Литмир - Электронная Библиотека

– Так, оно конечно. Только этих-то мы знали, а вот кто-то на их место придет? А потом у Гаврилова брат действительный статский советник, по благотворительному обществу…

– Он, кажется, ночлежки содержит?

– Именно, голубчик. Но чин купил благотворительными взносами. Мундир с серебряным шитьем надевает, треуголку и – ко мне, в часть, и, конечно, скандал. А людей при нем кормится пол-Питера. Всё время телефонируют, так поверите, я канцеляристу запретил звать меня к аппарату.

– Труба ваше дело, – засмеялся Бахтин.

– Они очень за имущество пережинают, – вмешался в разговор Литвин, – имею данные, что Гаврилов Павел своему брату на хранение какие-то бумаги и драгоценности сдал.

– Сведения-то верные? – спросил пристав. Литвин промолчал. Он на такие глупые вопросы не отвечал никогда, у него просто не было неверных сведений.

– Кто делом-то этим занимается? – спросил Бахтин.

– Гавриловым – я, а Шостаком – господин Панкратов с Нечаевым.

– Так чего же вы от меня хотите? – спросил Савронского Бахтин. – Всё идет, как надо.

– Голубчик Александр Петрович, надеюсь только на вас, меня вчера полицмейстер вызывал. Лучше и не рассказывать. – Полковник махнул рукой и отвернулся.

Наверное, именно сейчас пришла ему в голову мысль, что напрасно он, прельстившись повышенным окладом, кормовыми, бесплатной квартирой да благодарностями от купечества, бросил тихую армейскую службу. Тянул бы себе лямку в гарнизоне, стал бы батальонным командиром, а может быть, попал бы в уездные воинские начальники. Тихо, спокойно. А здесь? Литейная часть на виду. То кража, то убийство, то деонстрация. И спрос с него, с Савронского. А ему двух дочек надо за хороших людей устраивать. Кому пожалуешься?

А пролетка уже закончила свой путь от Варшавского вокзала до Офицерской. У подъезда дома стоял городовой. Увидев Савронского, он подбежал к коляске, вытянулся.

– Так что, ваше высокоблагородие, передал.

– Молодец, Тимофеев, – Савронский тяжело спрыгнул на тротуар, – иди себе с богом, братец, в участок.

– Слушаюсь, – проревел городовой.

Дверь им открыла Мария Сергеевна. Всплеснула руками, засуетилась.

– Голубчик вы мой, Александр Петрович, приехали. Слава Богу. А я-то здесь извелась совсем. Стол с утра накрыт, жаркое вот-вот поспеет, а вас всё нет да нет.

– Здравствуй, Сергеевна, я тебе гостинчик из Парижа привез, вещи разберу и дам.

Маленькую квартиру Бахтина заполнили люди. Савронский с Кузьминым сразу пошли в столовую, Литвин на кухню.

– Гаврила Мефодьевич, дай ему Бог здоровья. – кухарка перекрестилась, – окороку, рыбки да фруктов вам прислал. Дай ему Бог благополучия всякого. Душевный человек.

Бахтин усмехнулся и подумал, что бы сказали постоянные клиенты милого полковника, услышав о его душевности. В определенных кругах Савронский слыл человеком нрава крутого и жестокого.

Сели за стол. Выпили по первой. Беседа только начала налаживаться, как звякнул колоколец входной двери. Сергеевна водрузила на стол фаянсовую миску с супом и бросилась открывать. В прихожей послышался ее голос:

– Ой, батюшки…

В столовую вошел Филиппов.

– Приятного аппетита, господа. С приездом, Александр Петрович, налей-ка, брат Литвин, мне рюмашку да семужки на вилку зацепи.

– Так к столу просим. – Бахтин подошел к начальнику.

Филиппов выпил, зажмурился, словно прислушиваясь, как водка проходит горло, разливается теплом в животе. Потом закусил со значением и сказал:

– Господа, сожалею очень, что нарушил вашу компанию. Но служба требует. Александр Петрович, собирайся, милок. Дай вы, Гаврила Мефодьевич, поспешите, третий труп у вас.

– За что, Господи, – истово перекрестился пристав. – Ну чем я разгневал тебя? Ну почему не в Выборгской, не в Петроградской…

– Вы, господин полковник, – Литвин уже натягивал пальто, – не берите близко к сердцу. Там тоже своих хлопот хватает.

– Можно мне с вами? – спросил Кузьмин.

– А почему нет? – Филиппов поправил котелок. – Я распорядился репортеров вообще не допускать. Думаю, дай другу заработок облегчу.

– Кого убили-то? – спросил Бахтин.

– Фоста. Карла Петровича.

– Значит, третий, – мрачно подсчитал Литвин.

– Труп, что ли?.. – зло спросил Савронский.

– Да нет, – продолжал мысль Литвина Бахтин, – скупщик краденого. Ведь кличка Фоста – Паук. Так, Орест?

– Именно, – Литвин распахнул дверь, – прошу.

На лестнице Бахтин сказал Филиппову:

– Владимир Гаврилович, а ведь убийства-то эти наверняка связаны между собой.

– Оно, конечно, так, – вздохнул Филиппов, – но лучше, если бы их замочили порознь. Три разных жигана.

– Почему?

– Искать легче. Один труп-то на себя кто-нибудь да возьмет, если поднапряжемся. А сразу три…

– Владимир Гаврилович, а вы уже подставки ищете?

– А как же, голубь мой, к градоначальнику не вас, а меня потянут.

– Оборонимся как-нибудь.

– Дай-то Бог.

И пока они ехали в пролетке, Бахтин думал, как рассказать начальнику историю о происшествии в Вержболово. Но Филиппов сам заговорил об этом.

– Мне в департаменте рассказали о том, что в вас стреляли. Поданным Веденяпина, это Терлецкий устроил.

– А как это докажешь? – Бахтин достал папиросу. Литвин ловко зажег спичку, закрыл ее ладонями от ветра, Бахтин глубоко затянулся. – Как докажешь-то? – повторил он.

– Я велел Бородину и Кацу начать его разрабатывать.

– Пора. А то он нырнул куда-то и никаких следов по сей день.

– А хоть бы и были следы, что ему инкриминировать можно было-то? За сенаторшу Велихову племянник сидит, курские налеты ему доказать не удалось. Что еще?

– Вот и плохо, Владимир Гаврилович, что мы по той пословице: «На охоту ехать – собак кормить».

– А вы, голубчик, хотите, как во Франции или Германии, или других просвещенных странах. У них сыщики – гордость общества, а у нас враги. Вот потому у нас так мало хороших криминалистов. Люди-то к нам идут не по призванию. Обстоятельства жизни да неудачи приводят человека в полицию. Ну вот и приехали.

У арки, ведущей во двор, стоял околоточный в новом форменном пальто. Он был совсем молоденький, видимо, только-только из полицейского резерва, поэтому всё происходящее воспринимал со значением и важностью. Увидев начальство, он подбежал к пролетке, помогая вылезти Савронскому. У пристава было такое несчастное лицо, что Бахтин чуть было не расхохотался.

– Не печальтесь, господин полковник, – серьезно сказал Литвин, – господин Бахтин все ваши трупы поднимет.

– Дай-то Бог. – Савронский приподнял фуражку, перекрестил лоб.

Ну вот и опять работа. Опять всё с самого начала. Бахтин вошел в глухой, как колодец, типично петербургский двор. Именно в таких должны были жить типы Достоевского. Именно эти мрачные задворки могли породить ту страшную петербургскую жизнь, так образно описанную писателем.

У подъезда стояли городовые, во дворе толпились любопытные. Фост владел четырьмя доходными домами в разных концах города. Контингент проживающих: мелкие чиновники, ремесленники, студенты, да и просто люди, выброшенные к этим мрачным причалам жизненным морем.

Бахтин хорошо знал такие дома. На них лежала особая печать. Переступив порог, ты должен был оставить во дворе все свои надежды и мечты. В таких домах находили приют воры, проститутки, беспатентные торговцы. И сейчас это шестиэтажное мрачное строение вызывало в нем некую неприязнь, словно живой человек.

Фост был одним из самых крупных и удачливых скупщиков краденых драгоценностей. В разных банках страны и в «Лионском кредите» у него лежало несколько миллионов. О его скупости ходили легенды. Один из самых богатых людей столицы жил в собственном доме в самой дешевой квартире, сам себе готовил, посылал дворника на рынок, в ряды, где торговали потрохами и мясными обрезками. Но в преступном мире у Фоста был непоколебимый авторитет и кличка Паук. Через этот дом прошло несметное количество краденого золота и камней.

11
{"b":"644526","o":1}