— Ах, да! Йоруичи говорила! — возрадовался ученый. — Суперсекретная технология, переводящая закодированную в нуклеотидах информацию в привычный цифровой код. Гениально!

— Ага, — буркнул Бьякуя, сползая с кушетки. До него медленно и неотвратимо доходило, что в смерти Хисаны по большому счету виноват именно он. Но кто же мог предположить, что старинный способ хранения любой информации в ДНК, разработанный древними учеными, станет поводом для таких мерзких интриг, похищения живых людей и прочих гадостей авторитарного режима? — Гениально. Что ж они меня-то на части не разобрали? Было бы у них и крови — хоть залейся, и ДНК-носитель, и способ его прочитать…

— А это, Кучики-сан, вопрос легитимности, — с умным видом сообщил Урахара. — Яхве тогда еще только захватил Нихон, многие помнили старые добрые времена и даже хранили верность Королю душ. Если бы он тронул старинное благородное семейство, ему был бы гарантирован бунт в самой столице. Ну и цели своей он бы тоже не добился. Хранители ведь не просто громкий титул. В вашей крови и правда собрана вся история человечества, такая, какой она была на самом деле. Плюс личные впечатления ваших предшественников за последние семь тысячелетий. Начни он переписывать историю в открытую, это запечатлели бы другие Хранители. А нашему драгоценному императору было важно, чтобы никто не догадался. Вот у вас и похитили семью… Мне жаль.

Бьякуя кивнул, не чувствуя в себе сил сейчас выяснять, что же такое хотел скрыть от будущих поколений Яхве Бах, всемогущий правитель двух континентов. Однако Урахара и без вопросов его просветил:

— Нам очень повезло, что нормальные квинси, без этих, знаете, верноподданнических заморочек, сочли приемлемым примкнуть к нам. Вы поговорите с Исидой-сенсеем, он вам расскажет, что именно стряслось в Мезоамерике тысячу лет назад. С чего вдруг девяносто процентов населения превратились в зомби.

— И с чего?

— Ах, ладно… Все дело в духовной энергии. Вы же знаете, что рейши есть у каждого живого существа, а реацу — у семи процентов?

— Нет, этого я не знал, — устало отозвался Бьякуя, падая обратно на кушетку.

— Ну так вот — знайте! То, что можно проделывать с помощью реацу, досингулярное человечество называло магией и просто не верило в ее возможность. И только после Падения духовные практики получили достойное развитие. Увы, в те времена наука не очень-то оглядывалась на мораль, поэтому стало возможным отобрать реацу у одного человека и передать ее другому. И Яхве этим активно пользовался. Да-да, а что вы думали? — Урахара выгнул бровь в ответ на немой вопрос Бьякуи. — Продолжительность жизни человека, конечно, значительно увеличилась, это до Падения девяносто лет было глубокой старостью… однако полтора тысячелетия для одного организма все же перебор! А Яхве постарше будет. Вот он и тырил чужие силы, чтобы себя поддерживать. И дотырился — хватанул слишком много за один присест.

— Хотите сказать, тот зомби-апокалипсис, что чуть не уничтожил целый материк, — дело рук одного человека?! — даже странное оцепенение, охватившее Кучики, на миг отступило.

— Ну да, — развел руками Урахара. — У нас-то считали, что он навел там порядок и вообще герой, спасший жизнь. И только единицы знали, что он этот апокалипсис и спровоцировал, лишив сразу многих людей их духовной энергии. Вот, отец Исиды-сенсея работал тогда в лаборатории, он и рассказал Рюукену…

В дверь постучали, вежливо, но непреклонно. Ученый отпер замок, и Бьякуя помимо воли улыбнулся: на пороге стояла Хинамори Момо, кидая на него хмурые взгляды. Злопамятная малышка.

— Айзен-сама велел узнать, как себя чувствует… — девушка дернула подбородком в сторону Бьякуи.

Урахара прикрылся веером, глаза его заблестели.

— Айзен-сама велел мне? — пропел он.

— Нет. Айзен-сама велел мне, а вас просил рассказать.

— Оу, ну ладушки… Кучики-сан, вы как?

— Жить буду, — подал голос Бьякуя, с удовольствием рассматривая девушку. — Рад видеть тебя в добром здравии, Хинамори-тян.

Момо вскинулась, прожгла его гневным взглядом. Не забыла еще «воздействие второй степени».

— А ты знаешь, что в Готей-13 до сих пор считают, что ты не удрала, а совершила самоубийство? — спросил бывший полицейский.

Глаза мелкой террористки округлились. В своем кресле захихикал Урахара.

— Эти захватчики не устают меня поражать! — радостно поведал он. — Всего четверть века прошла! По нынешним меркам — вообще ничто, а они уже стерли из человеческой памяти все, что связано с реацу. Поразительно! И ведь препараты-то простейшие, на любой кухне сварганить можно, а эффект потрясающий. Неужели в Готей-13 уже не помнят о технике «сенкаймон»?

— Не помнят, — подтвердил Бьякуя. — Не знают. Не умеют.

— Нууу… Я думаю, Хашвальт и помнит, и знает, и умеет. Кто там с ним еще заправляет нашей с вами родиной? Эс Нодт? Эх, это плохо. Гаже Эс Нодта может быть только Эс Нодт, обличенный властью… Надо поскорее вытаскивать всех, кто способен к адекватному мышлению, пока дело не стало безнадежным… Момо-тян, позови-ка из коридора Куросаки-сана, пусть проводит Кучики-сана в комнату, а то я, похоже, перестарался с успокоительными…

— Я и сам прекрасно доберусь, — попытался возразить Бьякуя, но ученый его перебил:

— Не в мою смену!

А по дороге в жилую часть скалы Кучики и Куросаки наткнулись на группу вернувшихся утром охотников.

Бьякуя все с той же блаженной отстраненностью смотрел, как перед ним проходят легенды старого Нихона — Хирако Шинджи, бывший Командующий артиллерией, Мугурума Кенсей, бывший генерал от пехоты, Оторибаши Роуджуро, бывший капитан первого ранга королевского военно-морского флота… Они шли группой, негромко переговариваясь, а следом за ними появились Шиба Иссин и Айкава Рабу, предпочитавший, чтобы его называли «Лав». Все они считались погибшими во время войны, и Бьякуя знал их в лицо только потому, что в далеком детстве, когда он был совсем маленьким, они с дедом собирали открытки с выдающимися личностями, а Кучики Гинрей почитал выдающимися и стоящими восхищения только военных.

Рядом с Шибой вышагивали длинный тощий субъект с повязкой, закрывающей один глаз, и лысый губастый мулат. Пропавший пару десятков лет назад капитан Готей-13 то и дело оборачивался к замыкающему шествие шатену, и тот меланхолично отвечал, помахивая ладонью перед лицом.

Возможно, они бы просто прошли мимо, но тут случилось сразу несколько теплых встреч. Во-первых, на одноглазого налетел зеленый вихрь, в мгновение ока взобрался по одежде на шею мужчине и оказался маленькой девочкой с зелеными волосами. На голове ребенка красовалась самодельная маска, видимо, призванная изображать котика, а на деле напоминающая череп какого-то парнокопытного.

— Нной-тян! — голосила девочка, дергая мужчину за длинные темные пряди. — Нной-тян! А что ты мне принес? Ты мне принес песика, как я просила?!

— Нет, — сухо обронил тот, снимая ребенка с себя и держа за шкирку на вытянутой руке. — Зачем тебе песик, у тебя есть няньки?

— А-а-а! — возмутилась девочка, подрыгивая ножками в воздухе. — Ицуго! Стукни Нной-тяна, он меня обманул! Ицу-у-уго-о-о!

— Обойдешься, Нелл, — усмехнулся Куросаки, — мы не так договаривались. Я не помогаю тебе выклянчить ничего у отца, пока ты не научишься нормально произносить мое имя.

— Ицуго-о-о-о! — взвыл ребенок, однако детский рёв заглушил радостный вопль Шибы:

— Ичиго, сынок! Иди к папочке! — с этими словами бывший капитан ломанулся к Куросаки. Парень лишь отступил на шаг в сторону, позволяя герою войны со всей дури впечататься в стену в том месте, где он только что стоял. — Ичи…го…

— Ты хоть понимаешь, насколько по́шло это звучит? — проворчал Ичиго, обходя отца и останавливаясь рядом с Бьякуей.

Тем временем на меланхоличного шатена громко и требовательно наезжала худышка Лилинет, хотя ее претензии и не были такими наивными и пустыми, как у маленькой зеленоволоски: юная блондинка верещала о том, что они должны были вернуться три дня назад, она волновалась, а он даже не почесался прислать ей сообщение. Мужчина внимал крикам девушки с мягкой улыбкой и толикой усталости в глазах.