Воображала встаёт, и медсестра отлетает к дальней стене, сшибая на пути людей и приборы. Лицо удивленное.
С разных сторон к Воображале бросаются сразу несколько человек, она отшвыривает их взглядом. У неё жёлтые глаза, сильно увеличенные клыки и манера по-волчьи подтягивать верхнюю губу. Она стоит, втянув голову в плечи и засунув руки глубоко в карманы брюк (расцветка нестерпимо-яркая, ядовитая, почти светящаяся). А вокруг взрываются мониторы, падают шкафы, вихрем закручиваются серпантинные ленты распечаток, осколки стекла, обломки мебели. Включается сирена…
*
смена кадра
*
Грохот вышибаемой двери. Она падает в комнату, через неё перепрыгивают ребята в пятнистых комбинезонах. Мгновенно рассредоточиваются.
Конти смотрит на них обиженно:
— Вот же гадство!.. Заметь — именно тогда, когда кончились патроны…
Качает головой, протягивает руки с сомкнутыми запястьями, как для наручников:
— Вяжите! Но попрошу отметить добровольное…
Его аккуратно отодвигают в сторону, толкают обратно на диван со словами:
— Посиди, отец, про тебя приказа не было…
Глава 13
Конти переводит растерянный взгляд на Врача, тот вжимается в стенку, протрезвевший и наглеющий от страха:
— Я никуда не пойду!
— Ну, это-то как раз вовсе и не обязательно, — успокаивает его Конти философски. — Шлёпнуть они тебя могут и здесь.
Один из громил оборачивается неодобрительно. Информирует:
— Велено живым. И вежливо.
Конти смотрит непонимающе, потом, хохоча, валится на диван, давит сквозь смех:
— Нашёлся!.. Я же говорил! Нет, ты понимаешь, да?! Всё-таки нашелся, хотя бы один!.. А Тори, она… девочка послушная!..
*
смена кадра
*
Грохот. Клубящаяся пыль. Вой сирен.
Воображала идёт по коридору. Перед ней всё взрывается, за ней — рушится. Падают огромные балки железобетонных перекрытий, трескаются стены, мыльными пузырями вспучиваются бронированные панели, оседают камни. Сквозь грохот временами прорывается бравурный марш.
Проблеском — десятилетняя Воображала в белом халате идёт по коридору больницы. Не идёт — танцует (в бункере у неё походка более тяжёлая, а лицо — злое). Вой сирен. Мигание аварийной системы. Шипение вырывающейся из порванных труб воды и перегретого пара.
Дядя Гена быстро почти бежит по перекошенному коридору. Тучи пыли, оторванные панели, перепутанные провода и кабели висят рваными космами, обломками костей торчит арматура. Что-то искрит. Под ногами хрустит стекло.
Рядом семенит Рома.
— Идиоты! — шипит Дядя Гена, перепрыгивая через крупный обломок. Рома чуть не плачет. Бормочет с отчаяньем:
— Но кто бы мог подумать!.. Двенадцатый уровень!.. Там и из наших-то не всякий… Она же не специалист!..
— Сборище идиотов! Вы бы её досье почитали, прежде чем! Она в генной инженерии с шести лет! Если она не специалист, то кто?!
*
смена кадра
*
Грохот взрывов. Ночь. Рёв моторов. Треск пулемётных очередей. В полумраке — быстрые тени, мигающие фары. Шум низко летящих вертолётов. Зарево разрастается, красный цвет перекрывает все остальные, наливается пронзительной карминовой яркостью, застывает.
Голос диктора:
— На западе области вероятны проливные дожди…
Появляется бархотка на тонкой костяной ручке, полирует алый ноготь.
Голос диктора:
— Министерство обороны в лице генерала Щукерака категорически отрицает вероятность какой-либо связи вчерашнего землетрясения с проведением испытания нового вида вооружений на полигоне Капустина Яра. С такой же категоричностью отвергает генерал и высказанное на страницах печати предположение о возможной аварии на этом полигоне, объясняя введение в области военного положения временной мерой в свете проведения плановых учений. В свою очередь представители оппозиции настаивают на достоверности находящейся у них информации, при этом отказываясь, однако, от обнародования…
В кадре появляется кисточка и ставит на алый ноготь аккуратную черную точку.
*
смена кадра
*
Грохот. С потолка сыплется мусор.
Проблеском — десятилетняя Воображала идёт по белому коридору. Бравурный марш.
Пыль висит плотными клубами, перемигиваются тревожные сигналы. Приглушённый вой сирены. Кто-то кашляет, кто-то ругается. Из клубов пыли выныривает Дядя Гена, спрашивает кровожадно:
— Где Алик? Где этот кретин?!
— В изоляторе.
Рома передёргивается. Поясняет:
— Она вообразила, что он п-проглотил к-к… к-крыс… л-лабораторных… в-всех. Живьём…
— Мало! Я бы их ему… — Дядя Гена замолкает, хмурится и спрашивает, резко меняясь в лице: — Что — тех самых? Из закрытого отсека?
Рома кивает с несчастным видом.
Дядя Гена с мрачным удовлетворением:
— Так вот почему сирена…
Грохот. Бравурный марш.
Воображала прорывается сквозь вихрь зеркальных осколков (не понять — бункер или больница). Ощущение неудержимости, почти всемогущества. Нет на свете ничего, что могло бы её сейчас остановить. Одним прыжком преодолевает лестничный пролёт, халат — крыльями за спиной. Ударом руки проламывает кирпичные стены, словно они из картона. Протискивается сквозь бронированные двери — в броне остается оплавленная дырка по форме её тела. Вой сирены.
Чей-то спокойный голос:
— Включайте генератор!
Робкое возражение:
— Но установка не опробована, и вся ответственность…
Щелчок. Низкое гудение.
Воображала в прыжке со всего размаха налетает на каменную стену. Её по инерции протаскивает вдоль, разворачивает. Бравурный марш рассыпается на отдельные звуки, обрывается жалобным всхлипом.
Проблеском — идущая по коридору больницы десятилетняя Воображала тоже словно налетает на невидимую стену. Замирает. Потом в абсолютной тишине что-то беззвучно кричит и бросается бежать по длинному пустому белому коридору. Вдоль бесконечного ряда стерильно чистых окон слева и закрытых дверей справа. В самом конце коридора одна дверь открыта. Рядом — маленький человечек с каталкой…
Ближе, ближе, изображение дрожит, мечется, почти ничего не видно…
Воображала в бункере ещё раз пытается пробить кирпичную стену, так легко подававшуюся ранее. Бьётся в неё сначала плечом (в полной тишине), потом спиной, хватает ртом воздух, сползает на пол.
Десятилетняя Воображала в больнице останавливается у открытой двери. Санитар вывозит из палаты отключенный реабокс. Задержавшись, переворачивает табличку на двери пустой стороной вверх. Белый лист с красным кружком посередине. Белизна заливает кадр. Нарастающий звон.
*
смена кадра
*
Воображала сидит на белом полу у белой стены. Футболка её по цвету почти не отличается от стены, а брюки — от пола, волосы словно присыпаны пудрой. От людей в бункере её отгораживают несколько слоёв бронестекла, из-за чего изображение нечёткое.
У пульта — Дядя Гена и незнакомый техник. Техник нервничает, вертится, бубнит через плечо:
— Поляризованное излучение, блокируя негативные действия объекта путём подавления альфа и сигма ритмов, одновременно снижает и практическую ценность объекта как такового фактически до нуля. Таким образом, ситуация патовая. Технически мы в состоянии увеличить интенсивность более чем впятеро… — щёлкает переключателем, отводит рычаг до упора влево. Воображала окончательно обесцвечивается, сползает на пол, подтягивает колени к груди, съёживается, — Обратите внимание на характерную позу зародыша! Но в ступоре объект не представляет интереса даже как… э-э… собственно, объект. А стоит нам снизить напряжение от оптимального хотя бы на двадцать процентов… — новое движение рычага. Волосы и футболка Воображалы наливаются ярко-оранжевым. Плавным и очень хищным движением она приподымается на четвереньки, мягко вскидывает голову. Глаза у неё тоже оранжевые и очень-очень злые, улыбочка неприятная. Бронестекло начинает мелко и противно дрожать, покрываясь рябью.
