– Нам нечего враждовать, мы с тобой теперь близкие родственники. И посмотри в мой двор: мои коровы и лошадь сытые, сена на три зимы хватит, в моем доме тепло, дров хватит на зиму с избытком. И все это сделал Василий. Доброте его души нет предела. Разве я смог бы сделать столько с моей одной рукой и одной ногой? Да конечно же нет.

Налили по полному рогу араки себе и в стаканы женщинам.

– Пусть счастье и достаток живут с ними всегда. Пусть они никогда не знают бед. Пусть их дети, а наши внуки, живут и радуются.

Все выпили. Разошлись уже к вечеру.

Циала пробыла дома десять дней. Погуляла на свадьбе подруги, с Денисом виделась каждый день. Но нужно было уезжать на учебу. И она поездом уехала в Ростов.

Батрадз решил сходить на охоту. Пригласил Дениса, но Денис не пошел, нужно было ехать на машине в Моздок по работе. Приближалась весна и нужно было привезти детали для совхозной техники. Батрадз пошел на охоту один. Он пошел по левому хребту узкого и длинного ущелья, в котором рождалась и текла речка Светлая. Хребет этот начинался сразу за селом. Батрадз на всякий случай взял с собой еды на три дня, взял патроны с картечью и пулями. Взял старенькую, но очень надежную, двустволку, повесил на пояс кинжал, который остался еще от деда. Снега в горах и на равнине не было. Стояли теплые бесснежные дни, белые стволы чинара густо покрывали склоны гор, Толстый слой сухих листьев покрывал землю. Было очень тихо. Батрадз шел долго, он хотел дойти до водораздельного хребта. Там всегда было много диких коз. Брачный период у них уже прошел, хотя обычно охотники козочек не трогали, стреляли всегда козлов. Их легко было отличить от козочек. Они крупнее и у них имеются небольшие рога, похожие на оленьи. Раза два далеко, за деревьями, мелькали косули, но для выстрела далеко. На водораздельном хребте, на одном из ручьев, был у Батрадза с Денисом лизун, это место, где они ложили большой кусок каменной соли. Они регулярно подновляли его, принося новые куски. Вот и сейчас Батрадз нес в рюкзаке соляной камень, килограмм на шесть. Там же, на ручье, стояла и маленькая сторожка, по-местному будка, срубленная из чинаровых бревен. В ней всегда были дрова, спички, соль, мука. До будки было еще километров десять. Батрадз немного устал, присел на лежащее бревно отдохнуть. Снял рюкзак, достал термос с чаем из трав, выпил чаю, расслабился. Посидел с полчаса, потом вскинул рюкзак и пошел дальше. Часа через два с половиной подошел к водораздельному хребту и стал подниматься к скале, за которой тек ручей. И вдруг сбоку щелкнул выстрел. Пуля пролетела рядом с головой Батрадза. и впилась в ствол чинара. Стреляли из карабина СКС, это не был выстрел из охотничьего ружья. Батрадз бросился за камень, на землю, снял ружье. Далеко, между деревьев, увидел убегающую фигуру человека. Из охотничьего ружья его не достать, далеко. «Кто и зачем стрелял в меня? – недоумевал Батрадз, – Я ведь никому ничего плохого не сделал. Что это за странность?». Он прикинул, что у стрелявшего один путь – к тропе на водораздельном хребте и решил перехватить его. Быстро дошел до будки, оставил рюкзак, зарядил ружье пулями и быстрым шагом пошел к тропе. Стрелявший был на другой стороне ущелья и у него путь был длиннее. Батрадз минут за десять добрался до тропы и залег за большим камнем. Ждал он недолго. Минут через пятнадцать послышались быстрые шаги, и он увидел подростка, совсем мальчишку, лет четырнадцати, не больше, быстро шедшего по тропе. На плече у него действительно висел карабин СКС, на поясе небольшой кинжал. Подросток прошел в пяти шагах от Батрадза, не заметив его. Батрадз вскочил, направил стволы на подростка.

– Стоять. Руки подними вверх, – громко крикнул по-русски Батрадз.

Подросток остановился как вкопанный и медленно поднял руки.

– Теперь повернись. Делай все медленно. Одно резкое движение и я стреляю.

Подросток медленно повернулся к Батрадзу, лицо его было бледное, как мел. По виду это был ингуш. Батрадз медленно подошел к подростку, не отводя стволов от его груди, сдернул с него карабин и, расстегнув широкий солдатский пояс, снял кинжал.

– Гьалгьай уа? – спросил Батрадз по-ингушски.

– Гьалгьай мон, – ответил подросток.

– Зачем ты хотел убить меня?

Парень опустил голову и молчал.

– Ну, говори. Если ты стрелял в меня, значит ты имел причину.

Парень продолжал молчать.

– Ты из Тимирюрта? – это было ближайшее к хребту ингушское селение.

– Да, – чуть слышно сказал подросток.

– Хамхоева Идриса знаешь?

Парень удивленно взглянул на Батрадза.

– Это мой двоюродный брат.

– А мой друг. Был у меня в гостях летом на сенокосе, они с Баширом и Асламом скот искали. Так зачем ты стрелял в меня?

Парень помолчал, потом заговорил.

– У нас многие мальчишки говорят, что для того, чтобы стать мужчиной, джигитом, нужно убить осетина.

– Ну и дурак же ты! Молокосос! И ты, чтобы стать джигитом, решил убить невинного человека? У тебя мозги есть? Ты хоть думать то умеешь?

Парень снова опустил голову и замолчал.

– Я пойду с тобой. В дом твоих родителей и все расскажу.

Батрадз обыскал парнишку, забрал две полных обоймы к карабину, больше у того оружия не было, закинул карабин и ружье на плечи.

– Иди вперед.

Парень послушно пошел по тропе впереди Батрадза.

До селения было километров пятнадцать. Батрадз прошел уже много, но силы были. Дошли до Темирюрта. Зашли в селение. Люди с удивлением смотрели на Батрадза и парня – подростка.

– Где твой дом?

– Вот этот. А вот здесь живет Идрис.

Батрадз подумал, что неплохо бы прихватить с собой Идриса. Он подошел к его дому и постучал в ворота. Вышел пожилой ингуш.

– Здравствуйте! Да будет мир вашему дому. Идрис дома?

– Да.

– Можно мне его видеть?

– Сейчас позову. Да ты бы зашел.

– Простите, некогда.

Вышел Идрис. Увидел Батрадза, приветствовал его.

– Заходи в гости. Рад тебя видеть.

– Сперва хочу разобраться с ним, – показал Батрадз на подростка.

– Что случилось, Руслан?

Парень снова понурился и молчал.

– Пойдем со мной к его отцу, и ты все узнаешь.

Идрис не стал даже одеваться и пошел в одной рубашке, да и идти было рядом, только улицу пересечь. Прошли к дому, Идрис зашел во двор и постучал в дверь. Вышел средних лет мужчина, жестом пригласил всех в дом. Батрадз снял ружье и карабин, оставил их в прихожей, там же положил на небольшой столик отобранный у подростка кинжал. Рассказал всю историю встречи в горах. Отец подростка, Хасан, схватился за голову.

– Да какой идиот вспомнил этот старый и дурной обычай? Слава Богу, мы как приехали из Казахстана, живем с осетинами в мире, многие осетины нам помогали. Кто тебя, Руслан, такому научил? Ты можешь себе представить, во что могло вылиться твое убийство невинного человека? Хорошо, что оно не случилось, хвала Аллаху. Это же чистой воды дурость. Да как мне теперь людям в глаза смотреть? О, Аллах, Аллах, и зачем ты допустил такое?

– Да, ну и дела, – сказал Идрис, – не знал никогда такого, я обязательно разберусь с этим. Я примерно знаю, кто учит нашу молодежь этому. И поговорю с ними.

– Карабин в прихожей, там же ваш кинжал, а это вот ваши патроны, – и Батрадз выложил две обоймы патронов.

– Ты, Руслан, сделал очень нехороший поступок. А ты, Батрадз, настоящий мужчина. Ты не только не стрелял в него, но и привел его к родителям целым и невредимым. Спасибо тебе.

Мулутхан, мама Руслана, быстро накрыла стол. Хасан тяжело переживал случившееся и то и дело мотал головой, что-то тихонько произнося. Потом пригласил всех к столу. Ингуши помолились и, проведя по лицу руками, вознесли хвалу Аллаху за гостя, за хороший исход случившегося, за еду.

– Богу отдали должное. Отдадим, может быть, должное и людям? – сказал Хасан. Идрис понимающе улыбнулся. Батрадз не понял.

– Выпьем немного?

– Можно, спасибо, – сказал Батрадз.