– Спасибо. И до встречи.

– До свиданья.

Дядя Яр поклонился и вышел в сени. Рун пошёл запереть за ним дверь.

– Ох, Рун! – полушёпотом вымолвил Дядя потрясённо. – Ну ты и счастливчик! Ты меня… убил. А красива-то как, бог ты мой! Это что, ты ведьминым зельем её поймал?

– Ага, дедовым.

– А мы смеялись над папашей, что он его хранит.

– Я не смеялся никогда.

– Ну, ты-то был малец. Всем его сказкам верил.

– Это не сказки были. Как видите.

Дядя Яр вздохнул.

– Похоже так. Пойду я, Рун.

Он отворил дверь, вышел. Уже за порогом обернулся, глядя на племянника с грустной неуверенной растерянностью.

– Не обижай фею-то хоть, – попросил он мирным почти извиняющимся тоном.

– Не обижу ни за что, – твёрдо заверил Рун.

Рун вернулся в комнату. Лала смотрела на него с улыбкой и молчала. Он сел на лавку.

– Лала, иди ко мне, – позвал он её.

Лала мгновенно припорхнула к нему, села рядом и прижалась к груди.

– Соскучился? – усмехнулась она.

– Я всё ж таки решил с тобой побыть сегодня, – сказал Рун тихо. – Ты так вздрогнула, когда дядя в дверь постучал. Я знаю, ты боишься. Не хочу тебя оставлять одну.

– Просто скажи, что очень хочешь обниматься со мной, Рун, – счастливо произнесла Лала.

– Ох, Лала, ты меня насквозь видишь. Ничего-то от тебя не скрыть, – с улыбкой посетовал он.

Лала вздохнула.

– Рун, мне и правда не по себе. Как подумаю про вечер, внутри аж холодеет. Почему-то когда мы были в лесу, не казалось, что будет страшно. Среди людей. Но страшно. Очень.

– Ничего уж не поделаешь, Лала, теперь. Может мы ошиблись, может надо было сразу идти к барону, просить помощи. Там всё же ты была б защищена. Хотя бы от толпы. От зевак. Когда бы в замке поселилась. Ну, если что, если будут проходу не давать, придётся идти к барону.

– Было бы странно, Рун, твоей невесте не у тебя, а у барона поселяться. И обниматься как тогда?

– Безопасность важнее объятий, Лала.

– Рун, знаешь что мне всего страшнее? – промолвила Лала напряжённо.

– Что?

– Вот выйдем мы к людям. А они станут требовать чуда. Чтоб я им совершила. А я ведь не смогу. И этим их обижу. И станут они сердиться на меня. Чувства злые ко мне испытывать. Рун, феи, когда испуганы, не могут добрые чудеса колдовать. Никак. И когда с них требуют чуда, не могут. И не могут колдовать для кого угодно. Чудо феи всегда надо заслужить. Добрым поступком, или ещё как-то. Я, Рун, для тебя легко-легко могу колдовать. Я думаю, тут множество причин. И то, что ты меня поймал. Я как бы дарована тебе небом. Поэтому и чудеса мои тебе назначены. И то, что счастлива с тобой. И что ты мой друг. И что отпустил, когда поймал. Это поступок очень значимый. Он заставляет моё сердечко трепетней относиться к тебе. И ещё ты очень добрый. Я, пока с тобой, тебя узнала. Для чистых сердцем колдовать легко. Для других я не смогу так же легко колдовать. Когда они ничем не заслужили. И я не знаю их. Вдруг среди них злодеи есть. Тогда уж точно ничего не выйдет. К тому же для толпы, как ярмарочный маг, наверное ни одна из фей творить волшебных чар не в силах будет. Меня опустошит от маленького чуда, если попробую. И чудо может и не выйти, даже маленькое. Во мне будет сопротивляться всё внутри, протестовать. Такому колдовству. Не могут феи колдовать для всех или по принуждению. Мы так устроены. А испуганной я даже и для тебя не смогу доброе колдовать. Не знаю, что делать. Испуганной я могу только защитные заклятья колдовать.

– Лала, а в чём разница между добрыми и защитными заклинаниями? – поинтересовался Рун.

– Ну, Рун, доброе волшебство направлено на то, чтобы порадовать, восхитить, вдохновить, одарить. Сделать приятное. А защитное – чтобы оградиться от зла или беды. Чтобы спастись. Иль избежать чего-нибудь плохого.

Рун задумался.

– Получается, Лала, надо как-то всем рассказать, чтоб знали, что ты не можешь и почему. Тогда не станут требовать чудес. Не посмеют. Придётся мне пойти пройтись по деревне. Все будут приставать с расспросами, стопудово. Тут я и расскажу. Только вот тебя страшно одну оставлять.

Лала оторвалась от его груди, подняв голову.

– Рун, я боюсь одна, особенно когда ты будешь где-то вдалеке. Не рядом с домом даже. Не бросай меня, – умоляюще попросила она, глядя ему в глаза.

– Не брошу, милая. Не брошу, – пообещал он. – Но надо будет что-то придумывать.

– Спасибо. Мой зайка, – произнесла она благодарно.

– Любимая, – сказал Рун с усмешкой. – Что-то у тебя у тебя не ладится с ласковыми именами. Говорила, будешь искренна, а у самой как будто с юмором звучит немного.

Лала посмотрела на него пристально как-то очень по-доброму, и вдруг сказала нежно-нежно:

– Мой зайка.

У Руна на мгновенье даже перехватило дыханье.

– Ничего себе! – проговорил он удивлённо. – Аж до печёнок проняло. Что это было, Лала?

– Вот это, Рун, и называется «девичья нежность», – просто ответила Лала, продолжая смотреть на него с ласковой теплотой.

– Да, Лала! Это страшное оружие. Скажу я, – покачал он головой, всё ещё пытаясь придти в себя.

– Ага, Рун, так и есть. Мечом девушке мужчину ни в жизнь не победить. А нежными словами раз и всё. Тебя бы я в два счёта победила, – лукаво улыбнулась Лала.

– Да я не сомневаюсь, – добродушно согласился Рун.

Она положила голову ему на плечо.

– Лала, – сказал Рун.

– Что?

– Только это тоже не искренне, – вздохнул он.

– Почему это? – удивилась Лала, сияя счастьем.

– Ну, ты ко мне такого точно не чувствуешь.

– Много ты понимаешь, Рун, в чувствах девушек, – умиротворённо произнесла она.

Лала сидела за столом с довольным личиком. Перед ней стояли во множестве разные нехитрые деревенские яства.

– О, целых пол пирожка умяла! – сообщила она радостно. – Объелась, аж пузико трещит. Вкусно очень. У нас дома совсем другая выпечка. Ни капли не похоже. Ваша очень необычная. Но тоже вкусная. Замечательная!

– Да уж, Лала, – подивился Рун. – Ну ты и ешь. Знаешь, сколько я могу таких пирогов умять? Десяток точно. Запросто. А может и поболе.

– Десять? – недоверчиво посмотрела на него Лапа. – Вот это да! Да как же может столько поместиться в животике? Оно не влезет.

– Ну как-то вот влезает. Ещё и остаётся место.

Лала удивлённо покачала головой.

– Не верю! Покажи. Скушай сейчас.

– Да я уже наелся, пока ты почивала. К чему зазря еду переводить. Тем более, зачем мне пироги, когда нам курицу отдали. По мясу соскучился страх как. Наконец-то поем. Сегодня вечером. Прям мечтаю.

– Прости, из-за меня тебе приходится страдать, – ласково улыбнулась Лала. – Мой рыцарь.

– Ну, я бы не назвал это страданьем, – засмеялся Рун. – Вообще-то я пожалуй впервые счастлив. Очень.

– Из-за меня? – разулыбалась Лала.

– Ага. Это ж не голод всё же. Без мяса можно обойтись. Просто немного непривычно. Я ж вроде как охотник. Уж летом мясо почитай всегда. У нас бывало. Ещё бы ты мне даровала. Допустим, ма-аленькую жертву. Как компенсацию за то, что я терплю столь страшные лишенья. Ради тебя. Совсем бы было хорошо. Ну или лучше замуж за меня. Тогда готов всю жизнь прожить без мяса.

– И курицу не стал б сегодня, коль я сейчас сказала б «да»?

– Не стал бы.

– Мой герой, – порадовалась Лала. – Рун, лишать тебя мяса совсем было бы жестоко. Феи так не поступают. Волки вот кушают других зверей, мы же на них не в обиде. Раз боги сделали их плотоядными, знать так нужно. Тебе при мне не надо убивать. Желательно вообще не убивать. Покуда я с тобой. Мне будет грустно. Очень. А кушать кушай. Но если голодно, то можешь и охотиться. Я стерплю. Что делать, коли вы такими созданы. Главное, Рун, если станешь кушать при мне плоть, делай это так, чтобы я не видала останочков и косточек. А то это тоже очень тяжёлое зрелище будет для меня. Возможно именно поэтому феи сотворены не способными влюбляться в вас, людей. Мы с вами разные излишне. Коль суженый убьёт, то будет трудно фее, коль не убьёт, то тяжело ему. Уж лучше порознь, всякий в своём мире.