– И кто же был этот гуманист?

– Некий мистер Гайяр. Его отец сколотил состояние, торгуя каучуком по всему западному побережью, а сын

сорок лет посвятил собиранию и сохранению знаменитой Гвианской скульптуры. Он основал частный музей, а в последние годы был советником военного правительства по культуре. К нашему большому сожалению его случайно застрелили сепаратисты…

– Вот видите, мистер Блейк, – наставительно произнёс Адриан. – Не все наши соотечественники алчны…

– Конечно! Легко стать благотворителем, заработав десяток миллионов фунтов на каучуке. Правда, сынок ухлопал часть своего состояния на музей. Однако, по сравнению с теми сокровищами, которые его папаша заработал в Гвиании, это – сущий пустяк.

Не желая поддерживать разговор, Гуль отошёл к другой стене холла. Какое ему дело до каких-то там скульптур. Эта часть зала была целиком посвящена под оружие. Здесь было всё – от старинных португальских аркебуз и канъянгуло – современных самодельных самопалов – до вилкообразных ножей бамелеке, прямых туарегских мечей, кривых хаусанских кинжалов, абордажных сабель и зулусских ассегаев. Центр композиции составлял овальный щит из буйволовой кожи, два перекрещенных копья и лук с отравленными стрелами.

Предшественник сэра Бакифэла Хью взял себе за правило – давать посетителям побыть несколько минут наедине с его коллекцией. Ему очень льстило внимание знатоков к его хобби: последние годы Европа просто сходила с ума по

«примитивному искусству» Африки. Новый посол решил не менять этой традиции. Он дал своим гостям четверть часа побыть в этом музее. Ровно в восемь часов он легко и изящно спустился по лестнице, слегка касаясь баллюстрады, – загорелый, сухощавый, в голубом костюме яхтсмена. По неписанным правилам, его одежда означала, что беседа будет неофициальной. И Блейк, и Гуль знали условности: они именно так это и поняли.

– Хэлло, джентльмены! – весело бросил посол с ходу и обменялся рукопожатиями. Затем он сделал приглашающий жест и, не дожидаясь ответа, легким шагом прошел к раздвижной стеклянной двери.

– Предлагаю всем перейти на веранду…

Веранда была большая и просторная, она выходила прямо к темной ночной воде бухты Луиса. С океана тянул свежий бриз, пахнущий солью. Благодаря ему веранде было прохладно. Ветерок шелестел в кронах пальм, нависших над верандой, невидных в темноте. Напротив блестела цепочка огней порта. Маленький огонек полз туда по черной воде – какой-то лодочник пересекал лагуну по своим делам. Было удивительно тихо. Трое европейцев уселись в плетеные кресла. Слуга в белоснежном кителе пододвинул каждому по маленькому, так называемому столику, аккуратно положил на столики небольшие салфетки из рафии. Другой слуга принес напитки.

– Что предпочитаете пить, джентельмены? – осведомился сэр Бакифэл. – В эту пору я предпочитаю розовый джин с тоником со льдом.

Он кивнул молчаливому слуге, который немедленно наполнил тяжёлый хрустальный бокал бледно-розовым напитком.

– Виски-сода, пожалуйста, – моментально отреагировал Блейк. – И побольше льда.

– А мне – мартини-водка, – после некоторого раздумья произнёс Гуль. – И лёд, конечно…

– О, Вы следуете советам старины Флеминга, – усмехнулся посол. – Поверьте, это неудачный выбор в такую жару.

– Мистер Гуль – новичок в этих местах, – усмехнулся Блейк.

– Подражание супермену книжки – не самый лучший способ выжить, – пошутил сэр Бакифэл и, увидев, краску, выступившую на щеках Гуля, добавил. – Ну, ну, молодой человек. Не тушуйтесь! Я Вам рекомендую мартини с содовой и со льдом. Водка в наших условиях – лишнее…

Пока посол развлекался, Блейк, злорадно улыбаясь, сверлил злобным взглядом начинающего дипломата.

– Да, сэр, – еле-еле выговорил Гуль, задыхаясь от смущения и ярости.

В кажущемся беспорядке на веранде были расставлены глиняные горшки разных размеров – белые, синие, красные, в них росли причудливые тропические растения. Они закрывали её от посторонних любопытых взоров, создавая иллюзию сплошной зелёной завесы. Посол внимательно оглядел присутствующих и звонко произнёс:

– Ваше здоровье!

Он поднял тяжелый хрустальный бокал с розовым джином. Гуль и Блейк последовали его примеру. Сделав по глотку, все на некоторое мгновение замолчали. Странная пауза затянулась.

– Тихо, – решил нарушить тревожную тишину Гуль.

– Очень тихо, – подтвердил посол, поднося бокал к тонким губам. – Но не всюду. Особенно на южной границе.

Он имел в виду Зангаро, где прошли демократические выборы. В африканской прессе до сих пор бушевали страсти. Левые радикалы утверждали, что результаты выборов сфальсифицированы, а список социалисты вообще исключены из избирательных списков. Гуль вежливо промолчал, понимая, что в случае неудачи все свалят на него. За него вступился Блейк:

– Эти чёрные болваны не знают меры. Даже организовать выборы как следует не могли. Вот вам и результат…

– Но вы-то должны были понимать, на что пойдут красные! Ведь они развязали настоящую гражданскую войну. По данным местной разведки большая часть страны занята ими!

– Сэр, они занимают только районы Загорья. Это гилеи: там нет ресурсов, продовольствия даже дорог!

– Тем не менее это две трети территории и половина населения страны. Что будет после их поглощения Боганой! Мы с такими усилиями стабилизировали положение здесь, в Гвиании. А теперь коммунистическая инфильтрация возможно вдоль всей юго-восточной границы. Что Вы молчите, Гуль?

– А что я могу сказать? У меня штат – два человека! Я как раз и приехал к Вам, чтобы спросить, что мне делать, сэр.

– А разве Вы не знаете?

– Нет. Не могу же просить прислать британский эсминец для защиты британских подданных в Зангаро!

– Наши граждане уже увезли семьи из Кларенса, – меланхолично заметил Блейк. – А эсминец не пришлют без просьбы правительства суверенной страны.

– А Окойе молчит. На что он рассчитывает? Не понимаю…

Лицо сэра Бакифэла несмотря на загар потемнело. Его раздражал и этот самоуверенный юнец, и этот коротышка-разведчик.

– Я представляю правительство Её Величества в Гвиании. Какое мне дело до Зангаро? – нараспев сказал он.

– А что скажет Форин Офис, если Богана и Зангаро объединятся наподобие Танганьики и Занзибара?

– Ну, это ещё когда будет! У них нет никаких предпосылок для этого: ни экономических, ни этнических, ни культурных…

– Зато есть политические! – с апломбом заявил Блейк. – Неужели правительство Гвиании будет сидеть сложа руки в ожидании укрепления большого коммунистического государства на своей южной границе?

– Этот вопрос – риторический, – отпарировал посол. – Вам лучше знать об этом Гарри.

– Да. Я знаю. Знаю о том, что Гвиания напрямую неспособна лезть в эту кашу.

– Почему? – спросил Гуль. – Ведь армия Гвиании втрое больше боганской. Что стоит побряцать оружием на границе?

– Послушайте, Гуль, – оборвал его Блейк. – Не лезьте в не своё дело! Вы же не разбираетесь в военном деле, так!

– Послушайте, Гарри, не давите на нашего гостя, а лучше обрисуйте нам поподробнее ситуацию, – вступился за коллегу посол. Он сразу почувствовал к сэру Бакифэлу что-то вроде благодарности и простил ему шутку насчёт коктейля. Блейк с недовольным видом стал подробно рассказывать о ситуации. Из его слов следовало, что местная армия была неплохо вооружена, но была расколота на три фракции.

– Начинания нового правительства полностью поддерживает только малочисленная вторая бригада. Оба её пехотных батальона численностью примерно в тысячу человек расквартированы на юге. Президентская гвардия и третий отдельный батальон размещены на западе. Эти части, численностью в семь-восемь сотен бойцов возглавляют конституционалисты. Они будут следовать букве закона и вполне надёжны в случае угрозы путча, но и только. К сожалению, на них в случае проведения наступательной операции рассчитывать не придётся. Все без исключения офицеры первой бригады, расквартированной на севере, являются сторонниками военного режима и боготворят своего командира – бригадира Ниачи…