– Я – Гай, – все ещё осторожно, пользуясь тем, что видение не исчезло тут же, произнёс Гай. – А вы… Вы кто?
На него смотрели два огромных перепуганных глаза. Это была девушка – невысокая и худенькая, миниатюрная. Мокрые пряди волос прилипли к щекам, ночная сорочка – к почти неосязаемому телу. Что-то прошелестело в отголосках падающей воды. Гай не расслышал, протянул медленно руку и почти коснулся хрупкой ключицы под ситцевой ночной рубашкой. Видение подняло руку в робком защитном жесте и вдруг ясно сказало:
– Не надо. Вы меня пугаете…
Гай нервно рассмеялся:
– Это кто кого ещё пугает… В темноте, под дождём в ночнушке… Что вы здесь делаете? И кто вы?
Повторил он.
– Вы же не злой человек? – голос дрожал, прерывался. – Надеюсь, что не злой. Подождите…
Она с удивлением прислушалась к чему-то внутри себя. А затем произнесла с заминкой, очень неуверенно…
– Кажется… Нет, совершенно точно. Я – Лида. Меня зовут Лида.
– Лида… Очень хорошо! – отчего-то вдруг счастливым голосом выкрикнул Гай. Он почувствовал невероятную радость, неожиданное воодушевление. Словно, назвав своё имя, девушка открыла запертую дверь, за которой ему виделась свобода и роскошь простого, ничего не значащего общения. Кто-то доверился ему, и Гай сразу почувствовал себя сильнее и увереннее. Для самоуважения человеку необходимо знать, что рядом есть кто-то слабый и нуждающийся в защите.
Оказывается, он стоял к Лиде так близко, что, несмотря на дождь, чувствовал тихий, но настойчивый аромат, исходивший от неё. Странная смесь книжной пыли, сладковато-терпкой древесины, чуть-чуть – экзотических специй, и совсем немного – нежной ванили. Яркой нотой перекрывал эти едва уловимые ароматы запах ещё чего-то цветочного, но не резкого, а мягкого, приглушенного, болотно-затягивающего. Запах незнакомый, совершенно нездешний, будоражащий. Гай не сдержался, вдохнул глубоко, получилось неловко, потому что со свистом.
– Извините, – смутился он, всё ещё боясь напугать неземное видение. – Ваши духи…
– Наверное, это из-за сивета, – ответила Лида. – Его эффект – оттенок животного тепла и чувственности, но он куда более нежен, чем запах мускуса…
Она вдруг неожиданно тонко чихнула, смешно, как котёнок. Прикрыла ладонью рот, с виноватым видом подняла глаза на Гая.
– Давайте, зайдём в дом, – спохватился вымокший уже до нитки рыцарь. Он только сейчас понял, что они всё ещё стоят под дождём. С этой хрупкой, нездешней девушкой он чувствовал себя большим и могучим. Властителем жизни.
– Не думаю, что это возможно при нынешних обстоятельствах, – Лиду снова начала колотить мелкая дрожь.
– Я только предложу вам горячего чая и сухую одежду, – Гай, поддавшись её странному тону, заговорил непривычными фразами. Словно герой-любовник на сцене любительского театра прошлого века. Или, скорее, даже позапрошлого. Что-то было в этом диалоге от Чехова. Незримое очарование, и, что само удивительное, совсем не ощущалось фальши.
– Лучше я пойду… наверное…
Девушка сбилась, как-то сразу ещё больше растерялась, и Гаю показалось, что на её и так мокром от дождя лице показались ещё и слёзы.
– Куда вы пойдёте? – галантно спросил он, решив, что не будет давить на нежное создание. – Вы живёте где-то поблизости? Я провожу вас…
Она смотрела на Гая долго, напряжённо и мучительно морща лоб. Наконец выдохнула:
– Я… Не знаю…
Лида всхлипнула, глаза наполнились ирреальным ужасом:
– Я действительно не знаю, кто я и где живу… Почему здесь и в таком виде…
Она вдруг схватила Гая за обе руки сразу, он почувствовал, что пальцы у неё —обжигающе холодные льдинки.
– Кто вы? – она опять перешла на горячий шёпот. – Почему я здесь? Почему вы здесь?
– Подождите! – Гаю пришла великолепная, как ему показалось в тот момент, мысль, – если вы подождёте минутку, я вынесу зонтик и плащ. И горячий чай. Прямо сюда, раз вы не можете зайти ко мне…
Лида продолжала дрожать. По её молчанию Гай понял, что она согласна. По крайней мере, ему хотелось в это верить.
– Я быстро, вот прямо сейчас, – он метнулся к подъезду, боясь, что девушка передумает. Он укроет Лиду, главное – согреет, а чуть позже, может, уговорит зайти к нему. Уже добежав до подъезда, он понял: что-то внезапно изменилось.
Резко, как и начался, прекратился дождь.
Гай оглянулся. Угол арки с заваленным ничейным гаражом был пуст. Ранний рассвет, просочившись в эту мокрую обитель, ясно выявил всё, что скрывал этот тёмный закоулок. Черепки от старого цветочного горшка. Жухлое деревце, пытающееся выжить изо всех сил.
А Лида исчезла.
Словно прекратилась вместе с дождём.
Глава четвёртая. Ваганька
Утром Гай обнаружил, что простыл. Болело горло и появился неприятный сухой кашель. Несмотря на это, он вышел из дома, насвистывая какой-то бравурный марш. Двор был сырой и мокрый после дождливой ночи. Гай поёжился и посмотрел туда, где ночью всхлипывало перепуганное видение. При привычном сером свете дня происшествие казалось сном. Гай в самом деле засомневался, случилась ли на самом деле ночная встреча.
Он вышел к старым стенам, идти стало легче, будто какую-то часть его тревог растворяло напряжение, витавшее в воздухе. Влажность отсвечивала от золотых куполов, радовало обманным солнцем.
Кто-то тронул Гая за рукав, он оглянулся. Увидел мужчину средних лет, такого профессорского, надёжного вида, что сразу неизвестно почему застеснялся.
– А вы куда хотите попасть? – спросил Гая интеллигентный и основательный.
Гай растерялся от неожиданности вопроса, открыл рот, беззвучно хлопая губами, а мужчина не без некоторой досады, но всё так же важно, произнёс:
– Там Кремль, – махнул рукой в сторону краснокирпичного забора.
– Там – все остальное, – повёл рукой в другую сторону.
И пошёл прочь.
«Словно предлагал мне сделать выбор, – тоскливо подумал Гай, – а я так ничего ему и не ответил. Как он: «Куда вы хотите попасть»? А вдруг не зря он меня спросил? Эх, надо было…». И он стал про себя перечислять, куда бы хотел попасть. И понял, что этот вопрос, на самом деле, достаточно коварен. Не «Чего вы хотите?», а «Куда?». А вот на него ответить совершенно непросто.
Если по большому счету, то правильно бы ответить «в историю», например. «Во всемирную историю» – так ещё лучше. На самом деле Гай никуда не хотел попадать, он, совсем наоборот, хотел выйти из этого замкнутого круга, куда кто-то (непонятно кто и за что) его загнал. Он совершенно растерялся от этого простого вопроса «Куда?».
– Самое страшное, если вечные вопросы «за что» и «почему» на самом деле не имеют совершенно никаких ответов, – подумал Гай. – Вот не почему, и всё тут. Потому что. Тогда во всём, что происходит с нами, нет абсолютно никакой логики. А это страшно. Когда «потому что» – это всё. Из этого уже никак не выберешься.
Так шёл Гай и все думал. Мимо «Националя», мимо бывшего «Питергофа», ныне – государственной Думы, мимо дома Жолтовского, мимо долго тянущегося за забором университета, около которого и встретился ему дружелюбный господин профессорского вида.
– Никчёмный я, никому не нужный и нелепый, – так сам с собой разговаривал он. – И сам не знаю, что мне нужно, куда я хочу. Квашня я, размазня и тряпка. На том и погорел…
Около станции метро Гай вдруг понял, что за ним кто-то идёт. Уже, видимо, довольно давно и вовсе не случайно. Просто вдруг почувствовал странное напряжение между собой и этим кем-то, точно в пространстве образовалась плотная опухоль, комком сбилась только что разреженная материя в определённом месте. Гай обернулся. Ему не показалось. Он наткнулся на пронзительный взгляд очень тёмных глаз.
Чернявая и неопрятная девочка лет девяти-десяти. Лицо пересекает, словно деля пополам, уродливый шрам. По одну сторону от шрама оно застыло зловеще неподвижной маской, по другую – нервно дёргалось, то ли нервным тиком, то ли шутовской гримасой. Девочка не успела отвести глаза, и Гаю сразу стало понятно, что шла она именно за ним, не упуская из вида, целенаправленно. Увидев, что Гай заметил её, нисколько не сконфузилась, а растянула в улыбке подвижную половину лица, тут же подскочила совсем близко и хрипловатым голосом бойко затараторила:
