– Вы отпустите ее к нам? – спросил отец Сэди.

– Как только сможем, – сказала Ким, подчеркивая этим, что не может в настоящее время ответить более точно. – Мы вам об этом сразу же сообщим, но сначала нужно выполнить некоторые формальности.

– Но я уверен…

– Мистер Винтерс, – вмешался в разговор Брайант. – Не мучайте себя. Помогите лучше вашей жене. – С этими словами он посмотрел на женщину, негромко всхлипывавшую на плече мужа.

Тот кивнул, встал и повел жену в сторону «Бентли», припаркованного на двойной желтой линии[11].

– Надеюсь, скоро мы сможем их успокоить, – заметил Брайант по дороге к моргу.

Автоматические двери раздвинулись, и Ким согласно кивнула.

– Что у вас, Китс? – спросила она.

– У меня больше друзей, чем у вас, – ответил патологоанатом, не поворачивая головы.

Инспектор пожала плечами. Вряд ли это можно было считать достижением.

– Только что на улице столкнулась с родителями Сэди, – сказала Стоун. – Спасибо, что пристроили меня под паровой каток.

– А это что, один из возможных вариантов? – поинтересовался Китс, поворачиваясь лицом к Брайанту, который пожал плечами.

На языке у Ким вертелись три подходящих ответа, но тут она увидела, что лицо врача напряжено сильнее, чем обычно. Морщины в уголках его глаз были глубже, круги вокруг глаз – темнее. Маловероятно, что он хорошо спал в преддверии того, что ему придется делать вскрытие ребенка.

Инспектор заметила обычную дрожь Брайанта, которая проявлялась всякий раз, когда они входили в морг. По каким-то причинам холодная, ничем не прикрытая стерильность помещения нервировала его. Ее это волновало гораздо меньше. Морг напоминал ей ее первую квартиру-студию.

– Очевидно, они хотят забрать дочь как можно скорее, – заметила детектив.

– Да, они надеются на быстрое решение вопроса. – Китс смотрел ей прямо в глаза.

Облокотившись на металлический лоток размером с кровать, Ким подумала о потерявших голову родителях, которые отчаянно хотели вызволить свое дитя из этого холодного, стерильного окружения. Ей даже показалось, что она ощутила это почти незаметное, но настойчивое желание, исходившее от ее коллеги, который стоял рядом. А потом вспомнила об ограде, о следах растертого окурка на подошве обуви и об отсутствии следов гравия на коже девочки.

– Так, может быть, мы начнем? – предложила детектив.

– Уже, – ответил патологоанатом с глубоким вздохом.

– Вы что, уже провели вскрытие? – уточнила Ким. Многие годы ей приходилось умолять этого человека, умасливать его, пытаться подкупить и даже угрожать ему применением силы, но ни разу Китс не делал вскрытие так быстро.

– У меня тоже есть начальство, Стоун, – заметил врач, встречаясь с ней глазами.

Черт побери, у семьи Винтерс действительно есть друзья на самом верху!

– Заставляли вас признать факт самоубийства? – поинтересовалась детектив.

– Ну, не так чтобы прямо заставляли… Дали понять, что это будет предпочтительно.

– И?..

Патологоанатом взял в руки свой планшет с бумагами.

– Я могу подтвердить, что девочка не слишком за собой следила. Все главные органы здоровы и, по-видимому, нормально функционировали, однако ни в ее желудке, ни в кишечнике не удалось обнаружить ничего, хоть отдаленно напоминающего нормальную еду. Создается впечатление, что Сэди Винтерс сидела на диете из энергетических напитков и хлопьев для завтрака. Поэтому она сильно истощена.

Ким не могла не задуматься, испытывала ли девочка какие-то проблемы с весом, или ее выбор еды и напитков был некоей формой самоконтроля.

– Какие-то свидетельства расстройства пищевого поведения? – поинтересовалась она.

– Ничего очевидного, хотя, может быть, для этого еще слишком рано, – покачал головой медик.

Инспектор поняла, что обеспокоенное выражение, которое она, входя, заметила на лице патологоанатома, никуда не делось.

– Китс, несмотря на то что на нас обоих давит необходимость как можно скорее вернуть девочку ее родителям, мы, полагаю, не назовем все произошедшее самоубийством?

Патологоанатом посмотрел на Стоун сквозь очки.

– А вы очень проницательны, инспектор. Вы правы, и я готов рассказать вам о причинах возникновения такого вывода.

Стоун поборола желание повернуться к Брайанту с выражением «я же говорила» на лице. Вместо этого она продолжала смотреть на Китса.

– Продолжайте, – поторопила инспектор.

Патологоанатом поднял простыню и осторожно скатал ее, открыв пальцы ног девочки, ее колени и остановившись у верхней границы бедер. Мягко зажав кожу между большим и указательным пальцами, оттянул ее в сторону.

– Чтоб тебя! – вырвалось у Брайанта, а глаза Ким расширились.

Она смотрела на двадцать или больше тонких шрамов и царапин, пересекавшихся друг с другом. Некоторые из них были бледные; другие – красные, покрытые запекшейся кровью и выглядевшие более свежими, чем остальные.

– Что, черт побери, это такое? – затряс головой Брайант.

– Самоистязание? – уточнила детектив, глядя на Китса.

– На правой стороне тоже есть, но, кажется, левая нравилась ей больше, – тот кивнул.

В детстве Ким встречалась с несколькими случаями самоистязания. Некоторые выбирали те места на теле, которые были лучше видны, подсознательно надеясь, что их раны заметят, – для них это было криком о помощи. А вот внутренняя сторона бедра была популярна среди тех, для кого самоистязание превратилось в серьезную болезнь. Было маловероятно, что кто-то заметит раны, нанесенные так близко к интимной зоне. Сэди отнюдь не старалась, чтобы на нее обратили внимание.

– Боже, бедная… – выдохнула инспектор. Что бы ни происходило с этой девочкой, было ясно, что для тринадцатилетнего подростка это являлось чем-то совершенно чрезмерным.

В мире существуют девочки, уже ставшие взрослыми в свои тринадцать лет, и те, кто в этом возрасте все еще остается ребенком. Первые уже открыли для себя существование мальчиков, косметики, своей сексуальности и могли сойти за детей старшего возраста. Но после смерти, омытые, они ничем не отличались друг от друга. И сейчас на столе перед полицейскими лежал ребенок.

– Но разве это не подтверждает теорию о самоубийстве? – задал вопрос сержант.

– Только если не обращать внимания на другие аномалии, – ответил патологоанатом, протягивая руку за пачкой рентгеновских снимков. – Вы помните, в каком положении тело Сэди лежало на земле?

– Ну конечно, – ответила инспектор. Вид изломанного ребенка отпечатался у нее в памяти.

– Не примете ту же позу, чтобы я мог все объяснить в деталях? – попросил эксперт.

Ким закатила глаза и стала опускаться на пол.

– Нет, не здесь, – остановил ее Китс.

Детектив взглянула на металлическую скамейку, на которой были разложены рентгеновские пленки.

– Вот сюда, – нетерпеливо велел патологоанатом, указывая на металлический лоток рядом с Ким.

– Китс… – В ее голосе послышалась угроза.

– Да хватит строить из себя ребенка! – взвился тот.

Покачав головой, Стоун села сначала на край лотка, а потом переместилась на середину, старательно стараясь не думать о предыдущих обитателях морга, занимавших это место до нее. Заняв позицию, она заметила торчащую из-под простыни левую руку Сэди и постаралась побороть инстинктивное желание протянуть ей свою руку и взять ее за пальцы.

– Так, отлично, только левая нога должна быть чуть выше, – сказал патологоанатом.

Ким передвинула ногу, а Брайант закашлялся, скрывая смех. Инспектор заметила, как Китс подмигнул ему.

– Послушайте, парни!.. – зарычала Стоун.

– Отлично. Представьте себе, что вы так и приземлились, – перебил ее врач.

Женщина закрыла глаза и представила себе, что она только что соприкоснулась с землей именно в таком положении. Ощутила, как земля коснулась ее лодыжки, нижней части ноги, края колена, бедра, боковой части грудной клетки и плеча.