- Эх, жаль что здесь Черепа и Креста не было, - вздохнул Димка.
- А что толку? - махнул я рукой. - Ну, грохнули бы мы их, и что? Таких по Москве, знаешь сколько?
Димка промолчал в ответ. В это время Аня позвала нас пить кофе, который она умудрилась сварить, пока мы разглагольствовали.
- Не боишься, Виталька? - спросил я сидевшего возле матери мальчишку, похожего на отца.
- Теперь уже нет, - помотал он головой. - Сначала боялся, пока вы не пришли. А теперь совсем не боюсь.
- И даже когда стреляют? - спросил Димка.
- Ну, когда стреляют, тогда совсем немножко, - честно ответил Виталик.
- Вот и хорошо.
Мы успели перекусить бутербродами и напиться горячего кофе, когда подъехали спецназовцы и ещё несколько машин. За окнами мы услышали шум моторов. Я высунулся, и по фасаду здания сразу же кто-то засадил из пулемета. Правда, его тут же остановили криками, но видно было, что подъехали ребята серьезные.
Я смотрел, как выпрыгивают и занимают позиции бойцы спецназа, и на душе у меня было неспокойно.
- Ты знаешь, Димка, что-то мне не нравится то, как они разворачиваются, - поделился я своими соображениями. - Как бы и вправду не штурманули. Видишь? Они словно к атаке изготовились.
- Похоже, - согласился Димка, посмотрев, как разворачиваются спецназовцы, как оттягивают, отводят милицию.
Из-за милицейской машины, перевернутой невдалеке, выскочили двое солдат и бросились вперед короткими перебежками.
- Нервы наши проверяют. А ну-ка, Коля, осади их, - у меня что-то плечо болит.
Я приладился к автомату и дал пару очередей, выбив фонтанчики земли под ногами напавших. Они так усердствовали, что не сразу сообразили, что в них стреляют, и один из них буквально налетел на пулю, споткнулся, вскрикнул и покатился по земле.
- Ты что, попал? - ужаснулся Манхэттен.
- В ногу, - успокоил его я. - И то он сам наскочил, я думал, он раньше отвернет.
И тут же раздался звон разбитого стекла, это напарник подхватил раненого и спиной отходил обратно, поливая из автомата фасад дома. Мы присели на пол.
- Эй, бандюги! - раздался почти сразу же голос, усиленный мегафоном. Предлагаю вам сдаться. Никаких условий и переговоров не будет. Даю вам ровно две минуты. Или вы выпускаете заложников, тогда у вас останется шанс на спасенье. Или вы не отпускаете заложников, тогда у вас не будет никакого шанса. Все. Я не жду ответа. Время пошло.
Или - или.
- Ччччерт! Все! Отыгрались! Это видно спецы. Они бандюг жуть как не любят. И ментов убрали. А переговорщики, видно, застряли. Видел? Пойдут на штурм. А потом доложат, что мы начали расстреливать заложников, и пришлось штурмовать. Кто станет разбираться.
- И что будем делать? - спросил Димка.
- Я же сказал - все. Собирайтесь, бери Аню и сына, берите деньги, сколько сможете, чтобы не было заметно, и выходите. Все равно вам надо будет уехать. Крест и Череп могут найти.
- А вы?
- Попробуем дотянуть до темноты, а там, глядишь, и выскользнем. Не можем мы твоими рисковать, пойми сам.
- Хорошо.
Димка бросил автомат и стал собирать своих, они пошли куда-то в угол, набивали деньги куда только могли. Мы с Манхэттеном отвернулись, чтобы не смущать Аню.
- Эй, бандиты! Две минуты прошло!
- Погоди! Начальник! Дай ещё две минуты!
- Заложников отпустите?!
- Дай подумать! А вы уйдете?!
В ответ раздался смех.
- Если мы отпустим заложников, дадите нам уйти?!
- Я даю вам две минуты. Еще две минуты. И точка.
- Давайте быстрее, черт этих придурков знает. Еще ломанутся.
- Ну, Коля, только выживи, - Димка обнял меня.
- И ты тоже, обязательно выживи, - сказал он Манхэттену.
- Куда же я денусь? Я ещё не купил свой Манхэттен.
- Мальчики, с вами все будет в порядке? - спросила Аня.
- Все будет в порядке, - отвел я в сторону глаза. - Вы скорее идите и ни в коем случае не проговоритесь, что мы знакомы. Ты понял, Виталик?
- Я мужчина, - ответил он, протягивая руку.
- Прошло две минуты!
- Не стреляй, начальник! - заорал я, скрывая слезы. - Выпускаем заложников!
- По одному! - велели от машины. - Сперва пацан!
- И по нашей команде! - добавил ещё кто-то. - Пацан, пошел!
- Беги, Виталик, беги прямо к машинам, - подтолкнул я его.
Он пожал мне руку и шагнул в дверь. Он так и не побежал. Он прошел по открытому пространству, словно на параде. Не обращая внимания на крики с обеих сторон.
Следом пробежала Аня, потом Димка с поднятыми руками. Мы остались вдвоем с Манхэттеном.
- Ну что, начальник?! Мы заложников отпустили! Дашь нам уйти?! У нас есть "бабки". Может, договоримся?!
- Мне с бандюгами договариваться не о чем! Выходи по одному и руки держать вверх!
- Не, начальник, так мы не договаривались!..
Тут же на стены дома обрушился шквал огня. Я с трудом сумел выглянуть и заметил, что от новостроек и от рощи бегут цепи. Манхэттен, высунув ствол автомата в окно, палил в небо длинными очередями, не переставая. Я выглянул ещё раз и влепил очередь по машине милиции, откуда командовали атакой.
Мне сегодня везло. Я попал в бензобак. Машина сперва вспыхнула, от неё сразу же бросились бежать военные, глядя на них, побежали и все остальные. Тут же грохнул бензобак. Машина подпрыгнула и перевернулась.
- Ну ты даешь! - воскликнул Манхэттен с восхищением.
- Это случайно, - скромно ответил я.
Тут я заметил какое-то движение в кустах, неподалеку от цементовоза, и выпустил под самые корни очередь, которая получилась короткой. Кончились патроны. А из кустов открыли огонь из нескольких автоматов. Я пошарил вокруг, все рожки были пустые. Я выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в сторону кустов, целясь поверху и срезая листву.
Судя по тишине, парни оттуда отступили. Что и требовалось доказать.
- Манхэттен, патроны есть? - спросил я.
Он в ответ только развел руками.
- Вот зараза! И что будем делать?
- Не, в тюрьму я не пойду!
- Вот зараза! - опять выругался я. - Надо было хотя бы один патрон оставить для себя.
Я пошел по комнатам в поисках хотя бы одного патрона. Но так ничего и не нашел. Когда я вернулся, Манхэттен сидел на полу и вертел в руках крохотный перочинный ножичек для заточки карандашей.
- Ты чего придумал? - спросил я его.
- Может, харакири сделать? - спросил он жалобно.
- Ага, ты своим ножичком отрежь себе пупок, брюхо развяжется, кишки и выпадут.
- Дурак ты, Колька, - незлобно чертыхнулся Алик. - Смотри ты, целая сумка денег, и ни одного патрона! Дай сюда деньги!
- На кой они тебе?
- Дай!
Я бросил ему деньги. Он высыпал сумку на пол и поджег бумажки.
- Зачем? - вяло поинтересовался я.
- Они злые.
Я ничего не сказал. Подобрал пистолет, выбросил пустую обойму, проверил ствол и, только убедившись, что он разряжен, сунул его за пояс. Потом то же самое проделал ещё с одним валявшимся на полу пистолетом.
- Ты чего это? - немного испугано спросил Манхэттен.
- Пойду в казаков-разбойников играть. Укокошу кого-нибудь понарошку...
- А тебя... - Манхэттен осекся.
Он молча нашел себе пару пистолетов и встал рядом со мной.
- Я тоже пойду... сыграю.
- Пойдем, - согласился я.
Не мог я отказать другу детства.
- Эй! Мы выходим!
Нам ответили:
- По одному и с поднятыми руками!
- Черта с два, - тихо ответил Манхэттен.
Мы обнялись и вышли за порог. Нас встретила настороженная цепь, ощетинившимися стволами.
- Руки поднимите!
- Ага! - почти радостно закричал Манхэттен. - Щас!
- Давай! - скомандовал я.
Мы выхватили наши разряженные пистолеты и, выбросив обе руки вперед, закричали:
- Бах! бах! бах!..
И тут же загремели очереди...
Я лежал на земле, кровь толчками вытекала из груди. Я слышал свое свистящее дыхание. Жизнь покидала меня. Кто-то подбежал, что-то спрашивал, тормошил, я ничего не чувствовал. Боли не было. Я думал, что будет больно. Я куда-то проваливался, опять выныривал и опять проваливался. Когда я очнулся в последний раз, меня укладывали на носилки. Я хотел сказать, что не надо. Мне стало больно. Но тут я увидел Манхэттена. Он был весь в крови и что-то искал кровавыми пальцами в брюках. Когда к нему подошел кто-то из молоденьких милиционеров, Алик протянул ему в окровавленной руке какую-то бумажку.
