружески.

Жизнь застыла на месте. Макензи часто себя спрашивала: может, это лишь затишье перед бурей? Если работа детективом в Небраске и агентом в ФБР её чему-то научили, то она понимала, что зачастую жизнь преподносит неприятные сюрпризы, когда их совсем не ждёшь.

Нельзя сказать, что в жизни по расписанию не было своих плюсов. Когда Эллингтона выписали из больницы после ранения, полученного при задержании убийцы отца, ему был рекомендован домашний режим и покой. Макензи ухаживала за ним по мере сил и неожиданно для себя обнаружила, что при необходимости могла быть довольно заботливой. После того, как Эллингтон окончательно восстановился, Макензи зажила, как все остальные. Несмотря на пугающую схожесть с семейной жизнью, ей такая жизнь даже нравилась.

После работы Макензи заезжала на стрельбище, а потом отправлялась домой. По возвращению случалось одно из двух: либо Эллингтон уже приготовил ужин, и они ужинали вместе, как давно женатая пара; либо сразу отправлялись в спальню, как молодожёны.

Макензи думала об этом, пока оба готовились ко сну. Она лежала на своей половине кровати, читая книгу, но почти не улавливая смысла прочитанного. Эллингтон лежал рядом, набирая письмо о расследовании, которым занимался. После завершения расследования в Небраске прошло семь недель. Эллингтон вернулся к работе, и рутинность жизни стала для Макензи ежедневной реальностью.

«Я хочу у тебя кое-что спросить, – сказала она, – и хочу, чтобы ты был со мной честен».

«Хорошо», – ответил Эллингтон. Он дописал предложение и обратил всё внимание на Макензи.

«Ты когда-нибудь думал, что наша жизнь превратится в рутину?» – спросила она.

«Какую рутину?»

Макензи пожала плечами и отложила книгу: «У нас есть дом. Обязательства. Мы ходим на работу, возвращаемся, ужинаем, смотрим телевизор, иногда занимаемся сексом, а потом ложимся спать».

«Если ты называешь это рутиной, то она мне очень нравится. Хотя не говори, что мы иногда занимаемся сексом. А почему ты об этом заговорила? Тебе такая жизнь не нравится?»

«Не то, чтобы она мне не нравилась, – ответила Макензи. – Просто… странно это всё. У меня создаётся впечатление, что я не отдаюсь по полной, словно я ленюсь или веду себя пассивно в отношении… даже не знаю чего».

«Думаешь, всему причиной то, что ты наконец разобралась с делом отца?» – спросил Эллингтон.

«Возможно».

Это была не единственная причина, но об этом Макензи не могла сказать Эллингтону. Она знала, что его было сложно эмоционально ранить, но всё же не хотела рисковать. Макензи утаила мысль о том, что сейчас, когда они жили вместе, были счастливы и отлично со всем справлялись, им оставалось сделать лишь один логичный шаг. Они об этом шаге ещё не говорили, и Макензи не хотела даже начинать подобный разговор.

Брак. Она надеялась, что Эллингтон о нём ещё не думал. Не то, чтобы она его не любила, но… чего ещё ей ждать после замужества?

«Позволь тебя спросить, – сказал Эллингтон. – Ты счастлива? Прямо сейчас, в эту самую минуту, зная, что завтрашний день может быть точно таким, как сегодняшний. Ты счастлива?»

Ответ был прост, но ей всё же было немного некомфортно. «Да», – сказала она.

«Тогда к чему вопросы?»

Макензи кивнула. Эллингтон был прав, и ей вдруг начало казаться, что она просто ищет способы усложнить себе жизнь. Через несколько недель ей исполнится тридцать, так что, может быть, именно так выглядела нормальная жизнь. Похоронив демонов и призраков прошлого, возможно, так теперь должна выглядеть её жизнь.

«Ну и отлично», – решила Макензи. Ей всё ещё казалось, что она погрязла в однообразии, и она спросила себя, сможет ли когда-нибудь позволить себе быть счастливой.

Работа не спасала от монотонности Рутины – именно так, с заглавной буквы виделось это слово Макензи. С событий в Небраске прошло уже почти два месяца, и работа Макензи сводилась к слежке за группой мужчин, подозреваемых в секс-торговле. Она целыми днями сидела в машине или заброшенных зданиях, вслушиваясь в грубые разговоры, которые ни к чему не сводились. Ещё она помогала Ярдли и Харрисону в деле о возможной террористической ячейке в Айове, которое тоже оказалось пустышкой.

На следующий день после тяжёлого разговора о счастье Макензи сидела за рабочим столом, изучая дело одного из тех, кого подозревала в торговле людьми. Он не входил в криминальную ячейку, но определённо был вовлечён в запутанную схему организации сексуальных услуг. Сейчас сложно было поверить, что когда-то Макензи носила оружие, выслеживала убийц и спасала жизни. Она чувствовала себя бесполезной пластмассовой куклой.

Она разочарованно поднялась со стула и направилась за чашкой кофе. Она никогда не желала другим зла, но сейчас гадала, неужели в стране всё идёт настолько гладко, что в её услугах больше не нуждаются?

Пройдя в напоминающий приёмную коридор, где располагались кофе машины, она заметила Эллингтона, закрывающего крышкой стакан кофе. Он тоже заметил её приближение и не уходил, хотя по его виду было ясно, что он спешит.

«Надеюсь, что твой день прошёл более насыщенно, чем мой», – сказала Макензи.

«Всё может быть, – ответил он. – Вернёмся к этому разговору через полчаса. Макграт только что вызвал меня к себе».

«Зачем?» – спросила Макензи.

«Без понятия. А тебя не вызывали?»

«Нет», – сказала Макензи, не зная, что бы это могло значить. После расследования в Небраске она ни разу напрямую не обсуждала это с Макгратом, но предполагала, что их с Эллингтоном оставят в напарниках. Она подумала, что, возможно, отдел всё-таки решил развести их по разным углам в связи с романтической природой их отношений. Если так, то она могла понять это решение, хотя лично ей оно не нравилось.

«Я уже устала сидеть в кабинете, – сказала Макензи, наливая кофе. – Сделай одолжение, попытайся включить меня в команду по расследованию того, что он хочет тебе предложить».

«С удовольствием, – ответил Эллингтон. – Буду держать тебя в курсе».

Макензи вернулась в кабинет, думая о том, что это небольшое нарушение привычного порядка было именно тем, что она ждала, чтобы разрушить гнетущую рутину. Нечасто Макграт вызывал к себе в кабинет только одного из них, по крайней мере, в последнее время. Это заставило Макензи думать, что, возможно, сама того не подозревая, она находится под наблюдением ФБР. Может, Макграт решил с особой тщательностью проверить её работу над делом в Небраске, чтобы убедиться, что она действовала согласно инструкции? Если так, то у неё могут быть большие неприятности, потому что она совершенно точно не всегда действовала по инструкции.

Как ни печально, но размышления о возможной причине встречи Макрата и Эллингтона стали самым интересным занятием за последнюю неделю. Именно об этом она думала, снова усаживаясь за стол и снова чувствуя себя винтиком в машине ФБР.

Пятнадцать минут спустя она услышала шаги в коридоре. В этом не было ничего примечательного; Макензи не закрывала дверь в кабинет и весь день наблюдала за тем, как люди ходят туда-сюда. Правда, сейчас всё было иначе. Она расслышала шум нескольких пар ног, идущих рядом. Ещё она слышала тишину – тихое напряжение, похожее на тишину в атмосфере перед мощной летней грозой.

Макензи с любопытством отняла глаза от экрана ноутбука. Когда шаги стали громче, она заметила Эллингтона. Он быстро заглянул к ней в кабинет. На его лице напряжённо застыла непонятная эмоция. В руках у него была коробка, и за ним следовали два охранника.