© Иван Сирфидов, 2019

ISBN 978-5-4496-1107-9 (1.2)

ISBN 978-5-4496-1108-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лала проснулась далеко за утро. Села на лежанке, потянулась сладко. Рун, пока она спала, оставался в доме, работы всякой мелкой накопилось за время его отсутствия. И лопаты подремонтировать, и нож поточить, и дверь в сенях стала плохо открываться, подладить бы надо. Он старался делать всё очень тихо.

– Как же хорошо спать в тепле, да на мягком, да с одеялком, – зевая, довольно проговорила Лала.

– Проснулась, любовь моя? – улыбнулся ей Рун.

– С добрым утром, суженый мой, – ласково ответила Лала. – Ты, я смотрю, хорошо вжился в роль.

– Может для меня это и не роль, – поведал он не без доли иронии.

– А что? – весело полюбопытствовала Лала.

– Ну, вроде как мечта. Мечтаю наяву.

– Так замечтался, что даже невесту не хочет обнять с утра! – с лукавым укором покачала головой Лала. – Вот так жених!

Рун подошёл к ней, она выпорхнула из лежанки, прижалась к нему.

– Прости меня, Лала, – мягко произнёс он.

Его искренний тон вызывал у неё недоумение.

– За что? – удивилась она.

– Что не был ночью подле. Уговаривал бабулю, но она кремень. Говорит, нельзя неженатым. А ты меня всё звала во сне.

– Правда-правда звала? – с милой доверчивостью ребёнка посмотрела на него Лала.

– Тяжело было от этого, зовёшь, зовёшь, а я не могу прийти. За руку уломал только бабулю, чтобы разрешила тебя держать. И всё.

– Ну, за руку тоже хорошо, – подбадривающе улыбнулась ему Лала. А затем вздохнула. – Не переживай, Рун, ничего не поделаешь. Хотя… грустно будет теперь. Ночами. Я уже привыкла. Быть счастлива, когда сплю. Прямо хоть в лес снова уходи.

Её личико, несмотря на сияние счастьем, приобрело чуточку выражение печали.

– Может нам… пожениться понарошку? – подумал вслух Рун.

– Как это? – с искренним непониманием побуравила его глазками Лала.

– Ну вот как мы помолвлены, так и пожениться. Как будто. Обвенчают нас, а мы будем знать, что это всё не взаправду. Тогда все ночи я буду твой.

Лала рассмеялась.

– Хитренький ты, Рун. Жениться нельзя понарошку. Если в храме жрец обвенчает, это будет по правде. Даже мои мама с папой не смогут такой брак не признать. Каким бы мы сами его не считали, он будет настоящий.

– Ну, тогда, Лала, я не знаю. В лесу, когда на привале, заняться-то особо нечем – хоть заобнимайся. А тут днём дела почти всегда есть какие-то. И ночью нельзя. Береги магию теперь.

– Как грустно, – жалостливо проговорила Лала. – Хочу быть счастлива. И магии. Несправедливо.

– Прости, – по-доброму молвил Рун.

Так они стояли какое-то время молча.

– Вкусно пахнет, – заметила Лала наконец тихо. – Что это?

– О, много всего, – радостно сообщил Рун. – Я бабуле объяснил, что ты ешь… как воробышек, что много не надо. Она сделала помаленьку. Зато разного. И пирожки. С начинками. И булочки. И пряники медовые. И лепёшки с ягодным сиропом. И картофельных оладий.

– Ого! – подивилась Лала. – Как же она успела?

– Рано встала. В деревнях рано встают. Часто до зари ещё.

– Сколько беспокойства из-за меня. Надо перед ней извиниться.

– Ну, Лала, фею почётно привечать. Нет беспокойства. Наоборот. Ей приятно было это делать для тебя. Переживает, чтоб понравилось.

– Пахнет очень вкусно, – искренне поведала Лала.

– Будешь есть? С чего начнёшь? – деловито осведомился Рун. – Советую пирожки и лепешки. Бабуля в них мастер. Я бы предложил тебе попробовать всё, но боюсь, ты столько не осилишь, даже понемножку.

– Рун, давай ещё так постоим. Мне хочется тепла. Соскучилась. Покушаю чуть позже, – попросила Лала.

– Ну ладо. Мне лестно. Что я тебе важней еды. Красавица моя, – порадовался Рун.

Лала разулыбалась. Неожиданно из задней комнаты послышался звук открывшейся двери, указывая, что кто-то вошёл в избу со стороны огорода. Рун смущённо отстранился от Лалы, заслужив её взгляд, полный недоуменного упрёка. В горницу вошла бабуля. В каждой руке она держала по лукошку.

– Ох, Рун, – произнесла она, качая головой. – Люд не даёт проходу. Всё расспрашивают. Правда ли, какая, что да как. И столько их там! Уж и из города народ подходит. Что будет к вечеру, подумать страшно. А ребятёшки под окнами так и толкутся. Да и взрослые иные тоже. Всё норовят заглянуть. Я даже засов заперла, хоть и не ночь. Мало ли. Ещё гостинцы начали приносить. Несут кто что, и мёды, и соленья, и стряпню. Соседи вот платок цветастый даже. И курицу, зажаренную в тесте. Я принимаю, всё-таки для феи. Не смею отказать. Про курицу уж объясняла им, что феи не едят мясного. Но они назад не взяли. Съедите сами, говорят.

– Доброе утро, бабушка, – сказала Лала приветливо.

– И тебе доброе, дитятко, – ответила старушка. – Хорошо ли спалось тебе у нас?

– Спасибо, очень хорошо и тепло, – поблагодарила Лала.

– У нас тёплый дом, – кивнула бабуля довольно. – Брать ли дары мне для тебя, доченька? А то я и не знаю, что делать.

– Ну, коли от души даруют. Конечно брать. Отказом обижать нельзя.

– Да много уж еды, – посетовала бабуля. – Боюсь, что пропадёт. Не съесть нам столько.

– Ну раздадите позже. Иль угостите всех. Но мяса всё же мне не надо. Это грустно. Вы сами кушайте, а мне не предлагайте, и людям говорите, что не кушаю.

– Да я и говорю. Мне Рун сказал с утра. Но коли принесли, не все берут обратно. Когда узнают.

– Бабушка, можно у вас кое-что спросить? – вежливо обратилась к ней Лала.

– Спрашивай, дитятко.

– Почему вы запрещаете моему суженому быть подле меня ночью?

У старушки аж слегка отвисла челюсть от удивления.

– Не должно девушке даже спрашивать такое, – осуждающе покачала она головой. – Позор это.

– Бабушка, но я не девушка, я фея, нет для феи в этом никакого позора. Мы безгрешны.

– Вы может быть. Вот только Рун не фей, – весьма рассудительно заметила бабуля. – Не говори так, доченька, плохо это. Нельзя девице даже говорить подобное.

Лала расстроено посмотрела на неё:

– Бабушка, но вы хотя бы не станете возражать, если мы иногда будем обнимать друг друга при свете дня? Мне это очень нужно.

– Надо же, как любишь его, – подивилась старушка. – Добрый он у нас, а люди этого не видят. Днём пожалуй можно, позора в том нет.

– Ой, спасибо большое, бабушка! – обрадовалась Лала.

Она пристально призывно посмотрела на Руна. Он всё же не решился подойти, и тогда она сама подлетела и обняла его. Бабушка удивлённо покачала головой.

– Когда-то и мы с мужем. Не в силах были надышаться друг на друга, – с тёплой задумчивой улыбкой поведала она. И вышла в заднюю комнату.

– Лала, – тихо произнёс Рун.

– Что?

– Феям правда нет в этом позора? Совсем? Я просто не очень представляю. Допустим, я у тебя в гостях дома в вашем волшебном мире. И вот пора спать, ты ведёшь меня в свою кровать, и твои родители даже не возразят, слова плохого не скажут? Пожелают спокойной ночи, и всё?

Лала густо-густо покраснела. Время шло, а она молчала.

– Лала, не обидел я тебя? – озадачено спросил Рун. – Если обидел, прости, я не со зла.

Лала вздохнула.

– Ах, Рун, я же не знаю, как правильно надо всё делать фее объятий. Не хотела я ей быть никогда раньше. Может я и перестаралась. В следовании своей природе. Вроде бы здесь нет ничего дурного. Но как ты сказал, это очень стыдно почему-то. При родителях. Значит дурное всё же есть. Никогда бы они не позволили такого, я уверена. Но в лесу дурного точно нет. Не чувствую я там дурного. Как-то всё запутано. Вернусь домой, всё изучу уж теперь про свою природу. Я только знаю, это было прекрасно. Спать так. Каждый раз я просыпалась счастливая-счастливая. Словно провела ночь в объятиях ангела. И оттого и днём на душе было очень тепло потом. Не может быть такое дурным никак. Рун, не мучай меня больше этими вопросами! Мы же не делали ничего плохого, правда ведь? Феи всегда следуют своему сердечку, а оно мне твердит сейчас: «я хочу этого очень-очень-очень». Если не верить своему сердечку, зачем и жить тогда. Феям сердечко никогда дурного не посоветует, Рун.