– Я не изверг какой – тридцать тысяч, и он твой.
– Понятно. Тогда можешь прятать свое колечко обратно в карман.
– А сколько же ты хотела? Кто мне только что сказал, что оно стоит четверть твоей машины?
– Это я погорячилась. Три тысячи… рублей, само собой, а то еще подумаешь, что баксов… Причем ты получишь их прямо сейчас…
Кольцо по-хорошему стоило шесть тысяч, и у Юли в сумке лежали шонинские деньги, из которых она могла бы взять, с тем чтобы вложить туда свои вечером. Искушение было велико, но не поторговаться с Иноземцевым она тоже не могла – это было еще одно искушение.
– Три? Да это же самый настоящий грабеж… Двадцать пять…
Юля ждала и молча ела, держа свою цену, а в это время Сергей, пыхтя и потея, вел классический торг, называя каждый раз новую цену и пытаясь по выражению лица Юли определить ее реакцию на очередную цифру, постепенно все же сбавляя по полтысячи и злясь на себя за свою слабость.
– Десять, – выпалил он наконец и, шумно выдохнув, чуть ли не лег щекой на столешницу. – Это моя последняя цена.
– Три – и точка.
– Давай кольцо назад… – Он протянул руку, а свободной достал из кармана большой носовой платок и промокнул им лоб. – Не хочешь – не надо.
– Шесть. – Юля спокойно, не снимая кольца и не обращая внимания на протянутую руку, достала из сумочки тысячу долларов и губную помаду с пудреницей. Доллары она положила прямо перед собой на стол, а помадой принялась подкрашивать губы, смотрясь в зеркальце пудреницы.
Вид денег подействовал на Иноземцева незамедлительно.
– Здесь не хватает тысячи рублей…
Юля без слов добавила.
– У тебя всегда в сумке так много денег? – полюбопытствовал уже успевший остыть от торгов, успокоившийся и, можно даже сказать, удовлетворенный сделкой Иноземцев, деловито рассовывая деньги по карманам.
– Почти. Работа такая. Надеюсь, кольцо действительно бабушкино, а не досталось тебе в результате ампутации пальца какой-нибудь состоятельной барышни?
– Ну и шуточки у тебя, Земцова… – покачал головой Сережа и тяжело поднялся со стула. – Тебе сейчас в какую сторону? Может, подвезешь?
– Мне на Беговую…
– А мне, как нарочно, в противоположную сторону…
Юля едва скрыла радость по поводу «противоположной стороны», попрощалась со словоохотливым и приставучим Иноземцевым и, так и не выяснив для себя, утолила ли она свой голод, села в машину и тут же связалась со Щукиной.
– Надя, это я. Как настроение?
– Так себе… Хандра продолжается. Крымов о тебе спрашивал…
– Значит, так. Найди человека, который прямо сейчас обошел бы все центральные магазины, где продаются шляпы от солнца, и спросил, когда и во сколько там могли видеть Таню Орешину. Ее фотографию найдешь в моем кабинете, в столе, – размножь и одну дай человеку.
– Тебя Сашок, дружок Шубина, устроит?
Речь шла о молодом парнишке, который в основном работал на Шубина и добывал для него информацию преимущественно с помощью своих сильных длинных ног и огромного желания помочь следствию. Он обожал своего наставника и готов был расшибиться в лепешку, только бы не разочаровать его. Закончив школу, он готовился к вступительным экзаменам в юридический.
– Я не уверена, что у него сейчас есть время… Он же готовится…
– Да он сам звонил мне и вчера, и позавчера и спрашивал, не приехал ли Шубин и нет ли для него какой работы…
– Тогда звони ему, вызывай, отдай фотографию и можешь для связи дать ему сотовый. Пусть почувствует себя мужчиной… Да, не забудь сообщить ему мой телефон… Я буду ждать его сообщения на квартире Орешиных. Да, чуть не забыла… девочка была одета в шорты кремового цвета, красную майку без рукавов, а на шее золотая цепочка с кулоном в форме сердечка… Может, кто и вспомнит…
Глава 3
Орешины жили на Беговой, в трехэтажном светлом, оштукатуренном доме с лепными симпатичными мордами львов на фасаде. В таком доме не живут простые смертные. Значит, должность директора картонажной фабрики в этом городе чего-нибудь да стоит… Хотя что, кроме театральных декораций, картона и прочей чепухи, может выпускать подобная фабрика? Разве что печатать фальшивые деньги…
Думая бог знает о чем, Юля поднялась на второй этаж и позвонила в дверь. Она услышала шаги в глубине квартиры задолго до того, как дверь распахнулась и она увидела миниатюрную Галину Викторовну в том же самом костюме, в каком видела ее утром. Словно несчастной и перепуганной насмерть женщине и в голову не могло прийти, что стоит переодеться и немного расслабиться хотя бы дома… Могла существовать и еще одна причина, по которой Галина Викторовна так и осталась в своем рабочем костюме: у нее уже были и что-то сказали…
– Это вы? – В голосе Галины Викторовны чувствовалось напряжение. – Проходите, пожалуйста…
И только сейчас Юля поняла, что видит перед собой человека, находящегося на грани истерики. Красные веки и огромные темные круги под глазами, трясущиеся губы, дрожащие руки и затравленный взгляд… Неужели она уже что-то знает?
– Есть новости? – спросила Юля, пытаясь определить, что же произошло здесь за то время, что они не виделись с Орешиной.
– Нашли одну девушку в Затоне… – сиплым, чересчур высоким и каким-то мальчишеским голосом ответила Орешина, странно и глупо улыбаясь. – Меня вызвали в морг…
– В Затоне? В пруду?
– Нет, рядом… Так что мне надо уходить… Вы извините меня…
– Вы хотите сказать, что мне нельзя оставаться здесь? Но в любом случае мне необходимо взглянуть на ее комнату…
– Разумеется, вы меня не так поняли… Вот ключи, они здесь, на телефонном столике… А меня муж внизу ждет…
– Извините, вас вызвали в университетский морг?
– Да…
Хлопнула дверь – в квартире воцарилась гробовая тишина…
Крымов постоянно учил Юлю абстрагироваться, в какой бы сложной ситуации она ни находилась. Вот и теперь она стояла в прихожей чужой квартиры и чувствовала себя здесь ненужной, чужой, навязывающейся – ужасно неприятное чувство…
Но она сумела собраться, спокойно обошла всю квартиру, чтобы составить полное представление о хозяевах, после чего зашла в комнату Тани Орешиной и принялась осматривать ее сантиметр за сантиметром. Обычно подобные осмотры давали много. Разные мелочи, записки, блокноты, духи, книги, письма, подарки, магнитофонные записи – все это могло навести на правильную мысль, дать возможность собрать максимум информации о хозяине жилища. Вот и сейчас, оказавшись в этой полудетской из-за великого множества плюшевых зверушек комнате, Юля уже приблизительно поняла, что представляла собой девушка Таня, восемнадцати лет от роду… Видеокассеты – преимущественно комедийные фильмы. Книги – в основном дежурный набор городского интеллигента плюс женские элитарные и довольно-таки дорогие журналы. На туалетном столике содержались в порядке бутылочки и баночки с кремами и духами, пудрой и жидким мылом… Нигде ни пылинки, все аккуратно расставлено и убрано… На письменном столе разложен огромный альбом – подробнейшая карта Европы и европейских столиц – шикарное французское издание. По-видимому, Таня Орешина – если судить по открытой странице – собиралась посетить или просто изучала Германию. Здесь же лежал разговорник на немецком.
Юля достала свой блокнот и позвонила по первому же телефону, принадлежащему одной из Таниных подружек. Звали ее Варя.
– Варя, вас беспокоят по поводу исчезновения вашей подруги, Тани Орешиной… Меня зовут Юлия Александровна Земцова. Вы не могли бы сейчас подъехать к Тане домой, чтобы побеседовать со мной?
Испуганный тонкий голосок на другом конце провода заикаясь пробормотал:
– Хорошо, я буду у вас через пять минут…
И действительно, уже через несколько минут в дверь позвонили. Юля открыла дверь и увидела перед собой худенькую девушку в джинсах и черной маечке. Никакого грима, щечки бледные, а губы пухлые и почти белые… Огромные голубые глаза, растрепанные светлые волосы и маленький аккуратный носик, розоватый на кончике.
