Фотограф посмотрел на щеки Елены:

– Это Шрек, да?

– Вы издеваетесь? – не выдержал Гейб. – Это Йода.

В конце концов фотограф сделал крупный снимок Троя, державшего в руках фотографию, на которой он пятнадцать лет назад стоит в куда более интересной очереди. Обстоятельства складывались унизительно для всех них как личностей и для очереди в целом (черт, да они даже очередью не были; просто три замерзших фаната! [Три идиота, пришедшие на вечеринку, которой не было!] [Не люди, а статистическая погрешность!]).

Когда фотограф ушел, Елена не нашла в себе сил снова завязать непринужденную беседу. Гейб отпросился побродить по кварталу. Трой смотрел с телефона телевизор. Елена ненадолго вытащила свой собственный телефон: сфотографировала свои кроссовки с цветочками, выложила снимок в «Инстаграм» с подписью «Ноги постоянно затекают #СложноВОчереди» и немедленно убрала телефон обратно, чтобы не потеряться в сети и не начать радоваться жизни. Когда Гейб вернулся в очередь, он хмурился сильнее, чем кто-либо когда-либо хмурился при Елене. Даже ее мама. Это был самый длинный день в ее жизни.

К вечеру вторника в очереди воцарилось подавленное настроение. Подавленное, как Люк, взирающий на оба солнца Татуина. Елена прятала лицо всякий раз, когда мимо шли зрители. Она приободрилась только около десяти, когда подъехала мама: лицо надо держать. Елена с трудом поднялась на ноги и подошла к машине: все ее тело онемело от холода и неподвижности. Мама просунула в окно бутылку с горячей водой:

– Держи.

Бутылка была такой горячей, что Елена уронила ее на землю.

– Спасибо, – ответила она, поднимая грелку.

– Не думаю, что Джордж Лукас хотел, чтобы ты мерзла в очереди, – заметила мама.

– Не думала, что ты знаешь, кто такой Джордж Лукас.

– Ой, я тебя умоляю. Я смотрела «Звездные войны», когда ты еще не родилась. Мы с твоим отцом ходили на «Империя наносит ответный удар» пять раз.

– Повезло вам, – отозвалась Елена.

– У Джорджа Лукаса тоже есть дочери, – продолжала мама. – Он не хотел бы, чтобы юные девушки замерзали до смерти из любви к фильмам.

– Я стою здесь не ради Джорджа Лукаса, – ответила Елена. – Он даже почти не занимался сиквелами.

– Поехали домой, – предложила мама. – Будем смотреть «Империя наносит ответный удар» и пить горячее какао.

– Не могу, – ответила Елена. – Потеряю место в очереди.

– Мне кажется, за ночь оно никуда не денется.

– Спокойной ночи, мам.

Мама со вздохом протянула ей огромный стакан из «Старбакса»:

– Не замерзай. Если передумаешь, звони в любое время.

Елена села обратно и сунула в спальник бутылку с горячей водой. Она была просто прекрасна.

– Звони маме, – без всякого выражения сказал Гейб. – Я бы не отказался от чашечки горячего какао и «Империя наносит ответный удар».

В два часа ночи Елена поняла, что кофе был подставой: она хотела в туалет так сильно, что, кажется, вот-вот описается. Она оглядела товарищей по очереди: Трой завернулся в спальники и одеяло, как мумия, а Гейб несколько часов назад подтянул колени к подбородку и спрятал между ними голову. Елена тоже засыпала. Крепко. Теперь она никак не могла проснуться, а ее мочевой пузырь был готов лопнуть и болел. Она заерзала на месте. Гейб поднял голову:

– Что случилось? Тебе холодно?

– Нет, – ответила Елена. – То есть да, мне холодно. Но дело в том, что я… я сейчас намочу штаны.

– Не надо, – попросил Гейб.

– Не по доброй воле! Что мне делать?

– Иди где-нибудь пописай.

– Где?

– Не знаю. За машиной, что ли, спрячься.

– Это незаконно! – возмутилась Елена. – И мерзко!

– Не так мерзко, как описаться.

Елена зажмурилась:

– Бли-и-и-и-ин… А вы где писаете?

– В кинотеатре.

– И вам ни разу не надо было ночью?

Он развел руками:

– Ни разу.

По щекам Елены потекли слезы.

– Не плачь, – попросил Гейб. – Это не поможет.

Елена плакала все сильнее. Скоро она опозорится.

– Ладно, – Гейб поднялся на ноги. – Пошли.

– Куда пошли?

– Туда, где ты сможешь пописать.

– Нельзя уходить, не сказав Трою, – возразила Елена. – Кодекс Очереди.

– А еще в Кодексе Очереди сказано, что в очереди не должно вонять мочой. Пошли.

Гейб позаимствовал у Троя огромный стакан из-под колы. Елена осторожно поднялась, и они зашли за кинотеатр.

– Так, ладно, – Гейб протянул ей стакан. – Заходишь за мусорку, писаешь в стакан, выбрасываешь его в мусор.

– А если тут камеры? – спросила Елена, принимая стакан.

– Тут уж ничем не могу помочь. Это не «Миссия невыполнима», это жизнь.

– А если мне не хватит места? Откуда мне знать, сколько я писаю?

– Если бы в твой мочевой пузырь влезало больше полутора литров, мы бы сейчас тут не стояли.

Она застыла на месте, кусая губу.

– Елена!

– Что?

– У тебя правда нет других вариантов. Пописай уже в стакан.

– И то верно. – Она осторожно зашла за мусорку. – Только не подслушивай!

– Ты что, никогда не писала при других людях?

– При парнях, – крикнула Елена, – никогда!

– Я тоже не в восторге! – крикнул в ответ Гейб и принялся громко мурлыкать мелодию «Имперского марша». Елене показалось, что опять звонит мама.

Она осторожно сняла все штаны и присела над стаканом, стараясь не касаться его и не пролить ни капли и все еще не прекращая плакать. Гейб громко мурлыкал мелодию. Закончив, Елена закрыла стакан крышкой и вышла из-за мусорки:

– Готово.

– Фу-у! Надо было выбросить.

– Вылью в канализационный люк, а то еще на кого-нибудь попадет.

– Как скажешь, – ответил Гейб.

Когда с сокрытием улик было покончено, Елена села рядом с Гейбом и полезла в сумку за влажными салфетками.

– Мне надо было вернуться домой, – простонала она, вытирая руки.

– Тебе снова надо в туалет?

– Нет.

– Тогда зачем тебе домой?

– Ну, я явно не была к такому готова. – Она повела рукой, имея в виду холод, очередь, мусорку, люк… – И я совсем не так все себе представляла!

– И как, по-твоему, все должно было быть? – спросил Гейб.

– Не знаю… думала, будет весело.

– Ты спишь на улице с незнакомцами. Что тут веселого?

– Не знаю, на фотографиях выглядит весело. Целые палаточные города. Люди знакомятся в очередях и дружат всю жизнь. Делают одинаковые татуировки…

– Хочешь татуировку как у Троя?

– Ты понял, о чем я. – Елена бросила на землю использованную салфетку. – Я думала, тут будет целый праздник. Можно будет радоваться «Звездным войнам» вместе с другими. Как Трой рассказывал. Перед «Возвращением джедая» они стояли лагерем две недели, нашли свою любовь и дали друг другу клички. Подшучивали друг над другом целыми днями! Дрались на световых мечах!

– Мы все равно можем придумать тебе кличку, – ответил Гейб. – Думаю, она будет как-то связана с туалетом. Или со стаканом. – Елена поплотнее завернулась в спальный мешок. – Старая-добрая Стаканная Писалица… – протянул Гейб.

– Зачем ты тут стоишь? – спросила Елена. – Если ты уже знал, что все будет так?

– Я здесь стою, потому что люблю «Звездные войны», – ответил он. – Так же, как и ты.

Он сложил руки на коленях и опустил голову.

– Но ты даже не разговариваешь со мной! – возмутилась Елена. – И с Троем тоже! – Гейб саркастически фыркнул. – Нет, правда, зачем вообще вставать в очередь, если ты не хочешь делить свою любовь к «Звездным войнам» с другими!

– Может, я просто не хочу делить ее с тобой, – ответил Гейб. – Ты подумала об этом?

– О боже, – сморщилась Елена. – Нет, об этом я не подумала. Серьезно? Почему ты такой злой?

– Нет, я не всерьез, – пробурчал Гейб, поднимая голову. – Я просто устал. И не очень… люблю общаться с людьми. Прости, что не соответствую твоим мечтам об очереди.

– И ты меня прости.

Елена потерла руки и подула на них.

– Почему с тобой не стоят твои подруги? – спросил Гейб. – Тогда ты бы получила свой праздник.