– Пять лет назад упала с лошади и повредила спину. Вылечить не смогли, – коротко просветила Иллис.

– Но раньше у нее вроде нормально все было?

– Не совсем. У нее сильное смещение позвонков. Выправить не смогли из-за какого-то воспаления. Мама живет и двигается на обезболивающих средствах. А сейчас прекратила их принимать.

– Почему?

– Ты что, не видела ее глаза? Ах да, извини. В общем, у меня скоро будут два младших братика или сестрички, но в любом случае близнецы. Среди правящих это большая редкость.

– То есть ей нельзя принимать обезболивающие? – решила уточнить для себя Майя.

– Абсолютно, – подтвердила Иллис, вставая из-за стола. – Иначе ребенок погибнет.

Пройдя в малую спальню, принцесса привычно растянулась на кровати Майи.

Та осторожно проверила реакцию ее тела и приступила к процедурам Альтери.

– Я, кажется, нащупала вариант для комплекса, который сможет выполнять обученная служанка. Жаль только, что Леру нельзя обучить. У нее совсем нет к этому склонности. – Майя говорила не отрываясь от работы.

– Мне уже неудобно перед братом и отцом. Они каждый тайфун чувствуют. А я в это время любуюсь грозой, – тихо пробурчала Иллис, буквально млея под руками подруги.

– Сбегу, мне не нужны новые клиенты из твоей семейки, – пригрозила Майя. – Все брошу и сбегу.

– Да молчу я, молчу. Только вот одного не пойму. Что ты имеешь против Вирта. Он тебя даже прикрывает иногда.

– Ничего я против него не имею, – буркнула Майя. И неожиданно для себя покраснела. Уроки леди Ританы никак не хотели забываться. Часто, при общении с Виртом или если разговор заходил о нем, ей вспоминались кадры из пресловутых учебных видеозаписей.

Забыть, что она предназначалась в подарок принцу на пятнадцатилетие, оказалось сложно.

– Всё, давай спать. – Майя отошла от импровизированной кушетки, позволяя встать пациентке. – Завтра у нас большой прием.

Ее величество Адила еще на подходе к дверям в большой приемный зал почувствовала напряжение, царившее среди прислуги, обеспечивавшей торжественный выход. За поворотом их встречали Вирт и Иллисианна. Если Вирт притулился около стенки и что-то весело насвистывал, наблюдая происходящее, то дочь была не в лучшем настроении. Из-за чего слуги старались обходить ее стороной. Получалось это не очень хорошо. Так как принцесса замерла прямо посередине коридора и изображала там разъяренную кошку, готовую броситься на любого обидчика. Причина такого настроения принцессы стояла тут же, чуть в сторонке. Еще по-девичьи угловатое, но хорошо сложенное и гибкое тело рабыни было прикрыто топиком и шортиками, плотно обтягивающими тело как вторая кожа. Сверху всю ее укутывала прозрачная ткань, не столько скрывавшая, сколько создававшая легкую дымку вокруг тела. Ткани были баснословно дорогими, но вот вид рабыни при этом далек от воплощения скромности и невинности, даже несмотря на то, что такое платье все же предназначалось для девушки более старшего возраста. Сама Майя только угрюмо посмотрела на подходивших родителей принцессы и опустила голову. Приветствовала она их явно через силу. И далеко не идеальным поклоном. Но Адила предпочла не заострять внимание на ее действиях. К тому же ее отвлекло самое настоящее шипение дочери.

– Мама, это ш-ш-что? – тонкий пальчик принцессы указывал прямо на рабыню. – Ты это называеш-ш-шь нормальным платьем?

– Нет, Иллис. Это традиционная одежда личной рабыни принцессы. – Адила невольно поморщилась, вспомнив собственную реакцию на этот костюм накануне вечером. – Вспомни изображения приемов тех времен, когда было нормой сопровождение рабынями всех торжественных выходов. Лично я думаю, для нашего времени это не подходящее платье. Я увидела его слишком поздно. Но, к сожалению, сейчас нет времени что-то исправлять. Да и спорить с поборниками традиций при дворе не самое лучшее время. Придется потерпеть.

– Ну, знаешь-ш-ш, это выходит за вс-с-сякие рамки. Ты сама указываешь мне на приличия. Двести лет назад были другие правила поведения, как мне представляется по урокам истории. И Майе, между прочим, не двадцать лет. Она моя ровесница.

– Моя госпожа, все нормально. – Майя вмешалась тихо. Но ее слова были услышаны всеми. – Двести лет назад это действительно был костюм рабыни для выхода на большом приеме.

Его величество успел заметить движение пальцев Майи, сложившихся на мгновение в странную фигуру и тут же раскрывшихся, как будто поправляя имитацию юбки. Иллис, собравшаяся было продолжить спор, при виде знака осеклась. Несколько секунд она внимательно смотрела на мрачную Майю, потом резко повернулась к родителям.

– Хорошо, если так, я спорить не буду. Но тогда и поведение ее будет соответствовать тому, что было двести лет назад. Никаких претензий к ней я не допущу.

– Договорились, – с готовностью согласилась Адила. – А после приема подумаем, как изменить костюм. Мне он тоже не нравится.

Семья начала выстраиваться для выхода в зал, где уже собрались гости.

– Дорогая, судя по картинкам, они не были опечалены таким костюмом, – шепотом заговорил император. – Ты случайно не знаешь, для чего девушек двести лет назад так одевали? Что-то мне подсказывает, что мы поспешили согласиться. Лучше было отправить девчонку обратно.

– И дать всем повод для новых пересудов о нарушении традиций?

Первыми, прямо перед пока еще закрытыми дверьми, встали император и императрица. Вирт занял место на шаг позади и слева от отца, Иллис так же, только относительно матери. Майя, подчиняясь указаниям церемониймейстера, пристроилась позади Иллис. И в таком порядке вся семья торжественным шагом под музыку гимна империи вошла в большой приемный зал.

Майя впервые увидела большой прием. До сих пор она помнила его только по картинкам, в основном из детства, ну и, конечно, из новостей по визиофону, во время побега, когда Иллис хотела хотя бы так видеть родные лица. Живя во дворце, сам зал Майя предпочитала пересекать как можно быстрее и не разглядывать его. Здесь толпилось все время много аристократов. А служанок и того больше.

Но сейчас проход для правящей семьи напоминал скорее неширокий коридор, по обе стороны которого можно было увидеть лица всех знатнейших фамилий империи. По мере приближения императора мужчины исполняли приветственный поклон, а дамы приседали в низких изящных реверансах и склоняли головы. Ближе к трону, справа и отдельно от основной массы, располагался ряд, состоящий из официальных послов разных государств. Среди них легко различались две группы. Те, что были здесь не в первый раз, стояли на полшага в стороне от воображаемой границы коридора. Непосредственно на границе замерли послы, прибывшие на прием для первого представления и вручения своих верительных грамот, папки с которыми держали помощники, расположившиеся сразу за их спинами. Папка должна была передаваться послу непосредственно перед выходом к императору. А до этого, согласно протоколу и дворцовому этикету, руки посла должны были быть пустыми.

Вся процессия, под негромкую мелодию гимна империи, прошла до ступенек, ведших на небольшую площадку с тронами. Точнее, это были разного размера кресла, изготовленные в стародавние времена, и не сказать, что очень удобные. Иллис как-то даже пожаловалась Майе, что сидеть на них в строго оговоренных протоколом и традициями позах было сущее мучение. В том же порядке, как и шли, семья заняла положенные по статусу места и замерла. Майя, обнаружив около ног принцессы правее трона небольшую подушку, быстро примостилась на ней. А потом неторопливо подобрала ноги, вытянула их в сторону от трона по площадке и оперлась плечом о ножку трона принцессы. На нее и так было обращено повышенное внимание. О том, что у Иллис появилась личная рабыня и при каких обстоятельствах, знали конечно же все. Этот факт долго обсуждался в прессе. Но видели ее до сих пор редко. Появление рабыни на большом приеме произошло впервые за последние почти двести лет. Поэтому повышенный интерес был обеспечен. Тем более что многие хорошо знали и обстоятельства охоты на нее. Традиционный наряд рабыни не оставил равнодушным мужскую половину гостей. При этом женщины кривили презрительные гримасы и старались разглядывать рабыню украдкой, но с не меньшим любопытством. Принятая Майей поза полностью соответствовала одному из изображений в исторических книгах и заставила невольно любоваться изящной фигуркой девочки даже послов, старавшихся сохранить лицо. Что, впрочем, тоже не каждому из них удалось.