– Ты не маньяк? – так же серьезно-игриво обратилась ко мне девушка.

А я настолько обалдел от развития событий, что сразу же неудачно пошутил:

– Только в полнолуние.

Зря, конечно, пошутил. Головы повернули ко мне все, а брови Сокола просто улетели к люстре. Но Саше, похоже, шутка зашла, и она подыграла:

– Ну вот, а сегодня только зарождается, так что нечего беспокоиться. Пошли.

Девушки. Сколько сложностей, страданий. Прошлая жизнь. Но теперь я другой. Как бы мне описать эту часть своей жизни. Наверно, самое правильное было бы это описание строить на последних отношениях. А они были у меня очень странными. С предыдущей девушкой я познакомился на пятом курсе. Я был на пятом, она – на втором. Познакомились на студенческой вечеринке по случаю Татьяниного дня. Девушку, к слову, тоже звали Татьяной. Не знаю, зачем этот факт, но пусть будет. Таня была скромной хорошисткой, с очень милой внешностью, приятной фигуркой и временами ужасно раздражающим голосом. Правда, к голосу я почти привык за восемь месяцев. А когда познакомился с мамой Тани, понял, что есть в мире голоса и попротивнее. Таня была как теплый чай – не резкая, но и не очень вкусная. Не было в ней какой-то остроты и совсем не было инициативы. Все, что я предлагал, она принимала, правда, с некой такой ленивой снисходительностью, мол, «ну если тебе так хочется». Сперва это даже нравилось – такая податливость, особенно в сексе. Но скоро это стало надоедать. А на вопрос «чего же хочешь ты» она как-то многозначительно молчала. Я-то думал, там какая-то загадка, которую я не могу разгадать. А оказалось, что там пустота. У Тани вообще не было мыслей. Ни по поводу чего. И когда я (зачем-то) сделал ей предложение спустя семь месяцев, она так же лениво-безразлично согласилась. Единственное, что я попросил, чтобы она назначила дату, хотя бы примерную. Хотя бы сезон года. Но за месяц она так и не решилась. Впрочем, меня добило не это. Как-то вечером я предложил ей на выбор два заграничных курорта для медового месяца. Я уже готов был ждать долго, поэтому заранее поинтересовался. Но в этот раз Таня преподнесла мне сюрприз, ответив на следующий же день. Оказалось, что она посоветовалась с мамой, и мама выбрала. Я-то хотел, чтобы выбрала Таня. Я чуть психанул и высказался на тему неумения моей девушки принимать решения. Таня тоже психанула и выпалила, что если бы не мама, быть может, у нас и отношений бы не было. Оказывается, каждый раз, как ехать ко мне, она советовалась с мамой. А та уже оценивала, достаточно ли я перспективный для ее драгоценной дочурки. Это был финиш.

Зато моя новая жизнь не была обременена этими жуткими отношениями. А еще, кажется, в душе у меня зарождалось какое-то новое интересное ощущение. Чтобы не спугнуть, я не буду называть его влюбленностью.

Саша продолжала меня шокировать, взяв под руку, когда мы шли по улице. Не то чтобы я был робкого десятка с девушками, но это когда сам знакомишься, делаешь заходы, готовишь почву. А тут столько инициативы. Я не привык. Впрочем, это было понятно, потому что всю дорогу до ее дома, а мы шли несколько остановок пешком, я молчал, как последний кретин. И только важно кивал и поддакивал ее щебетанию. Голос у нее был чудесный. Как это я так попал? Впрочем, я не то чтобы совсем молчал. Почти сразу же я выдал, что писатель. И еще какую-то дебильную шутку про уток. Как я на уток вышел? Откуда это в голове? В общем, ни мною выбранная стезя, ни идиотская шутка не заинтересовали Сашу. И я предпочел заткнуться на весь путь до ее дома. Странно, но почему-то молчать с ней было хорошо. Это не казалось неловким. Саша периодически что-то рассказывала, но между этим надолго замолкала. Казалось, она погружена в какие-то свои важные мысли. Иногда, забывшись, она чуть сильнее прижималась к моему плечу, чуть притягивая к себе мою руку. Но потом быстро спохватывалась и с извиняющейся улыбкой отдалялась. Приятная была прогулка, в которой я узнал несколько интересных вещей о своих новых знакомых. Во-первых, Сокол, Саша и очкарики были группой. Музыкальной. Они играли в каком-то ДК по субботам. Саша была вокалисткой. Или солисткой? В общем, пела она. И очень любила это делать. Она всерьез занималась вокалом в музыкалке, но петь в хоре ей было совсем не интересно. И вот они с Кириллом (Кир) познакомились с Соколом, который писал стихи, и с Леней, который сочинял музыку. Совсем недавно они записали насколько песен и разослали демки по студиям. Теперь вот ждут.

Мы слишком быстро дошли до ее дома. Подъезд был обычным, разве что не по канону чистым и ухоженным. На клумбах росли цветы, освещенные декоративными фонарями. Надо же, не воруют. Саша поблагодарила меня за то, что проводил.

– Ты же еще будешь заходить к Соколу? – спросила она.

– Конечно, – пообещал я, совсем забыв, как клялся совсем недавно, что заварю свой люк, дабы избежать подобных встреч.

– Хорошо, – мягко сказала она и улыбнулась. А потом как-то легко и естественно потянулась ко мне и чмокнула в щеку.

– Пока, – сказала она и исчезла за металлической дверью подъезда.

А я продолжал стоять. Какой интересный получился вечер. Я не помню, в какой момент ноги сами понесли меня обратно. Так бывает, когда погружен в свои мысли и совсем не знаешь, как добрался из точки «А» в точку «В». Так и я, опомнился только у двери квартиры Сокола. И тут же вспомнил, как он вздохнул, называя ее имя. Мда, тут надо бы кое-что прояснить.

У Сокола была самая обычная деревянная дверь, резные канавки в ней давно уже выцвели, а номер квартиры – три позолоченные буквы, видимо, были изначально криво прикреплены. Я стоял у двери и не решался постучать. Как начать разговор? Кто он ей, а мне. Ой, как все запутанно. Еще несколько часов назад «их» вообще никого не было. Я постучал.

– Проводил? – сразу спросил открывший дверь Сокол.

– Угу, – ответил я.

– Заходи, – Сокол впустил меня в квартиру. – Ребята уже разошлись, так что нормально пообщаемся.

– Ага. – Я был немногословен.

– Как тебе Саша? – Сокол впился в меня взглядом и при этом очень напрягся.

– Ну…

– Наверняка тоже понравилась. Она всем нравится. Мне кажется, что и пацаны ко мне приходят, только чтобы в ее компании побыть. Пиво будешь?

– Да.

Сокол прошел на кухню, и я вместе с ним. Кухня была самой обычной, даже немного слишком. Судя по залу, завешанному картинами, кухня должна была представлять из себя более убогое зрелище. Ну, не убогое – богемное. Сокол достал из холодильника «Туборг» (тоже, блин, напиток для творца) и вручил мне. Тут же на кухне мы и расположились.

– Как тебе мое логово? – спросил Сокол.

– Необычное. – Я пытался подобрать слова. – Судя по картинам – ты рисуешь.

– Картины пишут, – поправил меня Сокол. – Но да, я пишу. Правда, большинство картин, которые ты видел в комнате, – это отцовская работа.

– Ты с отцом живешь?

– Да. – Сокол как-то вяло кивнул. – С отцом и сводным братом. Они сейчас в Небуг укатили, это село под Туапсе. Там у отца домик есть, они на все лето туда сваливают.

Судя по паузам и подбору слов «у отца», а не «у нас», я понял, что отношения с родителем у Сокола не очень клеятся. А тут еще сводный брат.

– Хочешь, покажу свою работу? – вдруг решил прервать паузу Сокол. – Правда, я ее еще не закончил.

– Конечно, – согласился я.

Работа оказался той самой закрытой тканью картиной, на которую я обратил внимание сразу, как спустился с крыши. Сокол, немного рисуясь, сдернул ткань, и на мой суд предстал пейзаж у моря.

– Красиво, – сказал я, но, как ни пытался, так и не смог понять, в каком месте она не закончена. – Это ты тот самый поселок в Туапсе нарисовал?

– Да, – почему-то погрустнел Сокол и накрыл картину снова. – А ты чем занимаешься?

– Я пишу.

– Что пишешь?

– Пока еще не решил. Прозу, наверно.

– Покажешь?

– Покажу. Только надо дописать.

– Давно пишешь?

– Только начал.

– Ясно.

А незаданный вопрос так и висел в воздухе.