– Ой-ёй-ёй! – только и смогла вымолвить Лала в безмерном восхищении. – Спасибо, мой хороший! Ты самый лучший у меня.

– Боюсь, надоем тебе за три дня, – с юмором посетовал Рун.

– Так не бывает, жених мой ненаглядный, – радушно улыбаясь, заверила Лала. – Ох, Рун, это ведь очень романтично! Словно дивное свидание. В красивом месте. Дарить тепло сердец друг другу. Обнимать. Три дня. Похоже чем-то на свадебное путешествие.

– Лала, тебе не кажется, что это немного странно? Для тех кто не влюблён и не планирует пожениться? – аккуратно поинтересовался Рун.

– Для двоих людей быть может, Рун. Для человека и феи объятий наверное всё же нет, – возразила Лала. – Не нужно искать плохое в таком хорошем, любимый. Послушай своё сердце, оно же шепчет тебе, что это что-то очень-очень хорошее, разве нет?

– Лала, оно не шепчет. Оно поёт. Во весь свой голос. От счастья, что будет те три дня с тобой.

– Моё тоже поёт, Рун. Ла-лала-лала. Ла-лала-лала. Теперь бы только дождаться. Нужно скорее идти, – вдруг заторопилась она.

– Рад твоему энтузиазму, – рассмеялся Рун добродушно. – Но прежде озера надо к ведунье всё-таки заглянуть. Глупо это не сделать, когда она почти по дороге. А сейчас нам поесть необходимо. Чтобы идти, силы потребны. Полежи ещё, Лала, подремли. Я пока костром да едой займусь.

– Давай я помогу с похлёбочкой, Рун, – предложила Лала.

– Отдохни, чтоб сил больше было на дорогу. Я сам, быстрее выйдет, – мягко произнёс он.

– Ну хорошо, – согласилась Лала.

– Всё, мне можно встать?

– Можно, милый. Раз у нас будет три денёчка, то можно.

Рун поднялся, укрыл её получше материей.

– Поспи ещё, Лала.

– Нет, не уснуть теперь, – поведала она. – Буду лежать и мечтать. Такие сладкие мечты. Ла-лала-лала.

– И что ты не хочешь замуж за меня, – молвил он с полушутливым недоумением. – Ведь всегда бы так быть могло.

– Не могу я за тебя выйти, милый мой заинька, – ответствовала Лала очень ласково. – И родители меня за тебя не отдали бы. Никак. Прости. Но ведь это не важно, когда у нас есть наше сейчас. У многих и дня такого счастья не бывает за всю жизнь, какое мы переживаем, и можем будем ещё переживать долго-долго, пока я здесь в вашем мире.

– Для меня важно, – улыбнулся Рун. – Я хочу всю жизнь. Ну да ладно. Так тоже неплохо. Отдыхай, Лала.

– Рун, можно мне одеялко наколдовать? Я сейчас смогу. Холодно без тебя, – попросила Лала.

– Ну конечно да. Разумеется без штрафов, – кивнул он. – Ты, Лала, такие вещи можешь не спрашивать. Это всегда необходимость, всегда без штрафов.

– Спасибо, любимый! – обрадовалась Лала. – Только я не всегда такое могу. К сожалению. Сейчас кажется смогу.

Она взмахнула рукой, и тут же кусок материи преобразовался в большое толстое расшитое цветными узорами одеяло. Рун лишь покачал головой, дивясь на это чудо.

– Ой, как тёпленько! – Лала тут же укрылась вся, снаружи осталось только её довольное личико. – Не хочешь ко мне, суженый мой?

– Хочу, но лучше займусь огнём и едой, – добродушно ответил Рун.

Он принялся готовить место для костра, слушая как Лала тихонько напевает. Снял ножом слой почвы с травой на небольшом пяточке земли, быстро собрал ветки поблизости, разломал, сложил, умело разжёг. Заострил и вбил колышки, положил на них толстую ветку, повесил на неё котелок, налил туда воды из фляжки. Пусть пока закипает. Потом углубился в лес, с мыслью и веток ещё найти, и может грибов, кореньев, а то и душистых травок для приправы. Сам улыбался всё время. Счастье испытывал. И удивлялся ему. Ну почему оно такое, почему всегда от неё? Сияет она, приветлива, и всё, и на душе царит рай. А коли отвернётся, как в тот день, когда они расстались у барона, то в мрак кромешный, горький и тоскливый, мгновенно переходит бытие. Ну вот же странно. Лишь она всегда. Определят состоянье сердца. Другие люди счастливы бывают от множества причин: от денег, от вещей. От славы, от побед, от достижений. Но в чём тут счастье? Разве это можно с девицею пытаться сопоставить, которой дорог ты, которая тебе безмерно радуется, счастлива с тобою? Безумие и сравнивать. Бесспорно, бывает в жизни разное. Допустим… у человека есть семья и он стремится заработать денег. Чтоб деток и супругу накормить. Когда он заработает, и пищу им принесёт, то это тоже счастье. Но всё-таки оно от деток, а не от денег. Тут сокрыта суть. Вот были б у него и Лалы детки, их счастье тоже б услаждало душу. От счастья близких истинное счастье испытывает каждый человек. А если кто-то счастлив от себя, единолично, от своих успехов, не радуя родных, не согревая. Возможно, что он просто не знаком со счастьем, принимая за него ошибочно нечто совсем иное.

Внезапно тишину леса нарушил испуганный девичий крик. У Руна словно бритвой по душе резануло. В тревоге бросился на полянку. Ещё из-за деревьев разглядел, что подле Лалы стоят трое мужчин. Вооружённых. Вроде бы просто стоят, ничего не делают. Она села, укрываясь от них за одеялом испуганно. Услышав топот Руна, мужчины сразу обернулись, один положил руку на рукоять меча, но обнажать не стал, другие даже и за рукояти не схватились, лишь внимательно уставились. Не помня себя, Рун подбежал к ним, лихорадочно соображая, что нужно предпринимать, и нужно ли что-то, когда они ведут себя… вот так спокойно, без явной враждебности. Одета вся троица была не то, чтобы плохо, но как-то потрёпанно, и не совсем как охотники, отдельные элементы воинской экипировки на них присутствовали, у одного из-под затасканного кафтана проглядывалась тонкая кольчуга. Непонятные личности, по виду которых сложно сделать хоть какие-то выводы, кто они и чем заняты в лесу.

– Что… – заговорил было Рун, но тут вдруг с удивлением обнаружил, что лежит на земле. Вроде бы только сейчас стоял на ногах. Когда упал и как, даже не заметил. Мысли заметались у него в голове, пытаясь разобраться в происходящем. Он начал подниматься, но почувствовал удар, усадивший его снова наземь, а затем ему в грудь упёрся меч.

– Сиди, не дёргайся, а то ещё раз по башке получишь, – прозвучал невозмутимый мужской голос.

– Пожалуйста, уходите! – заплакав, взмолилась Лала.

– Что же ты так неприветлива, красавица? – усмехнулся один из чужаков, широкоплечий дядечка с короткой курчавой чёрной бородой.

– Вот это смазлива! – подивился другой, мужик лет сорока, с ещё более короткой остриженной бородой. На его шее виднелся шрам кольцом, словно от удавки. – У меня таких милашек ещё не было. Наконец-то кто-то согреет в лесу.

– Мордаха у девки нереально хороша, – согласился третий, тот что уткнул меч в Руна, лысеющий верзила. – Похоже, они тут вдвоём. Место для ночлега одно. Лошадей нет. Судя по всему, сбежала из дома к кавалеру. Можно попробовать вернуть родне. Если заплатят. Одеяло-то богатое. Купца какого-нибудь дочь, я верно говорю. Или продать её кому. Тоже вариант. Такую купят, охотно.

– Много мороки, – возразил мужик со шрамом. – Сначала пусть нас обогреет. Там посмотрим.

– Эй ты, – обратился верзила к Руну. – Вы тут вдвоём? Кто такие? Куда идёте?

Рун молчал.

– Лучше тебе ответить по-хорошему, – благодушно посоветовал верзила. – И побыстрее. А то мы перейдём к по-плохому.

Ответов ему всё же получить было не суждено. Лала сбросила одеяло, воспарив. Личико её было горестным, но решительным, по щёчкам текли слёзы.

– Уходите! Сейчас же! – строго потребовала она.

Вся троица мгновенно впала в глубокий ступор. Застыли и таращилась на Лалу с открытыми ртами. Первым взял себя в руки мужик со шрамом на шее. Поклонился молча, развернулся и пошёл прочь. Остальные двое повторили за ним. Вскоре их спины растворились средь лесных зарослей. Лала опустилась к Руну, обняла его, продолжая тихо реветь. Её всю трясло.

– Рун, как ты, мой хороший? – взволнованно проговорила она, всхлипывая.

– Да вроде ничего, – с трудом отозвался он бесцветным голосом.

– Сильно тебе больно?

– Нет. А ты как, Лала?

– Испугалась очень.