— Да! — пылко воскликнула Ксюша, тут же смутившись от того, что все взгляды обратились к ней, но все равно продолжила. — Он изменился! Спас меня! Помогал эльфам!
— Кто-то еще? — спросил Эру, пряча усмешку.
— Даже зная, как воспримут эльфы его появление, Майрон все равно спас Ксюшу, да и в поход с нами пошел вопреки всему, — не минуты не колеблясь, поддержала я подругу. — С того момента как Миримон… — мой голос дрогнул, а на глаза навернулись слезы. С трудом справившись с эмоциями, я продолжила: — С того момента, как оказался в Нарготронде, он не причинил никому зла и даже не сопротивлялся, когда всех нас бросили в темницу…
— Майрон изменился, — твердо произнес Финрод. — Он готов был обменять себя на моего брата, плененного Тхурингвэтиль, даже зная, что, возможно, тем самым обречет себя на пытки. Когда мы оказались в плену, он намеренно спровоцировал Мелькора и подставился под плети, чтобы спасти меня. К тому же именно он вывел меня из темницы, спас Брегара, да и план захватить башни, чтобы открыть врата, принадлежал ему!
— Мне стыдно, что, пусть и не надолго, мы сочли его предателем, — поддержал Финголфин. — Надеюсь, Майрон сможет простить нас и уверен, что все, кто стоит рядом со мной, не колеблясь выступят в его защиту.
Эльфы загомонили, выражая согласие, даже все еще бледный Аэгнор кивнул.
— Майрон хороший! — раздался детский голос, и я увидела идущую к нам Нифредиль, обнимающую эльфенка с короткими, торчащими в разные стороны серебряными волосами. Именно ее сын вступился за Майрона. Следом за ними, щурясь на яркий свет, шли освобожденные рабы Ангбанда в сопровождении нескольких майар.
— Никогда не думал, что когда-нибудь выступлю в его защиту, — вдруг проворчал черноволосый майа, который привел Эсте. — Он всегда был для меня как заноза… кх-м, то есть… мы с ним поладили далеко не сразу, но… да, он изменился.
Удивленная странной речью, я уставилась на него. Заметив мой взгляд, майа хитро усмехнулся и подмигнул мне.
— Миримон? — выдохнула я, боясь поверить.
— На самом деле мое имя Морнэмир, — знакомый прищур, тысячу раз виденный мной на волчьей морде. — Но ведь это и отсутствие шерсти не мешает нам быть друзьями?
— Ты все вспомнил? — Поспешно подойдя к майа, я смущенно замерла, не зная как теперь вести себя с ним.
— Да, вспомнил, — отозвался он, и, хмыкнув, заключил меня в объятия, прижимая к груди. — Надеюсь, твой супруг не будет на меня в обиде, — и, понизив голос, добавил: — Я очень рад, что ты цела! Вот только твой наряд… совершенно не оставляет простора воображению.
— Ой! — почувствовав, как вспыхнули щеки, я поплотнее запахнула плащ под тихий смех Миримона, то есть теперь Морнэмира.
— Давай-ка вернем тебя Фелагунду, — фыркнул майа, и, взяв за руку, повел туда, где стояли эльфы и Финрод.
— Что же, Майрон, — Эру улыбнулся. — Не осуждай себя за то, что не в силах изменить. Ты прощен, думаю, Аулэ будет рад, если вдруг ты решишь вернуться.
Майрон на мгновение растерянно замер, видимо, не в силах поверить в услышанное, после чего стремительно подошел к Ксюше и крепко обнял. Похоже, он ожидал иного приговора.
— Я так растроган, что вот-вот расплачусь, — снова съязвил Моргот. — Долго мне еще терпеть этот фарс?
— Чтобы перечислить все то, в чем виноват ты, и дня не хватит, — нахмурился Манвэ.
— Да что ты говоришь! — огрызнулся Темный Вала.
— Довольно, Мелькор! — прогремел голос Илуватора. — Все присутствующие и так знают, за что тебя судить.
— За то, что хотел творить? — скривился Моргот. — За то, что хотел быть сыном, а не слугой?
— Что бы ты ни думал, я никогда не считал вас слугами, — в тихом голосе Эру звучала грусть. — И тебя я любил не меньше, чем остальных, — вздохнув, он твердо продолжил: — Итак, найдется ли тот, кто скажет в защиту Мелькора?
В напряженной тишине, воцарившейся после слов Единого, издевательский хохот Моргота показался просто оглушительным:
— Предлагаю сразу перейти к приговору, — он смотрел на всех насмешливо и зло, ничуть не сомневаясь в своей участи.
— Я скажу… — раздался тихий голос. Валиэ в пепельно-серых одеждах откинула густую дымчатую вуаль, открыв бледное, печальное лицо, обрамленное сияющим серебром волос, и большие фиалковые глаза, в которых стояли слезы. — Развоплощение и изгнание за Грань это слишком жестоко, даже по отношению к нему… даже после всего, что он совершил… Это лишь окончательно озлобит его…
— Однажды мы уже освободили Мелькора, прислушавшись к тебе! — перебил ее Тулкас. — И к чему это привело?
— Тулкас, — с мягким укором проговорил Илуватор и Воитель умолк. — Я услышал тебя, Ниэнна. Кто-то еще скажет?
— Я все равно продолжаю верить, что у него остается шанс, — поддержал Валиэ Финрод. — Уверен, путь назад не закрыт ни для кого, и не может быть Арды Исцеленной, если исцелятся не все! Только милосердием и может быть исцелен Мелькор! Нельзя наслаждаться блаженством Амана, зная, что кто-то страдает!
— Я тоже скажу, — бросив неуверенный взгляд на Майрона, проговорила Ксюша. — Уверена, что в его душе до сих пор есть свет, просто нужно помочь Мелькору его найти… — она замолчала, умоляюще глядя на меня.
Ну вот что мне с ними делать?
— Я согласна с Ниэнной, — сдаваясь, вздохнула я. — А еще… он мог принудить нас разделить с ним ложе, но все же не стал этого делать, — то, что вероятнее всего это было просто везением, я добавлять не стала. — И, как мне показалось, он привязан к драконам, так что, возможно, Артафиндэ и Лаурэль правы…
Лицо Моргота утратило презрительное выражение. Нахмурившись, он переводил напряженный взгляд с одного неожиданного защитника на другого, будто пытаясь понять, в чем подвох.
— Что же… защитников оказалось больше, чем я предполагал, — улыбнулся Эру. — Мелькор, ты будешь прощен, но…
— Повелитель! Разве можно прощать его?! — воскликнул Тулкас, на эмоциях даже не заметив, что перебил Единого. — Я не понимаю…
— Но, — продолжил Эру, взглянув на Тулкаса с мягким укором и снова переводя взгляд на Мелькора. — Я хотел бы, чтобы ты вернулся со мной, в Чертоги Безвременья. Ты согласен?
Тот молча кивнул, слишком пораженный для того, чтобы говорить. Через мгновение его силуэт объяло сияние, и Мелькор исчез.
— Теперь перейдем к другим вопросам, — взгляд Илуватара остановился на Аулэ. — Нужно было сказать об этом давно… Я благословляю народ, что был создан тобой.
— Значит ли это, что и они отныне Твои Дети, Повелитель? — неуверенно уточнил Аулэ.
— Все вы — мои Дети, — улыбнулся Эру, окинув всех взглядом, полным теплоты и воистину отеческой любви. — Эруанна, Лаурэль, подойдите.
Вот тот момент, которого я когда-то желала, а теперь боялась больше всего на свете. Судя по лицу Ксюши, она думала о том же. Майрон и Финрод провожали нас встревоженными взглядами, понимая, что раз мы выполнили свое предназначение, то возможно все…
— Теперь, когда Арда в безопасности, вы должны решить свою собственную судьбу, — тихо проговорил Илуватар.
— Что будет, если мы решим остаться? — прошептала Ксюша.
— Из вашего родного мира исчезнет все, что могло бы напоминать о вас и все, даже родные и близкие забудут вас, будто вы никогда не рождались, — вздохнув, отозвался Эру.
Подруга прижала руки к лицу, пытаясь подавить рыдания. Обняв ее, хоть и сама с трудом сдерживала слезы, я все же рискнула спросить:
— А если уйдем?
Эру лишь молча покачал головой, глядя на нас с сочувствием.
— Я не прошу принять решение немедленно, — снова заговорил он, протягивая нам две тонких цепочки с каплевидными подвесками. — Если решите вернуться в свой мир — просто наденьте их.
— Думаю, я больше не нужен здесь, — пророкотал Тулкас, обращаясь к Единому.
— Можно и мне вернуться? — робко попросила Ниэнна.
— Да будет так, — отозвался Эру, и снова все вокруг залило ослепительное сияние. Когда же оно померкло Илуватар, Тулкас, Ниэнна и все драконы исчезли, а там, где они были, стояла немного растерянная девушка с длинными темными волосами в простом белом платье. Стоило Аэгнору увидеть ее, как он бросился вперед и, упав подле нее на колени, спрятал лицо у нее на груди. Его плечи вздрагивали, а руки крепко сжимали любимую, будто он боялся, что стоит хоть немного ослабить хватку — она исчезнет. На лице Андрет сияла улыбка, а из глаз катились слезы, глядя спутанные золотые пряди Аэгнора, она что-то ласково шептала. После одной из ее фраз, Аэгнор медленно поднялся и недоверчиво отвел прядь волос, открывая заостренное ухо, после чего с радостным возгласом подхватил Андрет на руки и припал к ее губам с поцелуем.
