— Вам стоит это услышать, — говорит он.
— В чем дело?
— Говорит помощник шерифа Трейнор, Уинтерс-Энд, — сообщает незнакомый мне голос. — К нам поступило сообщение о том, что кто-то осквернил могилы на кладбище у церкви Святого Франциска.
— Так.
— Оказалось, что там вывернули из земли всего одно надгробие, однако на нем был оставлен конверт, адресованный Алексу Рурку.
У меня начинает покалывать в кончиках пальцев.
— То есть мне. От кого поступило сообщение? Описание осквернителя вы получили?
— С полчаса назад нам позвонила женщина, которая живет через дорогу от кладбища. Толком она ничего не разглядела, но говорит, что это был темноволосый мужчина, в неброской одежде. Уехал на красном пикапе. Хотите, чтобы я вскрыл конверт?
— Нет-нет. В нем может оказаться взрывное устройство или что-нибудь в том же роде. Я буду у вас через полчаса.
Я прошу двух помощников сообщить о случившемся Дейлу, а сам заскакиваю в «корвет» и гоню на предельной скорости, пока не доезжаю до церкви Святого Франциска.
Сожалею, что разминулся с вами, мистер Рурк. Получили ли вы удовольствие от охоты или напряжение, в котором вы пребываете, уже начало сказываться на ваших нервах? Полагаю, вам уже известно и о докторе, и о подмененных таблетках. Я не очень хорошо понимал, к каким результатам они могут привести, однако усердие доктора мне понравилось.
Вы особо-то его не жалейте. Он был подлецом, преступником, хотя главное его преступление в документах, которые я оставил для вас, не обозначено.
Известно ли вам, какое чувство охватывает человека, у которого отнимают близких? Я говорю не о ваших родителях. Если бы их не убил тот седан, то довольно скоро убило бы время. Я говорю о тех, кто действительно близок вам, о людях, ради спасения которых вы готовы на все. Известно ли вам, что чувствует человек, когда они гибнут?
Да еще и от руки существа одной с ним крови?
Я отрываю глаза от записки, мысленно повторяя каждое ее предложение, пытаясь понять и смысл его, и содержащиеся в нем намеки. Рядом со мной стоит у открытой дверцы своего джипа помощник Трейнор.
— Поместите записку и конверт в пакет для вещдоков, — говорю я ему, продолжая мысленно повторять слова записки. — Где все это обнаружено?
— Справа от нас, на самом краю кладбища, перевернуто надгробие, — отвечает он. — Вы его сразу заметите.
— Есть свидетели, видевшие, как он клал конверт на надгробие?
— Пока я таких не обнаружил.
Я прохожу в ворота, иду по мокрой кладбищенской траве. И вижу у восточной стены оскверненную могилу. Налетевший ветер бросает мне в лицо ледяные капли дождя. Я склоняюсь над могильным камнем, чтобы получше его разглядеть.
ДЖОАННА ТОРН
ПОКОЙСЯ С МИРОМ, ОСВОБОДИВШИСЬ НАКОНЕЦ ОТ ТЯГОТ ЖИЗНИ
Светло-серый камень надгробия покрыт мхом и лишайником. Это, а также отсутствие свежих цветов позволяет сделать вывод, что могилу Джоанны давно уже никто не посещал. Но почему Ник выбрал именно ее?
Какая-то часть моего сознания, все еще продолжающая вертеть так и этак слова записки Ника, вдруг останавливается на последнем ее предложении. Я разворачиваюсь, трусцой бегу к джипу, беру записку и снова перечитываю ее.
Сердце мое колотится все сильнее, я достаю из кармана мобильный.
— Дейл, это Алекс.
— В доме мы ничего не нашли и напасть на след лесника тоже пока…
— Да, скорее всего, это Ник отправил нас за город, чтобы мы побегали, пока он будет орудовать тут на кладбище. У меня к тебе две просьбы, Дейл.
— Слушаю, Алекс. Судя по твоему голосу, обе срочные.
— Именно так. Мне нужно, чтобы ты послал в больницу пару человек — присматривать за Джеммой. А кроме того, нам придется поискать безопасное место, в котором она сможет ночевать, но это пока подождет.
— Ник угрожал ей?
— Да, возможно. — Я вслух зачитываю ему записку. — Слова о смерти близких представляются мне угрозой.
— Но как он узнал про вас с ней?
— Понятия не имею. Может быть, я зря волнуюсь, но все же рисковать мне не хочется.
— Ладно, у нас сейчас на связи Хоултонское управление. Через пару минут рядом с Джеммой будет пара полицейских в форме. А вторая просьба?
— Джоанна Торн. Умерла двадцать один год назад, похоронена здесь, в Уинтерс-Энде. Ты не мог бы собрать сведения о ней — кем была, как умерла? Я приеду и проверю кое-что сам, однако, если у меня уже будет основная информация, это мне сильно поможет.
— Сделаю.
— Спасибо, Дейл.
Я почти уж нажимаю кнопку завершения вызова, но тут вспоминаю кое о чем еще и говорю:
— Да, Дейл, прости меня за утреннее брюзжание. Наверное, меня просто грызет то, что мы его до сих пор не взяли.
— Забудь, Алекс, — отвечает он. — Все мы время от времени такими бываем. Если хочешь, могу, пока все не уляжется, определить тебя в дорожную полицию. И ты сможешь срывать злость на проезжих.
— Соблазнительно, но хочется все-таки изловить сукина сына.
— Да и мне тоже. До встречи.
Джоанна Торн. Родилась в Бангоре пятьдесят пять лет назад. Окончив колледж, работала секретаршей в юридической фирме. Поначалу я решаю, что это может объяснить существование связи между ней и моим отцом — и остальными его, ныне покойными, друзьями, — однако тут же выясняется, что работала она в фирме, соперничавшей с отцовской. За четыре года до своей смерти (в тридцать два года) оставила работу, переехала в Уинтерс-Энд и поселилась в квартирке над магазином готового платья. Время от времени находила здесь разного рода низкооплачиваемую работу — продавщицы, уборщицы, судомойки, — пока не превратилась в алкоголичку. В конце концов заснула, пьяная, зимой на улице и замерзла до смерти. Замужем никогда не была, однако имела ребенка, сына по имени Мэтью, отец неизвестен, отданного после ее смерти в детский дом «Святой Валентин». Документы, касающиеся его выпуска из этого дома, скорее всего, сгорели во время пожара.
Или не сгорели? Я снова вспоминаю о найденной среди отцовских вещей записке, посвященной мальчику по имени Мэтью. Не тот ли это ребенок, и если тот, какое отношение имел мой отец к его пребыванию в «Святом Валентине»? Возможно, его фирма пеклась об интересах отданного в детский дом Мэтью, возможно также, что мальчик просто понравился посещавшему приют отцу. Существуют и другие возможности, куда более неприглядные, шныряющие, точно акулы, во мраке, лежащем под поверхностью моих мыслей.
Из-за скудости имеющихся у меня сведений о Джоанне Торн невозможно понять, почему ее жизнь так резко изменилась после рождения сына. Мэтью должно быть сейчас примерно столько же лет, сколько Николасу, — по нашим оценкам. Но зачем ему было осквернять могилу матери?
— Не помешаю?
Вопрос этот прерывает мои размышления, возвращая меня в архив управления шерифа. Бесшумно появившаяся Джемма стоит у двери, наполовину улыбаясь, наполовину хмурясь.
Я встаю, чтобы поздороваться с ней, изображаю, насколько мне это удается, улыбку:
— Нет, я просто задумался, только и всего.
Она делает шаг вперед, словно собираясь поцеловать меня, но останавливается, смотрит мне прямо в глаза и спрашивает:
— Скажи, Алекс, почему меня привезла сюда парочка копов?
Простое объяснение я придумать не успеваю.
— Потому что существует вероятность того, что Николас знает о нас с тобой и может попробовать, ну… достать меня, причинив тебе вред.
— О, — произносит она и, пару раз моргнув, опускает взгляд.
— В открытую он мне этим не угрожал, — говорю я, пытаясь немного смягчить сказанное. — Однако говорил о том, что чувствует человек, теряя близких ему людей, а я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности. Отсюда и копы.
И я пересказываю ей содержание записки.
— А как быть с моим домом? — спрашивает она. — С работой? Я вообще смогу выходить отсюда?
— На работе тебе ничто не грозит. Там он предпринять что-либо, оставшись незамеченным, не сумеет. А вот дом для тебя опасен. Он может проникнуть туда в твое отсутствие и подстеречь тебя. Поэтому Дейл приготовил для тебя одну из пустующих комнат здесь, в здании суда. Там довольно уютно, да и вообще это всего на несколько дней. Он даже сказал, что управление будет за свой счет кормить тебя завтраками, доставляя их из ближайшего кафе.
