Утром я лежал и прислушивался ко всему, что доносится снаружи, в надежде услышать долгожданный звук вертолётных винтов. Но утреннюю тишину наполняли лишь редкие крики сов, да шуршание мышей под снегом. Потом я услышал, как далеко-далеко протрубил своим могучим басом северный олень, напоминая всей округе, что это его территория. Как ни странно, но природа продолжала жить своей жизнью, несмотря ни на какие природные катаклизмы…

…В полдень, сидя на вершине бруствера и грея спину в лучах полуденного солнца, я боковым зрением случайно уловил солнечный блик, отражённый от какого-то блестящего предмета примерно в километре от себя на опушке леса. Поднявшись на ноги и напрягая своё зрение, я пытался хоть что-то разглядеть в той стороне, но все мои попытки были тщетны. Определив ориентир, я, не раздумывая, направился к тому месту, но это было легче сказать, нежели сделать. Глубокий снег, доходящий порой выше пояса, делал моё продвижение почти невозможным. И только когда уже начало смеркаться, я наткнулся на занесённую по самую крышу избушку.

После двух дней, проведённых в снежной пустыне, избушка показалась мне настоящим дворцом. Внутри неё было сухо, проконопаченные брёвна не пропускали ветер, оконное стекло было целым и невредимым. Внутреннее убранство помещения состояло из печки-«буржуйки», стола с двумя лавками да нехитрой кухонной утвари, состоящей из алюминиевого армейского чайника с ржавой эмалированной кастрюлей да висевшего над столом старого армейского рюкзака.

Замёрзшими дрожащими пальцами я развязал затянутые лямки, и о, Боже, я сразу увидел на самом верху предусмотрительно кем-то завёрнутый в полиэтиленовый пакет обыкновенный коробок спичек, и через несколько минут избушку наполнил треск разгорающихся дров. Вскоре от печки потянуло приятным теплом, а воздух наполнился запахом смолистой хвои. Продолжив исследование содержимого рюкзака, я обнаружил там льняной мешок с сухарями чёрного хлеба, два пакета перловой крупы, килограммовый кусок сала, шесть свечей, блокнот для записей с химическим карандашом, ракетницу с тремя патронами и десять хвостов сушёной рыбы. Позже под потолком я нашёл подвешенные охотничьи лыжи с сыромятным креплением, и там же лежал аккуратно завёрнутый в холстину небольшой, но острый топорик. При виде всего этого богатства меня начало переполнять чувство огромной благодарности к незнакомым мне людям, которые, соблюдая старый таёжный обычай, оставили эту небольшую посылку…

Сегодня утром я вышел на снег, чтобы испытать найденные лыжи. Они прекрасно держат мой вес, и я совсем не проваливаюсь. В качестве предупредительной меры сходил на них к месту моей первой ночёвки, чтобы оставить там записку о том, что я перебрался на зимовье. Возвращаясь назад через два часа, я увидел в ста метрах от избушки цепочку звериных следов, обходящих дом на почтительном расстоянии. Следы уходили в сторону леса и терялись среди ближайших деревьев. Не будучи охотником, я не смог определить, кто это был, но было видно, что зверь большой и тяжёлый, поскольку при передвижении проваливался в снег по самое брюхо. Значит, я здесь не один…

…Вечером, сидя в натопленной избе, я держал перед собою «военный совет» на предмет того, что мне следует предпринять дальше. Первое, что пришло мне на ум, надо немедленно прекратить дальнейшее путешествие. Отсутствие снаряжения, продуктов питания и радиостанции делали нереальным и опасным любое продвижение по маршруту. Оставалось только радоваться, что во время урагана я остался жив, и молить Бога, что я вышел на это зимовье. Имея крышу над головой и небольшой запас провизии, можно было продержаться здесь несколько месяцев. С другой стороны, у меня возникли ничем необоснованные опасения, что за мной никто не прилетит, и здесь можно застрять до самого лета. Да и то, если в эти края нагрянут охотники или рыболовы. Но то, что они здесь появятся, ещё не факт. Эти опасения появились у меня после того, как по происшествию четырёх суток за мной никто не прилетел, а это могло произойти только в одном случае, если вертолёт Селина не долетел до места назначения, и он никому не сообщил координаты моей высадки. В противном случае меня бы давно уже нашли. Следовательно, напрашивался вывод, что в настоящее время абсолютно никто не знает, где я нахожусь, и поиски меня могут затянуться до бесконечности. Поэтому оставаться здесь и тупо «ждать у моря погоды» тоже не имеет смысла. Имея в наличие лыжи и целый мешок съестного, можно попробовать рискнуть и попробовать пройти какие-то там двести километров. Тем более, что Балашов знает примерные координаты Карпихи и, значит, он будет искать меня именно там. Так что вопреки здравому смыслу мне надо выдвигаться в путь, пока не наступила весна, пока реки и озёра покрыты льдом, и у меня ещё есть силы пройти этот маршрут. Правда, остаётся один, но, наверное, самый главный вопрос, в каком направлении и куда мне надо идти?

…Ночью мне снился сон. «Я плыву по бурному морю в маленькой лодке, гребя вёслами против ветра. Окончательно выбившись из сил, я бросаю вёсла, отдаваясь на милость волнам в надежде на то, что течение вынесет меня к берегу. И как только я принимаю такое решение, то сразу же замечаю на горизонте луч маяка, который посылает мне световые сигналы, благодаря которым я получаю долгожданное спасение. А там, на берегу, я опять вижу избу с людьми, и Татьяна машет мне рукой, зовя к себе…»

Как это часто бывает, что человек иногда переоценивает свои силы и возможности, когда сталкивается с могущественными силами природы. Зачастую все неприятности начинаются тогда, когда нарушаются элементарные правила безопасности. Кстати, на этом принципе построены сюжеты многих американских фильмов. Обычно в самом начале фильма кто-то из героев нарушает общепринятые нормы поведения и правила безопасности, а потом всё оставшееся время до конца фильма героически преодолевает возникшие трудности. Как говорится, – классика жанра. Кто-то мне сейчас скажет, что это только в кино так бывает, однако разрешите с вами не согласиться. Все экспедиции знаменитых учёных и путешественников, закончившиеся трагически, развивались примерно по аналогичному сценарию. Казалось бы, что трудного в том, чтобы заранее всё предусмотреть, подготовиться к встрече с опасностью и избежать неприятных последствий? А нет, нам подавай экстрим, да такой, чтобы адреналин зашкаливал. Чтобы сердце уходило в пятки. Чтобы потом в кругу своих друзей можно было, как Тарзан, постучать себя кулаком в грудь и крикнуть: «Вау! Я это сделал. Я победил!».

Но это обычно бывает только тогда, когда есть возможность повыпендриваться перед публикой, а когда тебя никто не видит? Что тогда? А тогда мы полностью отдаёмся на волю нашим инстинктам и первородному звериному чутью. Оно-то и подсказывает нам выход из ситуации, казалось бы, безвыходной и обречённой. Какой глубокий смысл несёт в себе выражение «Человек предполагает, а Бог располагает». И как это точно подмечено, что наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями…

…Что-то сегодня я захандрил, и меня с утра потянуло на философские мысли. Сон, приснившейся мне прошлой ночью, никак не выходит у меня из головы, и поэтому, чтобы как-то отвлечься от тягостных мыслей, я достал из рюкзака блокнот с карандашом и начал записывать хронологию моего пребывания на Ямозере за последние четыре дня.

Я целый день писал свой дневник. Может быть, он поможет людям понять, почему и с какой целью я оказался в этих краях. Сегодня с самого утра я начал ловить себя на мысли, что я ни с того ни с сего часто поворачиваю голову на северо-запад и подолгу смотрю в ту сторону через окно избушки, словно оттуда для меня должен прозвучать какой-то долгожданный сигнал. К полудню это чувство усилилось, а к вечеру переросло в уверенность, что я знаю, в какой стороне находится Карпиха. Для подтверждения этих мыслей я даже провёл небольшой эксперимент. Выйдя из избушки на снег, я завязал шарфом глаза, несколько раз покрутился вокруг своей оси, пока у меня не закружилась голова и не произошла потеря ориентации, и после того, как кровоснабжение мозга восстанавливалось, я поворачивался в ту сторону, куда мне подсказывала моя интуиция. И каждый раз это было направление на северо-запад. После продолжительного и мучительного обдумывания сложившейся ситуации я пришёл к твёрдому убеждению, что мне надо уходить отсюда и идти в Карпиху. Свой выход я наметил на утро следующего дня…