- О, мой мистер!
- И преданный человек...
- Готов душу...
- Нет, Сэм, душа останется при вас. Вы знаете, где находится клуб "Пятиконечная Звезда"?
- На Бродвей-стрите, мистер.
- Верно. Вы сообразительный малый. Вы понимаете толк в планах? Вот смотрите.
Кингстон-Литтль чертит карандашом прямо на белой скатерти. Вот Бродвей-стрит. Вот "Пятиконечная Звезда". Вот из переулка калитка во двор. А вот черная лестница.
- Есть! Понял! Мистер желает, чтобы я изучил ходы и выходы в клубе красных?
- Ничего подобного. Мистеру нужно, чтобы уважаемый мистер Сэм взобрался пятнадцатого числа утром по черной лестнице на чердак над клубом.
- На чердак? Почему не в самый клуб?
- В клуб не надо. Непременно на чердак.
- К вашим услугам, мистер.
- Около полудня в клубе будет заседание комитета красных. И ровно в это время по Бродвей-стриту мимо клуба будет шествовать манифестация патриотов.
- И я должен с чердака кричать: "Америка для американцев"? Ха-ха! Ловко придумано.
- Да нет же. Достопочтеннейший мистер Сэм должен бросить из чердачного люка в манифестантов вот эту коробочку, которую никому показывать нельзя. И если дорогой мистер Сэм выполнит поручение, то получит еще сто долларов и выйдет в люди.
- Только всего? Дайте мне скорее вашу коробочку, мистер.
- Осторожнее. Не оброните. Сохраняйте ее от сырости.
- Будьте покойны. Я умею обращаться с деликатными вещами. Ведь у меня были лучшие времена, мистер Кингстон-Литтль.
- И никому... Ни звука, мистер Сэм.
- Т-сс! Ни звука!
Сэм прикладывает палец к губам и удаляется, немного пошатываясь, но чувствуя, что он помаленьку выходит в люди.
IV
Земной шар это... Это всего-навсего земной шар. Всего пять частей света. Почему пять, а не шесть, а не семь, не тридцать семь? Чем больше, тем лучше. Мистер Лориссон хочет продавать уголь и нефть. Мистер Ундерлип хочет кормить весь земной шар своим хлебом. Только своим. Но Англия, но Франция, но Германия? Земной шар - хе-хе! - только и всего один земной шар. Да и то на нем есть необитаемые полюсы, где живут белые медведи, которые не покупают ни угля, ни нефти, ни хлеба... Словом, да здравствует война!
Демократы, республиканцы и патриоты, Лориссон, Бранд и Ундерлип прекращают маленькую войну между собою, чтобы сделать большую войну сообща.
Вы знаете, как делается большая война? Пушками? Дредноутами? Подводными лодками? Нет, нет, не забегайте вперед. Всякому овощу свое время.
В огромном зале нью-йоркской биржи, у огромной черной доски садится маклер, у которого голова, похожая на луковицу хвостом кверху, фарширована курсами банкнот, векселей, акций. Он выводит на доске остренькими, вытянувшимися, как солдаты на фронте, буквами:
"В предложении акции "Гудбай", Лориссона, Бранда. Спроса нет".
Никто не бежит. Никто не прячется. И все же это называется паникой. Трещат телефоны, выстукивают телеграфные аппараты. Летят радио;
- Крах, крах, крах!
В парламенте паника. Никто не бежит. Никто не прячется. Напротив, все без исключения депутаты в сборе. Ложа журналистов полна. В ложе дипломатов пусто. Но это называется паникой.
У президента палаты дрожат руки. Проталкиваясь в тесной толпе депутатов, он бросает лидеру правой, и лидеру центра, и лидеру левой:
- Бумаги не стоят ни цента! Мои бумаги!
- И мои! - заявляет лидер правой.
- И наши! - произносят лидеры центра и левой.
И центр, и правая, и левая дружно произносят речи о великих национальных задачах народа, дружно бьются в истерике на трибуне в защиту национальной чести и дружно голосуют военные кредиты. Мистер из Белого дома, господин президент, не голосует, а, подписывая войну, думает о дивидендах. Только несколько чудаков на крайних левых скамьях парламента ни за что не желают войны. Они кричат что-то о Сэме и о цене его крови. Экие чудаки! Разве кровь котируется на бирже?
А безработный Сэм, о крови которого вопят левые чудаки в парламенте, сидит на чердаке клуба красных "Пятиконечная Звезда", харкает кровью и крепко держит в обеих руках металлическую коробочку. Это обыкновенная коробочка из-под килек, но к верхней крышке припаяна стеклянная трубочка с двумя пересекающимися тонкими проволочками внутри.
Та самая кровь, о которой кричат левые чудаки в парламенте, закипает в сердце Сэма. Он видит из люка мистера Райта, знаменитого Джека Райта, коммуниста, о котором Кингстон-Литтль говорит на митингах, что он куплен Москвой. Джек Райт худ и тонок, как вязальная спица. У него земляной цвет лица и острые, как иголки, черные глаза. На лбу у него два шрама: один вдоль, как раз посредине лба, другой-поперек, от виска до виска. Говорят, что Джека Райта пытали сыщики. Так ему и следует: зачем он продался Москве.
Райт идет по улице, помахивая тросточкой и не подозревая, что над его головой, на чердаке, сидит Сэм, его враг. Райт насвистывает какую-то песенку, сто тросточка вертится мельницей, он поднимается на ступеньки и входит в клуб "Пятиконечная Звезда".
- Р-р-р! Р-р-р! - рычит Сэм.
Этих молодчиков там, внизу, набралось человек тридцать. Они готовятся к выборам, и большая часть из них выставлена в списке красных. Как же! Держи карман!
Сэм плюет на красный список и подаст свой голос за патриотов, Америка для американцев - и ни гвоздя!
- Америка для американцев! - гремит в конце улицы.
- Ур-ра!
Слышна гулкая молотьба барабана и яркие всплески трубы. Черная голова толпы выползает на улицу. Полощутся по ветру полосатые знамена.
Неожиданно в голове Сэма шевелится мысль: для чего нужно бросить эту коробку вниз, на патриотов? Что находится в этой жестянке?
Ни уха, ни рыла. Так сказал Кингстон-Литтль. Ни уха, ни рыла не понимает Сэм в этой штуке, которая называется политикой. Кингстон-Литтль сказал, что надо бросить, значит, так надо. Политика! И кроме того, сто долларов - это вам не жук накашлял.
Р-раз! Сэм бросает жестянку в самую середину манифестации. Огненный веер. По улице точно прокатили десяток грузовиков. Что-то летит кверху, во все стороны. Пыль штукатурки падает на голову и плечи Сэма и белит его с головы до ног. Струя теплого воздуха мягко толкает Сэма в лицо, плечи и грудь и опрокидывает его навзничь. В ушах звон.
