Ну а в процессе подготовки к поездке в Южную Корею в августе 1991 года мы еще намаялись с авиабилетами. В ту пору российско-южнокорейские отношения переживали бум, народ мотался туда-сюда, пришлось задействовать «блат», чтобы вылететь в намеченные сроки.

Рейс «Аэрофлота» выполнялся из Шереметьево-I. В прошлом, в 1970-е годы, пользовались этим аэропортом при полетах между СССР и США, и тогда он казался по крайней мере солидным (хоть и некрасивым). Теперь, в разгар перестройки, Шереметьево-I выглядел жалко – обшарпанный, пыльный, неблагоустроенный, неорганизованный.

Таможню и регистрацию на рейс мы прошли первыми и без проволочек. Никто на наши диппаспорта толком и не взглянул. Демократия, свобода, раскрепощение страны – с удовлетворением констатировали мы про себя. У погранпоста «демократия» достигла своего апогея – он был пуст. Мы пересекли воображаемую границу и уселись в маленькой комнатке в ожидании пограничников. Появились они через полчаса. Мы вернулись на российскую сторону, получили в паспорта печати о пересечении границы и вновь расположились в маленькой комнатке.

В нее быстро набивались пассажиры, вскоре стало тесно и душно. Половине вошедших мест не досталось, люди стояли прямо у ног сидящих. Туалета и буфета у этого «зала ожидания» не было, пассажиры терпели, кто-то болтал, остальные смотрели в одну точку. Отдельные экземпляры смели возмущаться вслух: «Безобразие! Даже военнопленных так возить негоже!». Реагируя на бунтарские реплики, пограничники зло посверкивали очами.

В конце концов подали автобус, отвезли к самолету и оставили ждать у трапа. Кончилось и это ожидание, пассажиров пустили на борт лайнера. Нам южнокорейцы оплатили билеты первого класса. Вскоре после взлета началась кормежка. Сначала удостоились угощения члены резервного экипажа, также расположившиеся в первом классе. Но долго завидовать не пришлось. На протяжении полутора часов нам подносили разнообразные закуски, горячие блюда, фрукты, торты, кофе, воду. Рекой лилось спиртное.

Когда стрелки часов показывали полночь по московскому времени, за иллюминаторами забрезжил рассвет. К трем ночи в глаза уже били яркие лучи солнца. Внизу обозначились в дымке горные цепи. Это Северо-Западный Китай. В душе колыхнулись ностальгические струнки: шесть лет не были в Поднебесной! Ближе к утру самолет начал спускаться в аэропорт Шанхая. В иллюминаторе показались квадраты полей и поселки из каменных двухэтажных домов. Никаких лесов. И сам город остался в стороне, лишь на горизонте мелькнуло несколько небоскребов.

После нашей посадки по летному полю задвигались люди в форме, на велосипедах и пешком. Мы расселись в убогом автобусе. Пасмурно, накрапывает дождь, ветер разносит приторные ароматы китайского влажного жаркого лета. После длительного пребывания в автобусе пассажиров почему-то вернули в самолет и велели ждать вылета там. Служащие чистили туалеты и салоны. В соответствии с традициями китайского казарменного социализма на каждого вкалывающего приходилось четверо-пятеро пассивных наблюдателей. Через иллюминаторы было видно, как местные представители встречали у трапа соседнего самолета каких-то важных иностранцев. Суетились, жестикулировали, радушно улыбались.

Но вот мы вновь в воздухе, летим над Желтым морем, плотно закрытым облаками. Натуля устала, укрылась одеялом, спит. Через полтора часа самолет приземлился в Сеуле. Аэропорт Кимпхо смотрелся лучше шанхайского, не говоря уже о Шереметьево-I. Он выглядел современным, просторным, красивым и чистым. Таможенников мы и не заметили, пограничники (иммиграционные инспекторы) быстро обработали паспорта. Вышли в общий зал аэропорта, навстречу – Ким Ен Ман. Он несколько нервничал и стеснялся. Жестами пригласил на стоянку машин.

На улице стояла жара, но мы погодных неудобств не замечали, увлеклись наблюдениями за жизнью этой новой для нас страны. Стоянка, растянувшаяся на километр, была заполнена исключительно корейскими автомобилями. Заметив наше удивление, Ким Ен Ман разъяснил, что в Южной Корее принято пользоваться машинами отечественного производства. Для политического деятеля проехаться на импортном авто равносильно самоубийству, на такую «вольность» могут решиться разве что звезды шоу-бизнеса.

Не увлекаются корейцы, добавил приятель, и другими иностранными товарами. Половина населения заявляет в ходе опросов общественного мнения, что никогда в жизни не купит ничего зарубежного. Лишь 1/3 предпочтет импорт, но только если он лучше местного аналога. И совсем уж меньшинство гоняется за иностранщиной. Почему так? В Корее, небольшой, да еще разделенной стране, постоянно третировавшейся сильными соседями, подобный патриотизм очень развит и абсолютно естественен.

Из аэропорта движемся черепашьим темпом. Тогда пробок в Москве еще почти не было и сеульское половодье машин просто шокирует. Город исполосован первоклассными автострадами, но они забиты легковыми автомобилями, грузовиками, автобусами, мотоциклами. До центра добираемся часа через два, проезжаем мимо добротных зданий, испещренных надписями на корейском, попадаются роскошные небоскребы. Много цветов и зелени.

Во многих государствах столичный город доминирует во всех областях, от политики до культуры. Но Сеул выделяется даже на фоне столь именитых конкурентов, как Париж или Лондон. В Сеуле проживает почти половина населения страны (для сравнения в Лондоне – 12 %, Париже – 4 %), в нем сосредоточены ведущие корпорации, университеты, театральные коллективы, исследовательские центры, спортивные клубы. В столице базируются почти все политики, чиновники, генералы, олигархи, звезды культурной и спортивной жизни. Концентрация людей, зданий, автомобилей и всего остального достигла в Сеуле такого уровня, что в XXI веке южнокорейские власти решили перенести столицу в другое место.

Мы рассматриваем из окон автомобиля этот современный, пульсирующий жизнью мегаполис и вспоминаем ранее прочитанное. Еще несколько десятков лет назад жители Сеула обходились без всякого транспорта, ходили пешком. Город состоял почти сплошь из одноэтажных построек, лишенных большинства удобств. Лишь в 1960-е годы в южнокорейской столице стали возводить многоэтажки, снабженные лифтами, санузлами и отопительными системами. Причем на первых порах сеульцы боялись в них селиться.

Пока мы размышляем о прошлом и настоящем Сеула, Ким Ен Ман сворачивает в тихую улочку и наша машина упирается в ряды колючей проволоки и противотанковых заграждений. Полицейские в касках и с автоматами наперевес требуют, чтобы мы убирались с глаз долой. Это подступы к Голубому дворцу, офису и резиденции Президента РК. Данного объекта нет на туристских картах Сеула. Ведь северокорейские агенты как-то пытались взять дворец штурмом. Да и собственные «леваки» норовят нашкодить обитателям Голубого дворца.

Разворачиваемся и направляемся дальше на север, колесим по живописным холмам и, наконец, останавливаемся у пункта назначения, отеля «Рамада Олимпия». У входа встречают служащие, отвешивающие глубокие поклоны. Это их работа, кланяться каждому проходящему мимо. Далее – носильщик, регистрация, мэтр, прекрасный номер.

Мы в темпе распаковываемся и умываемся. Не успеваем закончить туалет, как появляется Ким Ен Ман. Передает массивную электрическую пишущую машинку и стопку бумаги. Велит к утру подготовить статью о первых впечатлениях от пребывания в Южной Корее. Но писать надо ночью, а пока ведет нас в ресторан, специализирующийся на местном деликатесе кальби. Это маринованные говяжьи ребрышки, которые жарятся прямо на столе клиента. К мясу прилагаются листья салата, чеснок, специи и, конечно же, кимчхи.

Ким Ен Ман рассказывает, что одной из главных осенних забот корейских хозяек является заготовка кимчжан, зимнего кимчхи. Капусту и редьку солят, заправляют и укладывают в большие глиняные кувшины, которые по горлышко закапывают в землю, чтобы маринованные овощи могли храниться при низкой температуре. Приготовленные таким образом овощи можно есть всю зиму, и в прошлом кимчхи было основным источником витаминов в долгие холодные месяцы. В современных городских квартирах, где нет возможности хранить кимчхи традиционным способом, его держат в специальных герметических сосудах. Однако теперь, когда свежие овощи имеются в продаже круглый год, хозяйки готовят кимчхи на зиму в гораздо меньшем количестве и предпочитают более легкие рецепты быстрой закваски. А в сельской местности соседи до сих пор приветствуют друг друга вопросом: «Вы уже завершили заготовку кимчжана?».