— У кого вы конфисковали? — спросил комендант, кивая на чемодан.

— Не знаю… Какой-то джентльмен, а в чемодане рабочая блуза.

Полковник поднял брови и выпустил клуб дыма.

— Джентльмен? Знаем мы этих джентльменов. Это агитатор! Как же вы его прозевали? Где он?

— Я его даже не видел! — сознался лейтенант. — Да это не важно. Кондуктор уверял меня, что он свалился с поезда. Не думаете ли вы, что это самый лучший исход и для него, и для рабочих?

Полковник захохотал и уронил сигару. Джек ловко нагнулся, поднял ее и сунул зажженным концом ему в карман.

— Да, это верно! — хохотал полковник, сотрясаясь своим тучным телом и машинально ища сигару. — Ловко это вы заметили! Тысяча чертей! Куда девалась моя сигара?

Он взял другую из ящика, встал и заметил:

— Однако, лейтенант, я пойду завтракать. Вы подежурьте здесь. Я вас не задержу слишком долго!

Лейтенант, оставшись один (Джек, конечно, не шел в счет) комфортабельно развалился в кресле и задремал. За окном прогремел новый, только что подошедший поезд, сотрясая все окружающее. Джек решил воспользоваться моментом.

Не обращая внимания на дремавшего лейтенанта, он нагнулся к чемодану, поднял его и…

От неловкого движения Глориана соскочила с его головы и со звоном упала на пол. Лейтенант повернул к нему голову с крайне удивленным видом.

— Что вы тут делаете, черт возьми! Как вы сюда попали?

К Джеку уже вернулось самообладание. Ему захотелось выкинуть фарс.

— Вы кто такой? — гневно продолжал лейтенант. — Что вам нужно?

— Я хозяин этого чемодана! — спокойно ответил Джек.

— И я беру его с собой!

— Черт возьми, но ведь вы упали с поезда и убились? — недоумевал офицер.

— Да, но я воскрес! — возразил Джек и повернулся с чемоданом к выходу.

— Стоп! Ни с места! — заорал лейтенант. — Ни с места, или я буду стрелять!

Джек хладнокровно нацепил Глориану. Лейтенант остался пригвожденным к креслу с вытаращенными глазами. Он ясно видел, что «джентльмен-агитатор» растаял в воздухе, а чемодан, или точнее, только одна верхняя половина чемодана, поплыла в воздухе, покачиваясь, к дверям.

Лейтенант хотел крикнуть, позвать стражу, стрелять. Но он сообразил, что может оказаться в смешном положении. После изрядной выпивки, да еще в дремотном состоянии, может показаться всякая чушь, вплоть до появления самого черта. Стоит ли заводить истории из-за таких пустяков и явного вздора?

Он потянулся, зевнул и с истинной американской флегмой снова растянулся в кресле, задрав ноги выше головы.

Джек вышел на платформу. В стороне стояла группа железнодорожных служащих. Там что-то случилось. Джек полюбопытствовал, в чем дело.

Это был пожар: горел полковник, или точнее, горела его куртка. Двое кондукторов поливали его водой. Полковник был красен, как вареный рак, и ругался так свирепо, как может ругаться только разозленный американец. Сигара, от которой произошел пожар, валялась на перроне.

— Извините меня, сэр, — говорил один из пожарных, — вы, вероятно, сами, по рассеянности, сунули сигару в карман.

Полковник обдал его таким залпом ругательств и призвал такое количество чертей, что бедный пожарный осекся на полуслове.

Этим пожаром начались военные действия, предпринятые Джеком от имени пенсильванских рабочих против североамериканской регулярной армии…

— Конфетки! — бормотал Джек, идя на улицу. — Я им покажу конфетки!..

Питсбург в этот день был заинтересован двумя событиями.

Во-первых, забастовкой. А во-вторых, выборами нового мэра, т. е. городского головы. Джек по дороге в отель, где он решил остановиться перед дальнейшими похождениями, купил местную газету и прочел прежде всего крупный заголовок с несколькими восклицательными знаками: «Говорят, что он будет сердечно разговаривать со всяким, кто бы к нему ни пришел!..» Немного дальше красовался еще более жирный заголовок: «Конкуренция с ангелами!.. Вотируйте за Дженкинсона!.. Дженкинсон даст любому ангелу сто очков вперед по своей доброте!..» Еще дальше: «Неужели вы доверяете такому сомнительному общественному деятелю, как Гютри? Дженкинсон в сто раз энергичнее его. Он настоящий бизнесмен!».

О забастовке заголовки гласили: «Забастовка кончается! Рабочие раздавлены!» «В Питсбург прибыли войска».

Джек нахмурился. У него невольно сжалось сердце. Он опоздал со своими благими намерениями… Какое преступление было с его стороны не интересоваться борьбой рабочих! Ведь об этом было же хоть что-нибудь в нью-йоркских газетах еще ранее того, как Джек познакомился с Лиззи? Ах, Лиззи, Лиззи! Как она будет теперь огорчена! Она так близко принимала к сердцу эту забастовку!

В отеле Сенлей, где Джек занял комнату и устроил на жительство свой чемодан, вся прислуга отправилась на выборы. Коридорный «бой», вместо всякого приветствия, спросил Джека: «Вы за кого, сэр? За Гютри или за Дженкинсона?» Джек возразил серьезным тоном: «Я предпочел бы мистера Плумпуддинга: он еще добрее, чем Дженкинсон!»

В отеле Джек не стал засиживаться. Позавтракав на скорую руку, он переоделся в рабочую блузу и с Глорианой на шее незаметно ушел из гостиницы. Он торопился поскорее попасть на место действия, т. е. в каменноугольные копи 1-го Пенсильванского Каменноугольного Треста. Он знал, что они находятся где-то под самым городом.

Он почти не интересовался новым для него городом, Питсбургом. Мельком, из окна трамвая, Джек видел широкую реку с пароходами и с целой вереницей мостов, потом видел другую реку, поуже, которая сливалась с этой первой рекой. Он видел красивые здания, высокие небоскребы и приземистые церкви, видел два-три роскошных дворца с надписью «Библиотека Карнеджи», и у него осталось такое впечатление, как будто Карнеджи только тем и занят, что строит в Питсбурге великолепные библиотеки.

Джек ехал в трамвае и все ждал, когда кончится город. Но город все не кончался. Он перешел в другой город, потом в третий, где опять были библиотеки Карнеджи. Джек стал терять терпение. Оказывалось, что каменноугольный поселок был вовсе не так близко, как он воображал. «Под городом»… Но под каким городом, черт возьми, если их тут несколько? В Нью-Йорке, по крайней мере, везде Нью-Йорк, а здесь то Питсбург, то Брэддок, то Аллегэни, то еще что-то такое. Извольте разобраться в этой географии!

Приехав еще в какой-то город и встретив и здесь библиотеку Карнеджи, Джек окончательно вышел из себя и направился к полисмену наводить справки. Он привык обращаться за такими услугами к полицейским. Добродушный бобби, казалось, готов был всем сердцем пойти к Джеку навстречу, но вдруг Джека словно кто-то толкнул в бок.

— Да ведь он, чего доброго, сцапает меня! — встрепенулся он, — ведь на мне рабочая блуза! Он сразу решит, что я направляюсь в поселок с противозаконными намерениями!

И Джек почти у самого носа полицейского сделал крутой оборот и, к удивлению бобби, проследовал быстрым шагом мимо него. Бобби флегматично обвел Джека взглядом и не тронулся с места. Пройдя несколько шагов, Джек увидел шедшую ему навстречу такую же рабочую блузу, какая была на нем.

— Отлично! Вот этот гражданин мне все расскажет! — решил Джек и обратился к рабочему.

— Это в двенадцати верстах отсюда! — объяснил рабочий. — Только вряд ли вы туда попадете. На дороге везде патрули, всех проезжих обыскивают, а рабочих прямо арестуют.

Джек подробно расспросил дорогу и уверенно направился по указанному направлению…

За городом, если можно было назвать «за городом» продолжение все того же бесконечного разноименного города Питсбурга, с бесконечными заводами, складами, магазинами и изящными загородными виллами богачей, Джек довольно долго шел пешком. Наконец, склады и фабрики стали попадаться реже, и потянулось широкое шоссе. Джек стал подумывать о том, что недурно было бы нанять извозчика, раз речь идет о десяти-двенадцати верстах. Но вдруг внимание его было привлечено небольшим обозом, который тянулся впереди его. Обоз сопровождали солдаты.